В доме деда Геннадия пришлось задержаться. Бабушка Дарья вскипятила чай, достала конфеты, а дед вынул из сапожной коробки и разложил на столе свой "музей", который он начал собирать после встречи с реставратором Васильевым. В "музее" были: фотографии деда двадцатых годов, банка из-под чая с черепками разной формы и возраста, несколько открыток с видом Полоцка и курорта Монте-Карло, окрытая патиной львиная голова с кольцом в носу - ручка от двери, подкова, кремневый наконечник копья, бутылочка от старинных духов и что-то еще. Коллекция была случайная, сорочья, бабушка Дарья отозвала Анну на кухню поговорить о родственниках, потом шепнула: "Ты не смейся, пускай балуется. А то пить начнет". Бабушка Дарья прожила с Геннадием полвека и все боялась, что он запьет.
3
Сумерки были наполнены звуками, возникающими от тишины и прозрачности воздуха. Голоса от колодца, женский смех, воркование телевизора, далекий гудок грузовика и даже перестук колес поезда в неимоверной залесной дали - все это было нужно для того, чтобы Анна могла как можно глубже осознать необъятность небес, блеск отражения луны в черной реке, непроницаемое молчание леса, всплеск вечерней рыбы и комариный звон.
Анна поднялась к дому и не спеша, улыбаясь при воспоминании о дедушкиной болтовне, открыла на этот раз покоренный замок. Держа его в одной руке, а кринку с парным молоком в другой, она вошла в темные сени, сделала шаг и неожиданно налетела на что-то твердое и тяжелое. Кринка выпала и грохнулась о пол, замок больно ударил по ноге. Анна вскрикнула, обхватила руками лодыжку, и тут же из-за перегородки, отделявшей сени от холодной горницы, резкий мужской голос спросил:
- Ты что, Кин?
С чердака откликнулся другой, низкий:
- Я наверху.
Несмотря на жуткую боль, Анна замерла. Ее на мгновение посетила дикая мысль - она ошиблась домом. Но по эту сторону ручья только один дом. И она сама только что отперла его.
Часто заскрипели ступеньки узкой лестницы, ведущей на чердак. Скрипнула дверь.
Два фонаря вспыхнули одновременно. Анна зажмурилась.
Когда она открыла глаза, щурясь, увидела в сенях двух мужчин, посредине - большой желтый чемодан, облитый молоком. Молочная лужа растекалась по полу, в ней рыжими корабликами покачивались черепки кринки.
Один был молод, едва ли старше Анны, в строгом синем костюме, галстуке-бабочке, с вьющимися черными волосами и гусарским наглым взглядом. Второй, спустившийся с чердака, был постарше, массивней, плотней, лицо его было скуластым, темнокожим, на нем светлыми точками горели небольшие глаза. Одет он был в черный свитер и потертые джинсы.
Морщась от боли, Анна выпрямилась и спросила первой:
- Вы через окно влезли?
Мужчины держали в руках небольшие яркие фонарики.
- Что вы здесь делаете? - спросил скуластый бандит.
- Я живу здесь. Временно. - И, как бы желая сразить их наповал, Анна добавила: - Вот видите, я и пол вымыла.
- Пол? - спросил скуластый и посмотрел на лужу молока.
Анна была так зла, да и нога болела, что забыла об испуге.
- Если вам негде переночевать, - сказала она, - перейдите через ручей, в крайний дом. Там комната пустая.
- Почему это мы должны уходить? - спросил молодой.
- Вы что, хотите, чтобы я ушла?
- Разумеется. Вам здесь нечего делать.
- Но ведь это дом моей тетки, Магды Иванкевич.
- Это черт знает что, - сказал молодой. - Никакой тетки здесь быть не должно.
- Правильно! - воскликнула Анна, все более преисполняясь праведным гневом. - Тетки быть здесь не должно. Вас тоже.
- Мне кажется, - заявил скуластый бандит, - что нам надо поговорить. Не соблаговолите ли пройти в комнату?
Анна обратила внимание, что речь его была чуть старомодной, точно он получил образование в дореволюционной гимназии.
Не дожидаясь ответа, бандит толкнул дверь в горницу. Там было уютно. Диван был застелен, на столе лежали книги, частично английские, что сразу убеждало: в комнате обитает интеллигентный человек - то есть Анна Иванкевич.
Видно, эта мысль пришла в голову и бандиту, потому что его следующие слова относились не к Анне, а к спутнику.
- Жюль, - сказал он, - кто-то прошляпил.
Жюль подошел к столу, поднял английскую книжку, пошевелил губами, разбирая название, и заметил:
- Не читал.
Видно, хотел показать свою образованность. Возможно, он торговал иконами с иностранцами, занимался контрабандой и не остановится ни перед чем, чтобы избавиться от свидетеля.
- Хорошо, - сказал скуластый бандит. - Не будем ссориться. Вы полагали, что дом пуст, и решили в нем пожить. Так?
- Совершенно верно. Я знала, что он пуст.
- Но вы не знали, что хозяйка этого дома сдала нам его на две недели. И получилось недоразумение.
- Недоразумение, - подтвердила Анна. - Я и есть хозяйка.
Гусар уселся на диван и принялся быстро листать книжку.
Вдали забрехала собака. В полуоткрытое окно влетел крупный мотылек и полетел к фонарику. Анна, хромая, подошла к столу и зажгла керосиновую лампу.
- Магда Федоровна Иванкевич, - сказал скуластый бандит учительским голосом, - сдала нам этот дом на две недели.
- Когда вы видели тетю? - спросила Анна.
- Вчера, - ответил молодой человек, не отрываясь от книги. - В Минске.
Вранье, поняла Анна. Вчера утром она проводила тетку в Крым. Полжизни прожив в деревне, тетка полагала, что деревня - не место для отдыха. Экзотическая толкотня на ялтинской набережной куда более по душе ее романтической белорусской натуре… Они здесь не случайно. Их привела сюда продуманная цель. Но что им делать в этом доме? Чем серьезнее намерения у бандитов, тем безжалостнее они к своим жертвам - цель оправдывает средства. Как бы вырваться отсюда и добежать до деда?
- Пожалуй, - сказал задумчиво большой бандит, дотронувшись пальцем до кончика носа, - вы нам не поверили.
- Поверила, - сказала Анна, сжимаясь под его холодным взглядом. Чем себя и выдала окончательно. И теперь ей оставалось только бежать. Тем более что молодой человек отложил книгу, легко поднялся с дивана и оказался у нее за спиной. Или сейчас, или никогда. И Анна быстро сказала:
- Мне надо выйти. На улицу.
- Зачем? - спросил большой бандит.
Анна бросилась к полуоткрытому окну, нырнула в него головой вперед, навстречу ночной прохладе, душистому аромату лугов и запаху горького дыма от лесного костра. Правда, эту симфонию она не успела оценить, потому что гусар втащил ее за ноги обратно в комнату. Анна стукнулась подбородком о подоконник, чуть не вышибла зубы и повисла - руками за подоконник, ноги на весу.
- Отпусти, - простонала Анна. Ей было очень больно.
В ее голосе был такой заряд ненависти и унижения, что скуластый бандит сказал:
- Отпусти ее, Жюль.
Выпрямившись, Анна сказала гусару:
- Этого я вам никогда не прощу.
- Вы рисковали. Там под окном крапива.
- Смородина, - сказала Анна.
- Вы чего не кричали? - деловито спросил скуластый бандит. - Тут далеко слышно.
- Я еще закричу, - сказала Анна, стараясь не заплакать.
- Сударыня, - сказал большой бандит, - успокойтесь. Мы не причиним вам зла.
- Тогда убирайтесь! - крикнула Анна визгливым голосом. - Убирайтесь немедленно из моего дома! - Она схватилась за челюсть и добавила сквозь зубы: - Теперь у меня рот не будет открываться.
Громоздкий бандит поглядел поверх ее головы и сказал:
- Жюль, погляди, нельзя ли снять боль?
Анна поняла, что убивать ее не будут, а Жюль осторожно и твердо взял ее за подбородок сухими тонкими пальцами и сказал, глядя ей в глаза своими синими гусарскими глазами:
- Неужели мы производим такое впечатление?
- Производите, - сказала Анна упрямо. - И вам придется вытереть пол в сенях.
- Это мы сделаем, - сказал Кин, старший бандит, подходя к окну. - И наверное, придется перенести решение на завтра. Сегодня все взволнованы и даже раздражены. Встанем пораньше…
- Вы все-таки намерены здесь ночевать? - сказала Анна.
- А куда же мы денемся?
Деваться в такое время было некуда.
- Тогда будете спать в холодной комнате. Только простынь у меня для вас нет.
- Обойдемся, - сказал Жюль. - Я возьму книжку с собой. Очень интересно. Завтра верну.
- Где половая тряпка? - спросил Кин.
- Я сейчас дам, - сказала Анна и прошла на кухню. Кин следом. Принимая тряпку, он спросил:
- Может, вас устроит денежная компенсация?
- Чтобы я уехала из своего дома?
- Скажем, тысяча рублей?
- Ого, я столько получаю за полгода работы.
- Значит, согласны?
- Послушайте, в деревне есть другие дома. В них живут одинокие бабушки. Это вам обойдется дешевле.
- К сожалению, - сказал Кин, - нас устраивает этот дом.
- Неужели под ним клад?
- Клад? Вряд ли. А две тысячи?
- За эти деньги вы можете купить здесь три дома. Не швыряйтесь деньгами. Или они государственные?
- Ирония неуместна, - строго сказал Кин, словно Анна училась у него в классе. - Деньги государственные.
- Слушайте, - сказала Анна, - мойте пол и идите спать.