- Кто-то к тебе точно приходил. Полицейские эксперты нашли на твоей лестнице остатки кровавого следа. Он ведёт от входа в подъезд до твоей квартиры. Может, конечно, и наоборот, из квартиры на улицу, но я так не думаю, это было бы глупо. Вдобавок я определила женщину, которая кого-то подвозила к тебе той ночью. Она прямо не призналась, отвечала уклончиво, но у меня нет сомнений на её счёт. И что дальше?
- Всё ты правильно говоришь, - вздохнула Карина. - Но пойми: происходит что-то странное, может даже, мистическое. Ко мне приходила Света. Могла я не узнать собственную сестру? Принять за неё кого-то другого?
- Тебе виднее, - теперь уклончиво отвечала уже я.
- Не могла! Это была она! А Света в это время была в Анапе. И это тоже была она, майор проверил и по отпечаткам, и по детским воспоминаниям. Есть вещи, которые знали только я и она! Ответы были правильными.
- Э-э, а можно мне спросить? - неожиданно заговорил Бубновый.
- Конечно, - разрешила Карина.
- Этот допрос по воспоминаниям, он как проходил? Вы составили список вопросов с ответами, и дали его менту?
- Да.
- А мент бабу из Анапы поспрашивал, и сравнил её ответы с теми, что вы дали?
- Вы, гражданин Бубновый, как будто у меня за спиной стояли. Всё правильно.
- Эх, Карина Георгиевна, где я только не стоял! Кое-где даже сидел. Это обычная процедура такого рода допросов. Так вот, девушки, ответы знал ещё кое-кто.
- Кто? - удивилась Карина, и я разделила её удивление.
- А вот этот самый майор знал. Вы же ему всё рассказали. С чего вы взяли, что он не передал всё той бабе, чтобы она могла выдавать себя за вашу сестру? Или вы доверяете всем ментам без разбору?
Карина изрядно разволновалась, но быстро взяла себя в руки.
- Видишь, Лена, гражданин Бубновый верно говорит. Какая-то тварь выдаёт себя за мою сестру, и майор ей помогает. А настоящую Свету тем временем разберут на органы.
- С чего ты взяла?
- Я? Это она мне сказала. Кому знать, как не ей?
- Погоди, Карина. Бубновый, конечно, всё правильно сказал, но это же всего лишь предположение. Майор не обязательно продался твоим врагам.
- Да плевать на майора! Света, которая приходила ко мне, страшно порезала ногу. Такие раны за день не заживают, уж настолько-то я в медицине понимаю. Через день Света в Анапе без единой царапинки. Значит, это две разных женщины. Понимаешь? Одна из них - Света, а вторая - её двойник! Говорю же - мистика! Ни полиция, ни адвокаты тут не помогут. Только ведьма, и не простая, а такого класса, как ты!
- Да какой у меня класс?
- Класс у вас, Елена Михайловна, высочайший, - авторитетно заверил меня Бубновый. - Вы же посадили в лужу важняков из Генпрокуратуры. Уж поверьте мне, это высший уровень мастерства! Такое далеко не каждому удаётся.
***
Я была вынуждена признать, что разговор с Кариной оказался бесполезным. Ничего нового она мне не сообщила. Бубновый, конечно, высказал очень интересную идею насчёт двурушничества Нежного, но сразу же выяснилось, что он не угадал. Карина уже много лет работала в системе власти, и отлично умела отличать истинную информацию от ложной. Даже я, потомственный бухгалтер, в этом ей уступала.
Когда Нежный предложил проверить детские воспоминания Светланы, Карина на всякий случай в десяток вопросов вставила три ложных. Например, был вопрос, как звали собаку дяди Вити с четвёртого этажа? Правильным ответом она указала ‘Ганс, немецкая овчарка’. На самом деле не существовало не только пса Ганса, но и самого дяди Вити. На все три таких вопроса Светлана из Анапы ответила ‘не помню’ или ‘не знаю’. Так что Нежный оказался ни при чём.
Как только Мешок позвонил и сообщил, что он уже у подъезда, мы попрощались с хозяйкой и пошли вниз по лестнице. Возле второго этажа на перилах повис какой-то пьяница, и Бубновый забеспокоился. Сказал мне, что этот тип выглядит безобидно, но все киллеры так выглядят, иначе им было бы тяжко делать свою работу. Он полез за пистолетом, но я ему категорически запретила стрелять и смело прошла вниз мимо подвыпившего мужичка. Тот если и был киллером, то так увлёкся, изображая безобидного выпивоху, что нас даже не заметил.
Как только Мешок направил свою ‘БМВ’ в сторону нашего с Юрой дома, я достала из сумочки телефон и вызвала Дину. Результат получился точно такой, как я и предполагала: ‘абонент находится вне зоны доступа’. Что ж, сестрица или выключила мобильник, или внесла мой номер в чёрный список. Я попросила телефон у Юры и позвонила с него. Оказалось, нет, не чёрный список, с его телефона тоже ‘вне зоны доступа’.
Скорее всего, отец перед отъездом Дины категорически потребовал, чтобы она ни с кем не говорила по телефону, иначе её могут выследить. Но у девчонки ветер в голове. Собиралась выключить, но забыла. И тут мой звонок, совершенно некстати. И неудобные вопросы о её ночных поездках. После этого Дина уже сделала всё, как положено.
- Это же самый удобный способ для киллера, подловить объект в подъезде, прикинуться каким-нибудь больным старичком-инвалидом, и когда от тебя никто не ожидает никаких пакостей, всадить парочку пуль в сердце, и контрольный в голову, - непрерывно разглагольствовал Бубновый. - Скажи, Мешок?
- Угу, - кивал тот, следя за дорогой и явно не слушая своего напарника. - Всё ты правильно говоришь.
- А то! - продолжал Бубновый. - Так глянешь, перед тобой старый одноногий инвалид, а как до дела дойдёт - бац, и он превращается в молодого атлета, да ещё и с оружием. А жертве, вместе со своими телохранителями, только и остаётся рот разинуть да пули в себя ловить. Верно, Мешок?
- Угу. Всё ты правильно говоришь.
- А вот Елена Михайловна своей собственной безопасностью легкомысленно пренебрегла. Там, на лестнице, стоял какой-то бухарик, а она не дала мне с ним разобраться. А если бы он оказался киллером?
- Угу. Всё ты правильно говоришь.
- Постой, Бубновый, - прервала их содержательный диалог я. - Ты сказал, что старый инвалид может превратиться в молодого здорового парня. А как?
- Неужели вы в театр никогда не ходили, Елена Михайловна? - удивился Бубновый.
- Весь мир театр, и люди в нём актёры, - высказался Юра, которому надоело молчать, и он, наконец-то, нашёл повод вставить пару слов.
- Точно, малец! - поддержал его Бубновый. - Киллеры - отличные актёры. Не все, конечно, в основном, те, которые работают с близкой дистанции.
- Угу. Всё ты правильно говоришь, - авторитетно подтвердил Мешок.
- Разворачивайся! - скомандовала я. - Едем в театр!
- Зачем? - удивился Бубновый. - Там сейчас спектакля нет.
- Угу. Всё ты правильно говоришь, - согласился с ним Мешок, но послушно развернул машину.
- Что ты всё угукаешь, как филин? - набросился на него напарник.
- А как надо?
- Никак! Я хочу понять, зачем мы едем в театр, если там ничего не показывают.
- А какое тебе дело? Елена Михайловна хочет в театр, она же там никогда не бывала. Теперь сможет говорить, что бывает.
- А почему сейчас не может говорить?
- Потому что это ты врёшь, как дышишь, а она - не такая.
На самом деле театр, конечно, понадобился совсем для другого. Мне в голову пришла одна дурацкая идея, и я решила её проверить. Хотя, насчёт того, что дурацкая, это ещё с какой стороны посмотреть. И Нежный, и Карина не сомневались, что ночная гостья и отдыхающая в Анапе - разные женщины. Одна из них - двойник, надо полагать, созданный высшим адептом магии. А может, именно эта идея дурацкая? Может, всё проще, и это оба раза одна и та же Светлана?
Нежный якобы определил, что дама из Анапы в ту ночь была именно в Анапе, но я этому особого значения не придавала. Кто на курорте заметит, если кто-то из отдыхающих исчезнет на пару дней? Светлана там была с любовником, он-то уж точно заметил бы, но как раз он вполне мог быть в курсе дела и соврать полицейскому. Двух дней достаточно. От нас до Анапы около тысячи километров, часов за пятнадцать вполне реально доехать.
Единственное, что выглядело убедительным - рана на ноге ночной гостьи. У женщины в Анапе ноги были целыми, а за пару дней рана зажить не могла. Но если предположить, что раны не было? Точнее, была, но фальшивая. Как сказал Бубновый, старик-инвалид может на самом деле оказаться и не стариком, и не инвалидом. Просто такой грим, или как оно там называется? Ведь в спектаклях персонажи иногда умирают от страшных ран, и зрители видят эти раны! Значит, нужно поговорить с театральным гримёром.
Поначалу нас не хотели пускать внутрь здания театра, но когда узнали, что я - жена Мэрского и дочь Каретникова, перед нами распахнули все двери и не расстелили ковровую дорожку лишь потому, что не успели. Режиссёр тут же начал мне рассказывать, какой он гениальный творец, которого не понимают окружающие, но если я профинансирую постановку какой-то его не менее гениальной пьесы, этот спектакль потрясёт всё мировое театральное сообщество. Затем ко мне подошёл директор и заговорил о высокой миссии несения высокой культуры в народные массы, для чего просто необходима дополнительная спонсорская помощь, лучше наличными.
Я немного растерялась от такого напора деятелей искусства, но меня выручил Бубновый. Он грозным голосом спросил директора, куда потрачены деньги из прошлой спонсорской помощи. Тот утратил весь свой напор, начал краснеть и заикаться, затем заявил, что не обязан ни перед кем отчитываться и ушёл с гордо поднятой головой. Мне оставалось только удивляться, почему он поленился прикрыть растрату какими-нибудь бухгалтерскими фокусами. Я их знала много, а бухгалтера поопытнее - ещё больше.