Женщина, закутанная до самых бровей в утеплённое сари, медленно коснулась сенсора замка, и дверь, трепеща, захлопнулась. От движения перепонки в лицо Спенсеру пахнуло терпким ароматом духов, ванили и лыжной смазки. Последняя нотка была настолько чуждой и неподходящей его возлюбленной… Доктор вздохнул. "Что же, кажется, сегодня я услышу много нового о себе и своих, кхм, особенностях".
Она неторопливо прошла к мягкому гелевому дивану, и опустилась в его недра, замерев.
Молчание тянулось долго, как сама вечность. Спенсер молчал, потому что не хотел говорить о том, что нужно было обсудить давно, ещё в самом начале – когда его привезли на наёмном махолёте в окружную больницу. После первых операций и реанимации. После неловкой попытки самоубийства, обошедшейся в сломанную челюсть и три лишних недели палаты терапии. Инульгем тогда пообещал сломать ему обе руки, если Спенсер даже громко подумает о таком способе оставить службу в Корпорации.
Она не пришла ни в больницу, ни в комплекс "Горний ручей", где проходил период восстановления перед серией операций по регенерации и имплантации. Два вид-звонка, состоящих, в основном, из обоюдного молчания. Увеличившийся в разы поток счетов за покупки в дорогих маркетах и бутиках, поездки на курорты, заказ омолаживающих процедур… Основной банковский счёт Спенсера задрожал, но выдержал и этот натиск. "Но на кой уроженке этой Параллели, помешанной на генной хирургии и здоровом образе жизни, омолаживаться в… погодите, двадцать пять? О, боги… Вы жестоки", – думал тогда доктор, аккуратно подтягивая резервы с рабочих счетов, и ограничивая безумный Dance Macabre своей почти бывшей женщины на костях его финансового состояния и репутации. – "Интересно, сколько она вытерпит, прежде чем объявит о размолвке и разрыве отношений?"
– Ты – грязное никчёмное животное, Спенс! – доктор вздрогнул, услыхав в свой адрес такой пассаж. На мгновение в нём вспыхнула ярость, и он схватился за изящные ручки своего кресла, пискнувшие и задрожавшие. – Ты оставил меня, твою возлюбленную, без средств к существованию!
Спенсеру стало тошно и неловко. Словно в его приёмной кто-то навалил огромную кучу прямо на стол секретарю. И не важно, что секретарь – виртуал, и запахи не ощущает…
– Как ты посмел попасть в ту авиакатастрофу! – женщина не унималась, словно разыгрывая давным-давно прорепетированную и отработанную до последнего жеста мизансцену. – Я так переживала, так переживала…
Из-под складок её тёмного одеяния раздали вполне натуральные рыдания, и Спенсер перевёл взгляд на глаза, прикрытые тонкой полоской полупрозрачного капюшона-сетки. Они были сухи, как колодец в пустыне.
Он снова промолчал, прокручивая в сознании и виртуале последние траты Тайны, и привязывая их географически. Несколько переводов с призрачной меткой "консультации" были сделаны на небольшой счёт, принадлежащий лыжному курорту "Совиный Берег". Куда она зачастила как раз с момента неожиданного возвращения переломанного и медленно загибающегося Спенсера в эту параллель…
"А теперь – внимание. Кажется, тебя пытаются кинуть на бабки, и свалить к лыжному инструктору…" – док криво усмехнулся, стараясь, чтобы наружу эта гримаса не проникла. – "Интересно, а если бы я не сидел неподвижно в медицинском кресле, вы бы пришли вместе, и набили мне морду?"
– Понимаешь, мне необходимы ежедневные процедуры, косметические, и медицинские, чтобы…
– Понимаю. Чтобы создать хотя бы видимость мозгов в твоей красивой голове. Весь этот пиллинг, шейпинг, шопинг и фрекинг – удел дам далеко за пятьдесят, знаешь ли. Тебе же двадцать шесть, а выглядишь ты на шестнадцать…
– Но я хочу быть красивой!
– Лучше бы ты хотела стать умной. И, например, появилась бы разок в больнице, пока я там загибался, не зная, выживу, или нет.
– Но милый, я так переживала…
– Не вижу. И не верю. Кстати, как поживает твой лыжный инструктор?
– К-какой…
– О, у тебя их несколько? Ты делаешь успехи, дорогая… Советую ещё обратить внимание на танцоров клиско, их тазовая мускулатура великолепна. Если бы они ещё не были поголовно гомосексуалистами…
– Милый, ты сменил ориентацию? Ой, это так неожиданно…
– Тайна, ты ведь даже не блондинка! – Спенсер встал с кресла, и сделал два шага навстречу ей, сжав зубы от адской боли. Внутри повреждённых конечностей сжались и явственно заскрипели регенерированные кости и мышцы, переплетавшиеся с искусственными имплантами. Большие карие глаза, широко распахнутые с выражением глубокого непонимания, напомнили ему, что в этих краях анекдоты про блондинок не существовали никогда. В отличие от блондинок. – Откуда такая уверенность в моей тупости и ограниченности?
– Н-но… Линдси сказал, что ты не сможешь ходить никогда, его дядя…
– В жопу дядю, и твоего Линдси! – рявкнул Спенсер, шагнув ещё раз. Потом ещё. – Будь он хоть трижды мужчиной, хоть сверху, хоть снизу… Он не знает, что мы с тобой не женаты!
Глаза под сеткой распахнулись ещё шире. Тайна испугалась и, кажется, испытала шок.
– Как не женаты? А помолвка? Год назад, ещё до…
– Идиотка… – прошипел доктор, останавливаясь прямо перед ней. Внутри него верещали датчики медицинской системы, накатывающей волну за волной стимуляторы и обезболивающие. Но душа требовала движения и, что уж там, мести. – Тебя твои родственнички, змеи подколодные, так и не научили, что после помолвки, спустя год или два, нужно проходить процедуру государственной регистрации сочетания? Иначе при размолвке ты не получаешь ни шиша, кроме того, что записано в предварительном соглашении…
Он поднял правую руку, и направил указательный и средний пальцы ей в переносицу, внимательно наблюдая за глазами и складками сари.
– Дорогой, ты так волнуешься… – Тайна пошевелила руками под сари, словно доставая что-то из набедренной сумки… или кобуры. – Может, я помогу тебе?
Спенсер мысленно нажал на спуск парализатора, вмонтированного под ноготь. В кончике пальца образовалась тёмная точка, выплюнувшая синюю вспышку изучения. Тайна, дёрнувшись, обмякла в объятиях геля. Из-под сари на пол выскользнул короткий излучатель.
"Значит, всё-таки угадал", – Спенсер подозвал кресло, и, матерясь про себя, осторожно уселся в него, позволяя медсистемам делать своё дело. – "Линдси, или Франки, или ещё какой обалдуй. Нейропрограмматор. Зомби-программа. Увы, ребята… Я, конечно, не дядя всего ФБР Джо Хуккер, который такие схемы по десятку на дню раскрывает, чисто для разминки. Я – доктор С. Спенсер, и убей меня господь, если я помню, что означает эта гребаная "С" перед моей фамилией. Зато я видел много миров, и умею убивать. И работаю в странной, и иногда весьма страшной Корпорации. Для которой что Хуккер, что какой-то лыжный инструктор, что вся Параллель – одна пригоршня праха".
Он поднял излучатель манипулятором. Стандартный гражданский парализатор, дизайнерский корпус, куча ненужного функционала, сжигающего батарею втрое быстрее… И ни одного отпечатка пальцев, кроме оставшихся от Тайны. Гравитационный барьер утилизатора сглотнул кусок пластика и металла, не поморщившись.
С Тайной было сложнее.
Спустя двенадцать дней Спенсер стоял в кабинете киберпсихиатра Дариана Мюллера по прозвищу "Борман". Доктор налегал на трость под неслышимый никому, кроме него, писк медимплантов, но садиться отказывался. Борман бледнел, потел, протирал широкий лоб с залысинами, но отказать своему гостю в правде так и не смог.
– П-понимаете, д-д-д…
– Доктор. Философии. Спенсер, – вдумчиво поскрипывая коленями, отвешивал слова Спенсер. – А вы – киберпсихиатр. Вот и дайте мне раскладку по пациенту 4560, код "Тайна". Диагноз. Сроки исцеления. Виновные. Способы исцеления. Виновные. Способы наказания.
– Спенсер, я…
– Молчать! – Доктор вытянул вперёд трость, чтобы выступающий из неё раструб десинтора был как можно ближе к мгновенно взмокшему лицу Дариана, и ласково пошевелил пальцем, затянутым в лайковую перчатку. Спуск слегка подался под прикосновением. Из-под стола послышался трубный протяжный звук, заглушаемый шипением ароматизатора. – Без заиканий. У вас есть минута. Время пошло.
Борман покраснел, хрюкнул, но смог справиться с собой, заглотив пилюлю из коробочки на запястье. И затараторил неестественно высоким голосом:
– Понимаете, пациентка с тяжёлым поражением личности, известная как "Тайна", находится в искусственной коме с момента поступления две недели назад…
– Одиннадцать дней. Точнее, доктор! – подбодрил его тычком трости Спенсер. – Или вы хотите жить вечно?
– Хр-р-р-р… Поражение основной личности проведено через имплант шунта, при подключении к заражённому источнику. Загружена матрица новой личности, выявленная и лоцированная нашими киберами. Создатель матрицы пока неизвестен, но…
– Сорок пять секунд. Смелее, никто вас в полицию не сдаст…
– Лыжный курорт "Совиный Берег". Лыжный инструктор Линдси Баскет, он же – Красавчик Ион Ионеску, румын…
– Прогнозы? – прервал Бормана Спенсер, доставая из левого кармана пластиковые листочки.
– Восстановление основной личности в полном объёме невозможно, затронуты базовые параметры и память… Мы приложим все усилия, но… Понимаете… – киберпсихолог шумно вдохнул, и снова испортил воздух в кабинете. Спенсер поморщился, чуть двинув пальцем. – Мы восстановим её по теневым копиям в шунте, но с потерей памяти о последних событиях!
– На период в год.
– Ч-что, простите? – Дариан непонимающе дёрнул утопающим в жировых складках подбородком. – П-почему?
Спенсер опустил трость, с трудом заставляя руку не заходиться мелкой дрожью от боли в ногах.