– Желаете приобрести нож? Есть складные модели с титановым клинком! Испанские навахи, итальянские стилеты…
Столь откровенное желание бородача сбыть хоть что-нибудь из своих запасов покоробило и заставило покачать головой.
– Нет, не нужно, – отказался я, но сразу передумал, выбрал серовато-серебристый кастет с удобным упором для ладони и надписью: "Боксер" и передал его продавцу.
– Посчитайте.
– Алюминиевый? Отличный выбор! – Приказчик просто просиял, сдвинул еще две костяшки счетов и объявил: – С вас пятьдесят восемь франков!
Я отчитал пять красных десяток с портретом Леонардо да Винчи и добавил к ним синюю пятерку с Александром Вольтой, а недостающие три франка набрал мелочью.
Денег после этого в бумажнике почти не осталось.
– Пистолет уже очищен от заводской смазки, – предупредил продавец, выкладывая на прилавок коробку патронов и запасной магазин. – Никакой дополнительной обработки не требуется. – Он открыл толстенный гроссбух и попросил: – Ваши документы, будьте любезны. По новым правилам, мы должны записывать покупателей огнестрельного оружия.
Я передал ему паспорт и снарядил магазин патронами, затем продиктовал адрес проживания и попутно зарядил второй. Пистолет прекрасно поместился в боковом кармане пиджака и особо его не оттопыривал. Если даже кто-то и обратит внимание, то подумает, скорее, о банальном портсигаре.
Распределив по карманам остальные покупки, я забрал паспорт, распрощался с приказчиком и покинул магазин. С высокого крыльца улица просматривалась на два или три квартала, но попутных паровиков видно не было.
Ловить извозчика не стал не столько из-за отсутствия лишних денег, сколько по той простой причине, что на перегруженной телегами и паровыми грузовиками дороге любой экипаж будет двигаться со скоростью пешехода.
Спешить было некуда; я уселся на лавочку в тени раскидистого платана, достал блокнот и начал по памяти зарисовывать нагрянувших в клуб полицейских. Точнее – попытался зарисовать. Карандаш в пальцах лежал совершенно непривычным образом, и линии получались короткими, резкими и отрывистыми.
Я в раздражении вырвал лист и выкинул его в мусорную урну. Затем повторил набросок на следующем, но в итоге вырвал и его. Что-то было не так, что-то мешало.
Закусив кончик карандаша, я пару минут обдумывал ситуацию, потом тряхнул кистью и вновь принялся рисовать. Но на этот раз уже не копировал манеру Пьетро Моретти, а просто кидал штришок к штришку, и очень скоро в блокноте возник портрет детектива-констебля, отправленного в нокаут перед кабинетом Софи.
И все бы ничего, да только рисунок оказался выполнен едва ли не с фотографической точностью, и назвать это искусством не поворачивался язык. Но для кулачного бойца получилось очень даже неплохо…
3
Когда послышался пронзительный гудок паровика, я закрыл блокнот и сунул его во внутренний карман пиджака, затем поднялся со скамейки и решительно шагнул на проезжую часть. Пропустил размеренно чихавшую пороховым движком самоходную коляску, проскочил перед медлительным паровым грузовиком и едва не угодил под копыта пары белых, в яблоках лошадей. Сидевший на козлах открытого экипажа извозчик покрыл меня матом; я ответил ему тем же и запрыгнул на заднюю площадку катившего по рельсам паровика.
Кондуктор в темно-синей униформе, кожаный ремень которой оттягивала кобура с табельной "Гидрой", принял у меня плату за проезд и предложил пройти от дверей вглубь вагона. Я так и сделал, ухватился за поручень и покатил в клуб.
Клуб "Сирена" занимал просторный трехэтажный особняк на пересечении Ньютонстраат и переулка Гюйгенса, в квартале от набережной канала Меритана. Район этот к фешенебельным было не отнести, но заглядывать сюда респектабельная публика нисколько не опасалась даже вечерами. Благодаря близости Ньютон-Маркта на улицах было спокойно и днем и ночью, да и большинство посетителей по окончании представлений разъезжалось домой на извозчиках.
Когда паровик вывернул на площадь Ома, я спрыгнул на брусчатку и, оставив полицейское управление за спиной, зашагал по Ньютонстраат. Прошел пару кварталов и оказался у перекрестка, на противоположной стороне которого возвышался дом с вывеской De la Sirene. С размещенной у входа афиши прохожим улыбалась нарисованная мною Ольга Орлова, и сразу неуютным ознобом накатила неуверенность. Показалось вдруг, будто вот-вот послышится требовательный свист, набегут полицейские, скрутят и уволокут в участок. Но не набежали и не уволокли, конечно же нет. Постовой на перекрестке с беспечным видом продолжил крутить в руках дубинку и в мою сторону даже не взглянул.
Я с облегчением перевел дух и зашел в пиццерию. За прилавком стоял дородный хозяин закусочной – Марио, его черные усы задорно топорщились в стороны, будто стрелки на циферблате часов.
Пьетро Моретти непременно поздоровался бы с соотечественником и пропустил с ним стаканчик кьянти или рюмочку граппы, я же молча прошел к установленной в углу кабинке с телефонным аппаратом и прикрыл за собой дверцу. Позвонил по прямому номеру в кабинет Софи, а когда та ответила на вызов, представился:
– Это Жан-Пьер…
– Где тебя черти носят? – прошипела кузина. – Ты мне нужен! Прямо сейчас!
– Буду через пару минут.
– Только воспользуйся черным ходом! – предупредила Софи и повесила трубку.
Я вытащил из кармана пистолет и дослал патрон, сунул "Зауэр" обратно и лишь после этого покинул телефонную будку. Мимоходом кивнул владельцу заведения и вышел на улицу, а там огляделся по сторонам куда внимательней, чем прежде.
Перекресток, на котором стоял трехэтажный каменный особняк клуба, был не самым оживленным; дальше Ньютонстраат упиралась в канал, поэтому телеги и самоходные коляски заворачивали сюда не слишком часто, а извозчики подъезжали уже ближе к вечеру. Пока что большинство магазинов в окрестных домах еще не открылось, да и закусочные работали далеко не все. Где-то мыли витрины, где-то лишь поднимали жалюзи.
Прохожих на улице оказалось совсем немного, все они спешили по своим делам, на одном месте торчал только постовой. Еще неподалеку маячил продавец газет, но он маячил тут каждый день. Как и дворник, что заканчивал подметать тротуар.
Я шагнул на дорогу и в этот момент к особняку подъехал открытый экипаж, на заднем сиденье которого вольготно расположились два прекрасно известных мне персонажа: Большой Джузеппе и его подручный Эннио по прозвищу Малыш. Впрочем, "малышом" тот мог показаться лишь на фоне своего грузного и кряжистого спутника, а на деле не уступал мне ни ростом, ни шириной плеч.
Джузеппе и Эннио были бандитами и верховодили в шайке сицилийцев, промышлявшей вымогательством, контрабандой и торговлей наркотиками. Муж Софи вел с ними какие-то дела, а вот сама она их на дух не переносила. И никогда на моей памяти с ними не работала.
Так какого черта?! Что изменилось теперь?
Перебежав через проезжую часть, я повернул за угол, дошел до узкого прохода между домами и юркнул в него. Там сразу сорвался на бег и очень скоро очутился у крыльца черного хода. Дальше начинались огороженный высоким забором задний двор клуба и подворотня соседнего жилого дома.
Взлетев по ступенькам, я лихорадочно заколотил молоточком, и дверь сразу распахнулась, но ее проем оказался полностью перегорожен массивной фигурой вышибалы. Бритая наголо голова громилы блестела от восковой мази, под сплющенным носом чернели щеголевато закрученные усы, а грудная клетка больше напоминала бочонок; пиджак легонько потрескивал при каждом движении охранника. Некогда он выступал цирковым борцом, да и сейчас формы не растерял, выглядел мощным и грозным.
– Жан-Пьер? – поглядел на меня вышибала с нескрываемым сомнением.
– Он самый, – улыбнулся я. – Ты Лука, да? Кузина предупредила обо мне?
Громила посторонился и объявил:
– Проходи.
– Она в кабинете? – уточнил я, шагнув за порог.
– Я провожу.
Лука задвинул засов и повел меня через служебные помещения.
В клубе уже вовсю шла подготовка к вечернему представлению, бегали с охапками разноцветных нарядов костюмеры, возились с щетками полотеры. Дверь общей гримерной оказалась распахнута настежь, и я успел бросить взгляд на прихорашивавшихся там красоток из кордебалета.
– Да тут настоящий малинник! – рассмеялся я, но Лука никак на это замечание не отреагировал. Его бесстрастное лицо казалось вырубленным из куска гранита.
У кабинета владелицы клуба уже пританцовывал от нетерпения жилистый и смуглый Гаспар по прозвищу Матадор – невысокий испанец, быстрый словно мангуст. При нашем появлении он сунул в карман немалых размеров наваху, которой играл до того, и прошипел:
– Лука, где вас черти носят?! Они давно внутри!
– Ну вот, мы здесь, – пробасил громила.
Гаспар нервно рассмеялся, поправил высокий стоячий воротничок сорочки, из-под которого выглядывал краешек уродливого шрама, и вновь сунул руку в карман к любимой навахе.
– Не дергайся, Матадор! – попросил его Лука – и попросил вовсе неспроста. Гаспар и в самом деле был слегка… неуравновешенным. Некогда он участвовал в боях с быками, но одна-единственная ошибка положила конец карьере матадора, превратив расчетливого бойца в дерганого неврастеника.
– Давай же! – поторопил меня Матадор. – Чего ты ждешь?!
Я приложил к губам указательный палец, призывая его к молчанию, и прислушался, но из кабинета не доносилось ни звука. Тогда постучался и сразу толкнул дверь, не дожидаясь ответа.
– Кузина! – громогласно объявил я, шагнув в комнату, и замер на пороге. – О-о-о… У тебя гости?
– Заходи, Жан-Пьер! – поспешно пригласила меня Софи и незаметно для бандитов прикрыла верхний ящик рабочего стола.