Он показал на прислонённую к стене мощную плиту с рельефной фигурой спящего льва. Чуть ниже льва было высечено что-то вроде герба, а выше крест, изображённый в весьма специфической манере. Точно такой же когда-то красовался на моём парадном плаще и значке тамплиера. А ещё был выгравирован на рукояти кинжала, который мне, как и всем выпускникам академии Тампль, вручили вместе со значком.
- Саркофаг для рыцаря Храма, - догадался Джонни. - Ну-ка, что там на гербе? Солнце и, кажется, опять лев...
- Просторный, - заметил Самандар. - По-моему, там можно втроём спрятаться. Да и вообще в случае чего можно попрятаться в гробах...
- Ну уж нет! - скривился Джонни. - Я скорей умру, чем в гроб лягу.
- Ну, обычно в такой последовательности всё и бывает.
- Сами, кончай эти шутки, - поёжилась Талифа. - Тут и так... жутковато. У христиан обряд похорон такой длинный, торжественный и мрачный. Он очень красив, но меня это угнетает. У нас всё гораздо быстрее.
Я ничего не сказала, но мне тоже было немного не по себе в этой обители смерти. Если племяннику Сизара Коффи действительно нравится тут гостить, то он достойный преемник дядюшкиного дела.
Обойдя весь дом, мы обнаружили сломанное окно в туалете первого этажа. Поскольку решётки на нём не было, я попросила ребят заколотить его досками - благо, этого добра тут хватало.
Тратить силы на посещение своего офиса и квартиры я не стала. После ужина, заранее купленного Джонни в ближайшем из работающих супермаркетов, все разошлись по своим спальням. Мне первой предложили выбрать комнату, и я предпочла ту, чьи окна были точно напротив моей конторы. Даже странно, что некоторые магазины так быстро вернулись к работе. С другой стороны, не пропадать же товару, который не успели реализовать до катастрофы. Насколько я поняла, случаев мародёрства в Деламаре не было. Магазины и склады города хорошо защищены от таких случаев, к тому же мародёрство наблюдается в основном во время беспорядков, а тут людям казалось, что наступил конец света. "Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые..."1 Не удивлюсь, если некоторые были разочарованы. Конец света обещают уже не одну тысячу лет. Наконец-то дождались и что? Всего-то один остров затонул. Когда-то, в глубокой древности, гибель одного острова стала гибелью целой цивилизации, целой эпохи в истории человечества, а теперь оно занимает столько островов в океане вселенной, что даже гибель планеты не смогла бы претендовать на статус Апокалипсиса.
Бросив вещевую сумку, я села на кровать и снова развернула желтоватый лист, исписанный крупными буквами - чуть витиеватыми, чёткими, с наклоном вправо. Красивыми и изящными, как и она сама. Словно стремящимися оторваться от этого древнего папируса и умчаться прочь, превратившись в маленьких птиц. Я, наверное, сто раз прочла две нижние строчки с пометой в виде фигурки грифона. Два ряда значков, понятных только мне. В переводе с новоегипетского они звучали так:
Мы будем с тобою вместе,
И бог разлучить нас не сможет.
Строки неизвестного египетского поэта Нового царства. Дия написала их на песке, когда мы шли по эдме, пытаясь найти пределы этого искусственного рая, и остановились передохнуть. Она сказала, что делала на третьем курсе реферат и переписала этот отрывок оригинального текста. А потом заучила его так хорошо, что теперь может воспроизвести по памяти. При всей моей отличной зрительной памяти я не смогла бы воспроизвести его в точности, но узнала его сразу, как только взяла в руки это письмо. Никто не стал меня ни о чём спрашивать, и никто не обиделся, что я ушла к себе, едва прикоснувшись к ужину.
Оставшись одна, я почувствовала, как тоска сжала моё сердце с новой силой. Мне хотелось заорать - от отчаяния, в которое меня повергало собственное бессилие. Может, действительно заорать, включив телевизор погромче?
По телевизору каждые полчаса показывали то, что осталось от Урма. И примерно с такой же периодичностью выступление проповедника Церкви Судного Дня - высокого брюнета со светло-голубыми глазами, бешено сверкающими на его тёмном, аскетически худом лице. Он торжественно объявлял о конце Империи Зла, которую поразила десница божья. Да, Ателлане тоже досталось, но разве не здесь урмиане получили самую горячую поддержку, когда пожелали вернуться в состав королевства? За всё приходится платить. Радуйтесь, братья и сёстры, ибо мы ещё легко отделались. Оплот жестокости и разврата утонул, как некогда утонул остров, где люди забыли о законах божеских и человеческих, где сами возомнили себя богами и жили, потворствуя своим порокам...
Бла-бла-бла... Хорошо, когда есть на кого всё свалить. Неужели эта кочерга в сутане и впрямь верит, что всё зло мира кануло в преисподнюю вместе с островом Урм? Как будто у урмиан нет колоний. Да, основные силы УСИР2 были сосредоточены здесь. Именно здесь, на островах Урм и Кинта, велись почти все их секретные исследования и вершились их самые тёмные дела. Теперь Урм и подводная лаборатория возле Кинты разрушены, но значит ли это, что Империи Зла нанесён удар, после которого она уже никогда не оправится? И почему Урм обрёл такую силу? Разве это только его заслуга? Урм - не средоточие зла, а всего лишь одно из его самых грубых и примитивных проявлений. Зло не может утонуть, как остров, или рассеяться в воздухе, как одна из тех огненных фигур, что ещё недавно пугали жителей Деламара. Зло не утонуло. Оно просто залегло на дно, и я чувствовала - скоро оно явит нам свой новый лик.
Уснула я быстро и столь же быстро окунулась в уже ставшую привычной атмосферу кошмара. Я слышала, как кто-то тихо бродит по дому, и хотела предупредить друзей, но не могла даже пошевелиться. Впрочем, оказалось, что ребята уже проснулись. Все трое пришли за мной.
- Придётся всё-таки прятаться в гробах, - прошептал Джонни. - А тебе в том саркофаге. Ведь он же твой.
- С чего ты взял? Там не мой герб.
- Этот тебе больше подходит. На твоём гербе должен быть лев. Ты же говорила, что твоя фамилия на одном из старых европейских языков означает "лев"1. Или даже не на одном, но она сейчас произносится немного иначе, да?
Я не успела ответить, потому что уже оказалась в этом проклятом саркофаге, а Джонни, зловеще улыбаясь, задвинул его тяжелой крышкой. То есть это уже был не Джонни. Перед тем, как каменная плита закрыла от меня свет, я успела увидеть над собой улыбающееся личико кудрявого вампира. Одного из тех, что днём прикидывались рельефом в кабинете Сизара Коффи. Здесь всё не такое, каким кажется. Ведь это обитель смерти. По ночам потусторонний мир вступает в свои права, и нежить начинает охоту на живых. Когда мне всё же удалось отодвинуть тяжёлую крышку, я обнаружила, что по дому ходят статуи - ожившие надгробные фигуры. Я убегала от них по длинным, узким коридорам полутёмного дома, по крутым лестницам, которые вели в такие же коридоры, и думала, что этому не будет конца. Я даже обрадовалась, когда оказалась в погребальном святилище. Я стояла возле её статуи, казавшейся живой из-за игры теней и света. За аркой входа виднелся привычный пейзаж - золотые пески и две пирамиды с зависшим над ними солнечным диском... Нет, что-то изменилось. Кто-то мчался сюда, вздымая вихри песка. Кто-то страшный и прекрасный, как божество полуденного зноя, несущее смерть. Это был огромный лев. Я уже слышала его гулкое рычание, подобное отдалённым раскатам грома или звуку падающих камней. Прямо на меня мчался солнечный бог, разгневанный тем, что я посмела вторгнуться в его владения. Явиться в его храм с магической дверью, которую я неспособна открыть.
- Открой скорее или тебе конец, - произнёс чей-то насмешливый скрипучий голос.
Я в отчаянии смотрела на каменную дверь с рельефом в виде двойного льва, но ничего не менялось. А за моей спиной всё громче и громче звучали грозный рык и тяжёлые прыжки солнечного зверя...
Проснувшись, я как всегда почувствовала облегчение - этот кошмар никогда не снился за одну ночь дважды, и хотя просыпалась я от него на рассвете, мне ещё удавалось потом относительно спокойно поспать. Я знала, что будить меня никто не станет.
Однако на этот раз уснуть не удалось. Я точно знала, что не сплю, но звуки из моего сна не прекратились. Разве что немного изменились, напоминая уже не рычание и не гром, а отдалённый шум тяжёлой техники. Что ж, восстановительные работы вполне могли начать на рассвете. Меня куда больше настораживали другие звуки, которые теперь походили не на прыжки тяжёлого хищника, а на стук в дверь... Или в окна? Пожалуй, стучали и туда и туда - не очень громко, не очень настойчиво, но с каким-то пугающим тупым упорством.
Я едва не подскочила на кровати, увидев за окном темнеющую сквозь шторы фигуру. Через минуту к ней присоединилась ещё одна. Эти двое не сразу начали барабанить в моё окно. Сперва они ощупывали его, словно слепые, и в этом было что-то жуткое. Потом один из незнакомцев с силой ударил по стеклу кулаком. А немного погодя чем-то тяжёлым. Может, прикладом автомата? Хорошо, что окна тут из метастекла. Незнакомец ударил ещё раз, и ещё. Второй последовал его примеру.
Тяжёлые удары становились всё чаще и чаще. Теперь уже казалось, что колотятся во все окна первого этажа. Я была уверена, что это не полиция - она не ведёт себя столь по-идиотски. Те, кто мог на меня охотиться, тоже не стали бы действовать так тупо. И на хулиганство это не походило. Я понятия не имела, на что это похоже, и абсурдность происходящего пугала меня больше всего. Я чувствовала себя на пороге кошмара, куда более страшного, чем любой из тех, которые мне снились. Уже хотя бы потому, что от него не проснёшься.
Из-за этого грохота я не сразу услышала, что ко мне кто-то стучится.