Конечно, сам он всю дорогу нёс портфель с кассетником, как наиболее ценную вещь, которую он не мог доверить никому, а Павел, пыхтя, как паровоз, тащил тяжёлый прибор.
Валерий жил в двухэтажном кирпичном особняке, огороженном металлическим забором. Семьи у него, как и у Павла, не было, но он жил с родной тётушкой Лидой. Дом и тётушка достались ему по наследству от отца-профессора, который скончался лет пять назад. И с тех пор сын его мечтал о самостоятельных открытиях и изобретениях, чтобы доказать, что он достойный преемник своего отца, а не пожинатель тех благ, которые накопил в течение трудовой деятельности родителей.
По сравнению с журналистом он жил шикарно, двухэтажный дом имел множество комнат, включая мастерскую, несколько спален, зал для отдыха или гостиную, все со вкусом обставленные и уютные.
На первом этаже, кроме того, располагалась ванная, кухня и прочие подсобные помещения, включая гараж со старенькой "Волгой", которую сам владелец именовал более звучно – "Кадиллак".
Тётушка Лида, худощавая женщина лет пятидесяти пяти с приветливым лицом и неторопливыми манерами, встретила их радостно.
– Наконец-то, явились. А то сутки – ни души. Я уж знаю, раз Валерика долго нет, значит, какой-нибудь эксперимент. Вся изволновалась, как бы чего не случилось. И, конечно, голодные, есть было некогда и нечего, – она ласково посматривала то на одного, то на другого.
– Угадали. Не ели со вчерашнего дня, – подтвердил племянник.
– Изводите себя наукой. Да разве так можно, голубчики мои! – запричитала она, засуетилась. – Сейчас накормлю вас. У меня отличный обед сегодня.
Через полчаса они сидели в столовой и ели суп с пельменями. Рядом расположились тарелки с сардельками и макаронами, салат с капустой и яблоками, винегрет. Тётушка Лида примостилась напротив и пододвигала к ним то одно блюдо, то другое.
– С завтрашнего дня приступаю к новой работе, – объявил Валерий. – Лидия Петровна, сходите сегодня к Ивану Ивановичу, попросите его помочь вытащить лишнюю мебель из мастерской. Главное – чтобы центр комнаты был свободен. Мне для работы необходимо свободное пространство.
Глава 3
Отобедав и отдохнув у друга, вечером Павел вернулся к себе домой. Когда он подходил к двери, ему показалось, что в прихожей кто-то прошлёпал в тапочках в комнату, но он решил, что это – у соседей, а он неправильно сориентировался, откуда исходит звук.
Как только журналист сунул ключ в замочную скважину, у него в квартире зазвенел звонок. Он взглянул на кнопку справа от своей головы – она находилась в обычном положении.
"Наверное, от сотрясения двери получилось замыкание, – решил он и попробовал выключить кнопку, но она продолжала трещать. – Кажется, придётся вызывать электрика". – Он вошёл в прихожую. Но как только дверь за ним захлопнулась, звонок смолк. – "Точно, заклинило в цепи", – утвердился он в своём мнении и сразу же забыл про эту мелочь, так как в его голове забродила интересная тема для статьи.
Сбросив плащ и шляпу, он наклонился и пошарил рукой под трюмо, куда обычно, уходя, клал домашние тапочки. Их на месте не оказалось.
"Что такое? Куда же я их засунул?"
В носках он прошёл в комнату и, обшарив все углы и закоулки, обнаружил пропажу за дверью.
– Как они здесь оказались? – удивился Павел. – Сроду их сюда не ставил.
Но останавливаться на этой пустяковой мысли было некогда, он опасался упустить более серьёзную – для статьи, поэтому, сунув ноги в тапочки, подсел к компьютеру и около часа стучал по клавишам, пока мысли в голове окончательно не иссякли.
Поставив точку в конце предложения, он с минуту посидел, проверяя, не залетит ли в голову ещё какая-нибудь шальная фраза, но вокруг образовался вакуум. Поняв, что на данный вечер он себя исчерпал, Павел пошарил под столом носком в поиске тапочек.
Обычно он, когда садился за стол, снимал их и ставил ступни на перекладину стола, так ноги лучше отдыхали. Тапочек на обычном месте не оказалось снова. Он заглянул под стол, но паркетный пол отражал только его конечности в носках и крышку стола.
"Странно, куда же они задевались? – удивился он и направился в прихожую. Тапочки спокойно стояли под трюмо. – Что это со мной сегодня? Забыл надеть и ищу их под столом, а они здесь. Какие-то провалы памяти. Или это чёрный ящик так на меня подействовал? Опыты на первый взгляд кажутся безобидными, а последствия уже – налицо: с организмом начинает твориться что-то неладное. А что делать? Ради друга и науки приходится рисковать собственным здоровьем, а может быть и жизнью. Но Валерий тоже в юности рисковал, когда я провалился в прорубь, – вспомнил журналист. – Он тоже не думал о себе, когда полз по льду спасать меня".
Павел вздохнул, вспомнив минувшие годы детства, и, вновь надев непослушные тапочки, поплёлся в комнату. Включив телевизор, он улёгся на диване, решив посвятить себя отдыху.
Как раз только что начался увлекательный фильм "Граф Монте-Кристо", и первые кадры настолько захватили его, что он мгновенно забыл и о тапочках, и о собственном здоровье.
Но фильм держал его в плену лишь несколько минут, потом произошло непредвиденное. Молодой человек, главный герой кинокартины, точнее будущий граф Монте-Кристо, вдруг материализовался, соскочил со светящегося экрана прямо к нему в комнату и так просто, словно спрыгнул с окна. Приветливо улыбнулся и попросил прикурить.
– Сигаретки не найдётся? В горле пересохло.
Павел только что выкурил одну, и перед ним на табуретке лежали пепельница и пачка "Явы". Оторопев от случившегося, он, усиленно и непонимающе хлопая ресницами, сел на диване и машинально подал молодому человеку сигарету.
Тот закурил, с наслаждением втягивая ноздрями аромат табака, прошёлся по комнате, оглядывая скромный интерьер, и сообщил:
– Передохну от интриг чуть-чуть… – Затянулся и выдохнул вместе с дымом: – А ты ничего живёшь, спокойно. И тепло у тебя. А я замёрз до чёртиков. – Пока он разгуливал по комнате, фильм шёл без него. – Сейчас моя очередь, – предупредил он. – Минут пять буду занят, потом освобожусь, а эти подлецы, – он кивнул на своих врагов, – будут строить мне козни в течение десяти минут. Так что это время я буду совершенно свободен. Приготовь, пожалуйста, горячий кофе и перекусить что-нибудь, а то дальше пойдёт жизнь с лишениями. Холод и голод. Надо подготовиться физически, – и он бросил на хозяина иронический взгляд.
В тот момент, когда граф должен был появиться в кадре, гость опустил окурок в пепельницу и, бросив: – "Ну, мне пора", – возник на экране, вновь сделавшись плоским в пространстве и далёким во времени.
Но, помня наказ, Павел вскочил с дивана и помчался на кухню готовить ужин. Его проворству в этот момент могла позавидовать любая хозяйка. Ничего не понимая в сути происходящего, он, однако, не хотел ударить в грязь лицом перед неожиданным гостем.
Пролетело несколько минут, а на журнальном столике перед диваном дымилась чашка кофе, источала аромат мелко нарезанная копчёная колбаса, аппетитно желтели ломтики голландского сыра, розовели кусочки ветчины, на сковороде весело скворчало тушёное мясо, вытряхнутое из консервной банки и подогретое, горкой возвышался болгарский салат, тоже выпотрошенный на тарелку из стеклянной банки.
Стол был вполне обильным по объёму блюд, чтобы насытить одного человека и, когда ровно через десять минут молодой герой вновь соскочил с кадра, он был приятно удивлён.
– О, есть чем себя утешить перед долгими годами лишений. Наемся – и на 20 лет скитаний хватит. – Он принялся за еду с большим аппетитом, и содержимое тарелок исчезало с поразительной быстротой. – У тебя ещё чего-нибудь не найдётся? – спросил он, когда в его горле исчез последний кусок.
– У меня есть вчерашняя курица и бублики, – неуверенно ответил хозяин, сомневаясь, можно ли такие вещи предлагать гостю.
– Неси, – приказал молодой человек, ничуть не смущённый несвежестью продуктов и, когда перед ним на стол легли остатки курицы и пять бубликов, он, как бы извиняясь за неумеренный аппетит, пояснил: – Сейчас меня засадят в тюрьму, а там, сам понимаешь, – жидкая похлёбка и гнилой хлеб.
Граф доел всё до последней крошки и пожал Павлу руку:
– Спасибо, поддержал в трудную минуту, – и вновь сделавшись из объёмного плоским, занял место в кадре фильма.
До конца фильма Павел сидел, как на иголках, и переживал за него уже, как за родного брата. Но когда фильм закончился, и на экране замаячила красивая дикторша, он покосился на неё подозрительно и, опасаясь, что она тоже сейчас выскочит из кадра и потребует ужин, сославшись, что её мама не кормит, а у него – пустой холодильник, он нажал кнопку выключателя – и телевизор погас.
В наступившей тишине он несколько по-другому взглянул на случившееся и, потрогав осторожно пальцами голову, стал рассуждать вслух:
– Всё-таки у меня что-то серьёзное с головой. Галлюцинации на почве одиночества или эксперимента? Я человек впечатлительный, люблю пофантазировать и при определённом состоянии увидел плоды своего воображения. Вопрос только в том, кто съел мои продукты из холодильника? – он устремил взгляд на пустые тарелки, продолжавшие стоять на журнальном столике, косточки от курицы аккуратно сложенные на пепельнице. – Или я сам всё съел и не заметил? Интересно, способны ли нематериальные вещи пожирать материальные? – Вопрос относился к образу графа Монте-Кристо. – Ведь по существу, он является плодом воображения, – рассуждал Павел вслух. – А разве плоды воображения способны уничтожать реальное? Собственно говоря, бомба – тоже плод чьего-то воображения, а как свободно уничтожает материальные вещи.