Пурпурный занавес - Глуховцев Всеволод Олегович

В городе действует неуловимый маньяк – жестокий и непостижимый. На счету у него уже восемь жертв.

Николай Гордеев – 25-летний частный водитель-извозчик, в прошлом десантник, оказывается втянут самым мистическим образом в расследование серийных убийств. В своих снах он видит маньяка, пытается преследовать его, выяснить, где тот скрывается и кто будет его следующей жертвой.

Ему помогают его девушка – врач Марина, её знакомый – знаменитый на всю страну психоаналитик Пинский, а также журналист-инвестигейтор Бородулин.

В одном из своих "астральных" путешествий Гордеев встречается с Учителем, который раскрывает в нем парапсихические способности и показывает тому Рубиновые Врата (Пурпурный Занавес), ведущие в Сердце Астрала. Проникнув туда, человек овладеет Силой, то есть станет подобным богам и сможет сам творить миры.

С помощью Пинского Николай знакомится с группой писателей-фантастов, а затем проникает в подсознание каждого из них. То, что он там обнаруживает, ошеломляет его. Внутри психики каждого из пятерых литераторов бушуют низменные страсти, пороки, извращения. Любой из них "тянет" на маньяка. Но картина так и не проясняется, а убийства продолжают совершаться с упрямой методичностью. Счет жертв доходит до роковой цифры – 13.

Постепенно герои догадываются, что убийца – сам экстрасенс или, по крайней мере, оккультист.

Далее всё только усложняется. "Частному сыщику" Гордееву придется столкнуться с незримой борьбой оккультных кланов, с тщательно оберегаемыми тайнами, а потом и… с самим собой. Развязка грядет и она неожиданна для самих охотников на зло.

Содержание:

• Эдуард Байков, Всеволод Глуховцев - Пурпурный занавес 1

• Часть I "Рубиновые врата" 1

• Часть II "Сердце астрала" 33

Эдуард Байков, Всеволод Глуховцев
Пурпурный занавес

"Там, где кончаются дороги

И обрываются мосты,

Какие дьяволы и боги

К нам ринутся из темноты?"

Вадим Шефнер

Часть I "Рубиновые врата"

"Человек, который все снова не черпал бы из сна подкрепления для своих ослабевших сил, привел бы свою жизнь к разрушению; точно так же и рассмотрение мира, не оплодотворяемое познанием сокровенного, должно привести к запустению".

Рудольф Штайнер

1

Балконная дверь, которую он дергал, никак не поддавалась, и Николай стал опасаться, что рвани он еще раз – и вылетит к черту треснутое стекло. Он оставил в покое ручку, отступил в комнату и огляделся.

Надо бы поискать что-нибудь этакое. Порыться в кладовке, осмотреть ящики массивного платяного шкафа. Наверняка у дядьки какой-никакой инструмент имелся… или правильнее – имеется?

Несколько секунд он поразмышлял над этим грамматическим нюансом: в каком времени описывать имущество покойника? В настоящем или прошедшем?.. Затем мысль ушла, так и не разрешившись. У него проснулся интерес к поискам вообще – покопаться в дядином барахле, авось да найдется что-нибудь занятное.

Поймав себя на этой мысли, Николай усмехнулся – детство еще в заднице играет, пионерская зорька… Он распахнул узкую дверцу кладовки и сразу натолкнулся на искомое. В фанерных ящиках из-под посылок был сложен разный инструмент. Тут же обнаружилось то, что нужно. Стамеска с широким лезвием – вот она, лучше не придумаешь.

Балконная дверь в квартире не открывалась, похоже, черт-те сколько месяцев. Да и зачем, действительно, одинокому больному пенсионеру шастать зимой на балкон? А вот зачем, скажите на милость, лезть туда же молодому человеку, после смерти старика неожиданно ставшему наследником маломальского, но имущества: однокомнатной квартиры на последнем этаже девятиэтажного дома? Деловитость ли собственника, осматривающего свои владения, или пустое любопытство зеленого еще, несмотря на свои двадцать пять, детины?.. А может, просто-напросто во всем виновата весна – отсюда, с высоты она ведь кажется такой пленительной, какою никогда не бывает на земле. Даже сквозь пыльные стекла видна она, если не во всей своей красе и силе, то уж такой, что заставляет во что бы то ни стало отодрать присохшую к косяку дверь – только б взглянуть вдаль, вдохнуть неизъяснимо волнующий воздух апреля!

Осмотрев стамеску и опробовав пальцем острие, Николай удовлетворено кивнул. Годится! Вернулся к балконному входу, взялся за дверную ручку и… И дверь легко подалась. Новый хозяин обомлел – что за шуточки?! Привиделось, что ли?..

Нет, не могло привидеться. Это же было, наяву: он, Николай дергал ручку, стучал по двери – а ей хоть бы хны! И вдруг – чуть тронул, она как от дуновения ветра, раз… Не веря себе, снова закрыл дверь. Постоял, выждал немного на всякий случай. Взялся, потянул на себя – открылась как миленькая. Чертовщина какая-то!

Он усмехнулся и шагнул на балкон.

Весна, весна!.. Вот теперь она предстала перед ним во всю ширь, и можно вдохнуть ее аромат полной грудью. Нельзя сказать, что Николай был каким-то эстетом, не шибко чувствовал и красоту природы, однако на его месте проняло бы и самого толстокожего. Девятиэтажка располагалась не то, чтоб на окраине, но несколько в стороне от городского шума и пыли: когда-то, лет тридцать с лишком назад, вдоль речной излучины протянули длиннющую магистраль, Проспект, соединивший южную и северную части города. Вначале проспект этот напоминал деревню в одну улицу – пяти– и девятиэтажки вытянулись ровным строем в единственный ряд вдоль проезжей части. Со временем, конечно, жилой массив раздался в стороны, но ненамного. Мешали естественные преграды: проспект прошел по косогору, к востоку продолжался лесной подъем, а к западу шел такой же лесной спуск к реке. По этому пологому спуску дома сползли метров на четыреста, разом остановившись у кручи. Дядькин дом как раз и высился на этой самой границе, отчего с балкона было видно чуть ли не полмира.

Горизонт почти терялся в нежнейшей сизой дымке, и такая же призрачная еще, даже не зеленая, а только намеком на будущую зелень, дымка покрывала лес по обе стороны реки. Стояли те самые чудные деньки, когда почки на ветвях слегка приоткрылись – так, что если смотреть на одно дерево, то ничего не заметишь, а если взглянуть издали и сверху, охватив взглядом весь этот осиновый, кленовый, тополевый и еще какой там окоем – вот тут и почуешь едва уловимый, дразнящий, тревожащий, зовущий куда-то налет весны. А небо над миром! – ясно-голубое, а все-таки что-то от зимних непогод осталось в нем, не все ушло, еще дотаивает, стекая по своду к земле, и оттого горизонт неразборчив в легком тумане…

Да, Николай Гордеев не был художественно одаренной натурой. Вряд ли он проникся всей той красотой, что явилась его взору. Но не ощутить ее, вкупе с лесным свежим ветерком, он, конечно, не мог – потому долго стоял очарованный, глубоко дышал, а после достал сигареты, зажигалку и закурил. Дымил. Смотрел, даже глаза его увлажнились на ветру. Не хотелось уходить отсюда.

Хотя сам балкон… Сначала у Николая возникло благое желание осмотреть тамошнее имущество, но как вышел, да увидал вековую пыль да грязь… только плюнул про себя и решил, что еще найдет время для наведения порядка.

Затянувшись в последний раз, он щелчком отправил окурок в долгий полет и собрался уже было вернуться в комнату, но на мгновение задержался, сам не понимая, почему. Пошарил взглядом по балкону – внимание молодого человека привлек сундук в дальнем углу. Древний на вид, окованный железом, с выгнутой старомодно-солидной крышкой, с висячим замком. Это слегка рассмешило его: если в сундуке хранится что-то ценное, то зачем вытаскивать его на балкон? А если там вздор, на кой ляд запирать крышку на замок?..

Николай присел на корточки перед старинным дивом, потрогал внушительный замок, потянул. Ничего. Хмыкнул, отряхнув руки, решил – надо будет ключи поискать. Не взламывать же его…

И тут вдруг что-то громыхнуло наверху. Николай так и вскочил. Что там?!

Он увидел небо с одиноким рваным облаком, обрез крыши, летящую птицу. Ничего… На крыше, наверное, кто-то шляется, мало ли придурков на свете!

Гордеев не стал ломать голову над подобными ребусами. Еще раз отряхнул ладони и вернулся в квартиру, вмиг забыв о всяких непонятных звуках-стуках. Но только не о сундуке. Пожалуй, сейчас и займется поиском ключей, а заодно проведет инвентаризацию дядиного имущества. Все-таки есть в нас что-то от клептоманов – любим шарить в чужих вещах. Впрочем, теперь все барахло в квартире по праву принадлежало ему, единственному наследнику Гордеева Михаила Евграфовича – старшего брата отца, Григория Евграфовича. Родной племяш, других не было, как и своих детей. Так и помер дядька бобылем. Так что вещички-то совсем не чужие!

Николай деловито огляделся – с чего начать? Ну, конечно же, со шкафа. И начал.

В последующий час с небольшим новый хозяин инспектировал территорию своего хозяйства. Среди разного хлама, место которому, честно говоря, на помойке, ключей, увы, не нашлось. А любопытство разгорелось еще больше! И решил так: раз нет ключей, так найду отмычку. Вернее, уже нашёл.

Со стамеской и молотком в руках он вышел на балкон, приблизился к реликту, и тут взгляд его наткнулся на висящую сбоку от сундука на гвоздике связку ключей.

Николай мог поклясться, что еще час назад ее здесь не было! Он присел, смотрел с обалделым видом, как мальчишка, угодивший в Диснейленд. Чудеса?.. Но долго он над этим голову не ломал. Взял в руки связку, стал рассматривать.