7. Алекс
Когда Михаил - ведущий менеджер фирмы ЮниКод, с которой у Алекса теперь были служебные дела, прислал очередное приглашение на встречу, то сразу предупредил - с часу у него обед, поэтому просил или не опаздывать, или приходить после двух. Время Алекс рассчитал точно - должен был успеть за полчаса до перерыва. Но тут сильно не повезло - что-то случилось на линии метро, и поезд простоял в тоннеле минут тридцать. Алекс опоздал - вышел со станции только без пяти час. Час времени нужно было чем-то занять, желательно приятным и плодотворным. Он сходил в Молодую Гвардию, купил толстенный роман Стивена Кинга - "Томминокеры", взял бесплатную газету, заглянул в пару ларьков и медленно направился на Кадашевскую набережную. Он вообще очень любил набережные, и если выдавалось время, то всегда старался посидеть у воды.
На гранитных ступеньках, что ведут к воде, никого не оказалось, он постелил бесплатную газетку, положил сверху толстую книгу и сел сам, порадовавшись, что с собой нет ничего лишнего и можно использовать том известного мастера хоррора в качестве переносного сидения.
День выдался холодный, и в середине рабочего времени никого не наблюдалось на этой части набережной. Но не успел Алекс предаться созерцанию, как рядом кто-то хрипло прочистил горло. Мужик по виду выглядел лет на сорок пять - пятьдесят. Откуда он взялся? В брезентовой полувоенной накидке с капюшоном, серой кепке и резиновых сапогах. Так обычно лет двадцать назад одевались рыбаки или грибники, а сегодня увидеть такого дядю в самом центре столицы было, по меньшей мере, странно. Алекс почти не удивился, заметив в руках у незнакомца длинный немецкий спиннинг. У самых сапог рыбака сидел здоровенный черный кот, безразлично посмотревший своими зелеными глазами с узкими вертикальными зрачками. В середине Москвы ловить рыбу? С котом? С другой стороны - чего только не бывает на этом свете! Алекс уже хотел было перейти куда-нибудь подальше - не любил он, когда нарушают уединение, но не успел:
- Извините меня, - вдруг обратился рыбак, - не одолжите мне эту книжку? Мне очень, прямо сейчас нужно! - он показал рукой на Стивена Кинга. - Я не могу отсюда отойти, а вы себе еще купите - я бы вам заплатил, да и приплатил даже за неудобство, но в данный момент у меня нет с собой денег… Может - позже?
- А что? Берите насовсем и читайте, я вам ее так подарю, - отчего-то сразу согласился Алекс, вдруг испытав неожиданный приступ альтруизма. Мужик казался вполне нормальным дядькой. Только сейчас Алекс узнал в нем того самого охранника, который встретился ему еще в первый приезд сюда, когда двое "нинзя" везли его под белы рученьки на предварительный разговор с "работодателем". - Берите.
- О, спасибо! - обрадовался рыбак. - Люблю, знаете ли, Стивена Кинга, а этот роман не читал еще. Не успел. Я у Стивена практически все прочитал, но особенно меня потрясла "Долгая прогулка". Понравилась "Буря столетия", но конец немного разочаровал - я ждал чего-то иного. Точнее я надеялся, что сущность Андре Линожа окажется другой. Так же понравилось "Безнадега", но опять же подкачал конец, у меня сложилось впечатление, что автору надоело писать и он смял концовку. А вы не пожалеете, что выручили меня. Заходите, если что.
С этими словами рыбак повернулся и растворился в воздухе. Вместе с ним пропали спиннинг, черный кот и том Стивена Кинга.
Почему Алекс тогда не упал в воду, он даже не мог потом сказать. Мог бы и упасть. Бессознательно, как лунатик, он прошелся туда-сюда по набережной, а когда настало время, отправился к своему менеджеру. Фирма ЮниКод арендовала этаж нового здания, где располагался некий коммерческий банк. Вся встреча прошла в каком-то полусне и на полном автопилоте. Подписав необходимые бумаги и получив то, что требовалось, Алекс снова бросился на набережную к гранитным ступеням. Рыбак уже сидел тут, но без удочки и без черного кота. Будто бы и не исчезал никуда. Алекс, рискуя простудить себе задницу, молча сел рядом и стал ждать. Почему-то ему казалось, что он обязательно все узнает, и этот странный мужик просто обязан заверить его, что он еще не окончательно сошел с ума. Некоторое время они молчали, глядя на серую воду, по которой плыли радужные бензиновые пятна. Сидя на набережной, Алекс впервые не почувствовал нормального для таких случаев веселого возбуждения и подъема настроения. Его раздирало любопытство.
- Вот, подложи под себя, а то заболеешь, - рыбак, перейдя на "ты", протянул Алексу деревянную дощечку - как раз, чтобы удобно сидеть. - Я - хранитель, - просто и спокойно заявил "рыбак". - Хранитель этого места. Давно уже, лет семьсот. Вот мои владения - кусок набережной от моста и до того угла. Эти дома тоже мои, до самого переулка. Хотя для нас, хранителей - семь сотен лет вообще-то не возраст. Город, правда, ставит свои правила, и хранители тут надолго не задерживаются. Вот если леший или болотник - он может тысячелетиями жить в своем месте, но если лес вырубят или болото осушат то все - беда хранителю. Мало кто сможет приспособиться к новым условиям. Я же, как в хранители попал? Было дело при блаженном князе… дай бох памяти… Юрии Данииловиче Московском, да. Москва уже давно существовала, но там, за рекой, здесь же еще диковато было, хоть и беспокойно. С юга частенько всякие лихие люди набегали: то татары наскочат, то соседние удельные князья, то обычные разбойники. Но главные торные дороги тоже на юг тянулись и здесь расходились - одна шла на Каширу и Серпухов, а вторая вела на Калугу. Прямо на этом месте, у развилки, кабак стоял, а место-то сырое было, болотистое. Вон там луга шли, а чуть дальше уже лес стеной. Я-то книжником тогда был, ученым человеком. А народ в ту пору простой жил, незатейливый. Книжников люди хоть и уважали, но побаивались, и что уж греха таить - не очень-то любили и не сильно жаловали. Так уж все приключилось, что жена у меня в тот год померла. Родами. Может - повитуха неловкая попалась, может так судьбе стало угодно, но и младенец синенький родился, так и не закричал ни разу - тут же помер: пуповиной за шейку обмотался. Схоронил я жену вместе с дитем, сделал все по-христиански, и пошел горе свое заливать - подальше за Москву-реку, в стоявший тут вот кабак. Любил я очень свою жену, и себя винил в ее смерти - надо было другую повитуху звать, говорили же мне знающие люди… Эх… Долго я пил, а когда пропил почти все, и вышел по нужде, так чуть не упал мордой в грязь. А когда немного в голове прояснилось, вижу - идет прямо на меня болотный дед. Весь светится и как-то вроде бы даже побаивается меня. Я-то болотников сызмальства знал - еще в детстве по ночам с мальчишками на болота бегал, в трясину палки кидал. Дурак был совсем. Это потом, когда меня в обучение отдали… но здесь разговор особый, к нашей теме отношения не имеющий. Так вот, подходит ко мне болотник и говорит: "Здравствуй, добрый человек. Разговор к тебе". Ну, не совсем так конечно сказал, не этими словами, но смысл такой, а сами-то слова не столь уж важны - меняются слова-то, за семь веков язык совсем иной стал. Я в ту пору уже с уважением научился к болотникам относиться. И к болотникам, и к лешим, и к полевикам, да и водяных не обижал никогда. Знал я, кто такие хранители и сколь трудна и нелегка их доля. Поздоровался я в ответ со всем почтением, и жду - что будет? А хранитель и говорит: "Вот смотрю я на тебя, и вижу - молодой ты еще, а жизнь свою потерять хоть завтра можешь". "А что моя жизнь? - отвечаю. - Без моей Евдокиюшки мне уже жизни на этом свете нет. Дом за долги отдам, и пойду по миру или к разбойникам в лес подамся. А там, сам знаешь, люди не живут долго. Или хворь какая сгноит, или добрые люди на вилы насадят, или тати башку с плеч долой снесут, а то и в полон уведут". А дед мне и говорит - "подожди хоронить себя, поживешь еще. И как поживешь! Хочешь хранителем стать? Мое место занять?" Я тогда чуть не грохнулся - вовремя сел на землю. Удивился страшно. Но не желал я быть болотником - все-таки какая-никакая, а нечистая сила, что же мне - душу губить? На такое я идти не хотел. Но болотный дед не унимался: "Ты, говорит, чего от себя теряешь? Да ничего! Жизни у тебя, сам говоришь, нет уже, а если мое место займешь - то лет триста проживешь, это уж точно…" "Как триста? - говорю. - А душа как же?" "Что душа? Ты ее видел душу эту? Попов своих наслушался, а у вашего-то попа, разве ж у него душа есть? Вот то-то! А триста лет - самое малое, - говорит болотник. - Ты и много более проживешь, если, конечно, справно службу будешь нести и на рожон не полезешь. Человек ты умный, книжный, поселишься здесь, примешь облик поувереннее, и живи себе книжки читай. Ты, погоди, не перебивай меня, я тебя всему научу, все тебе растолкую, если сговоримся. А пока - подумай вот до следующей ночи. Приходи в это же время, как луна взойдет, и ответ свой дашь. А мне уже плохо тут - людей стало много, болото мое совсем загадили, всякое непотребное стали топить, скоро оно и совсем засохнет. Не могу я тут больше. Пора бы мне на покой, а ты молодой, крепкий, справишься". Вот так сказал, и растаял туманом. А на другую ночь, когда луна выползла, я пришел и согласился. А потом и хранителем стал…
Тут собеседник Алекса замолчал. Сам же Алекс тоже помалкивал, хорошо понимая, что разговор еще не закончен и паузу нельзя нарушать ни в коем случае.