Тихальт задумчиво прикрыл глаза: "Попытаюсь". Поразмышляв, он продолжил: "Как я уже упомянул, я - наводчик. Позвольте заранее принести вам извинения, но это неудачный выбор профессии, потому что в конечном счете деятельность наводчика приводит к уничтожению красоты. Иногда лишь в небольшой степени, на что и надеется такой человек, как я. Иногда количество красоты, подверженной разрушению, невелико, а иногда красота не поддается уничтожению". Он протянул руку в сторону черного океана: "Таверна Смейда не наносит никакого ущерба. Она не мешает красоте этой жуткой маленькой планеты раскрывать свою сущность". Тихальт снова наклонился над столом, нервно облизывая губы: "Вам известно имя "Малагейт"? Аттель Малагейт?"
Снова, второй раз за этот день, Герсен был потрясен - и снова потрясение никак не отразилось на его лице. Немного помолчав, он небрежно спросил: "Малагейт по прозвищу "Палач"?"
"Да, Палач Малагейт. Вы с ним знакомы?" И Луго Тихальт вперил взор прямо в глаза собеседника, внезапно остановившиеся и помутневшие - одно упоминание о возможности такого знакомства пробудило подозрения Герсена с новой силой.
"Лично - нет. Но его репутация общеизвестна", - с натянутой усмешкой ответил Герсен.
Тихальт пригнулся к нему с величайшей серьезностью: "То, что о нем рассказывают, уверяю вас, производит слишком лестное впечатление".
"Но вы же не знаете, чтó именно я о нем слышал".
"Сомневаюсь, что вам известно худшее. Тем не менее - и в этом заключается невероятный парадокс..." Тихальт закрыл глаза: "Я занимаюсь разведкой планет по поручению Аттеля Малагейта. Ему принадлежит мой корабль. Я взял у него деньги".
"Затруднительное положение".
"Когда я об этом узнал - что я мог сделать?" Тихальт возбужденно воздел руки к потолку - мелодраматический жест мог объясняться как эмоциональным смятением, так и воздействием самогона Смейда: "Я бесконечно задаю себе этот вопрос. Это от меня не зависело. У меня был корабль, были деньги - я получил их не от захолустного агентства по продаже недвижимости, а от учреждения, пользующегося высокой репутацией. Я не рассматривал себя, как обычного наводчика. Я был Луго Тихальт, человек выдающихся способностей, назначенный на должность главного исследователя-разведчика - они вечно придумывают напыщенно звучащую чушь! Таким я хотел себя видеть. Но меня отправили в космос на корабле модели 9B, и я больше не мог себя обманывать. Я стал Луго Тихальтом, заурядным наводчиком".
"Где ваш корабль? - праздно любопытствующим тоном спросил Герсен. - На посадочной площадке только два корабля - мой и звездного короля".
Тихальт поджал губы, ощутив новый приступ тревоги: "У меня есть все основания соблюдать осторожность". Он посмотрел по сторонам: "Вы удивились бы, если бы узнали, что я должен встретиться..." Тихальт осекся, еще раз подумал о том, что собирался сказать, и на некоторое время замолчал, глядя в пустой стакан. Герсен подал знак, и юная Араминта Смейд принесла "виски" на подносе из белого нефрита с цветочным бордюром, собственноручно нанесенным Араминтой красной и синей эмалью.
"Все это никому не интересно, - неожиданно сказал Тихальт. - Я наскучил вам своими проблемами".
"Напротив, все это очень любопытно, - искренне возразил Герсен. - Меня интересуют дела Аттеля Малагейта".
"Ваше любопытство можно понять, - еще раз помолчав, пробормотал Тихальт. - Малагейт - в высшей степени необычная, противоречивая личность".
"Кто именно предоставил вам корабль?" - простодушно спросил Герсен.
Тихальт покачал головой: "Не скажу. Откуда я знаю? Может быть, вас подослал Малагейт. Надеюсь, это не так - на него работать опасно".
"Почему бы меня подослал Малагейт?"
"Обстоятельства позволяют сделать такое предположение. Но только обстоятельства. По сути дела я понимаю, что вы на него не работаете. Он не прислал бы незнакомого мне человека".
"Значит, вам назначена встреча".
"Да, хотя я не хотел этой встречи - но что еще мне остается?"
"Возвращайтесь в Ойкумену".
"Какая разница? Малагейт везде меня найдет - для него не существуют границы и законы".
"Почему бы он стал интересоваться именно вами? Наводчиков - как собак нерезаных".
"Я - не такой, как другие! - заявил Тихальт. - Я нашел планету, слишком драгоценную, чтобы ее можно было продать".
Несмотря на скептицизм, Герсен был невольно впечатлен.
"Этот мир слишком прекрасен, его нельзя подвергнуть разрушению, - разволновался Тихальт. - Невинный мир, полный света, воздуха и красок. Отдать его Малагейту, чтобы он строил там дворцы, аттракционы и казино? Это все равно, что отдать невинную девочку взводу саркойской солдатни. Хуже! Боюсь, что хуже".
"И Малагейт знает об этой планете?"
"Я слишком много пью и слишком много болтаю".
"В том числе сейчас", - напомнил Герсен.
Тихальт оскалился мрачной улыбкой: "Малагейт знает все, что вы могли бы ему рассказать. Непоправимое уже случилось - в Крайгороде".
"Расскажите мне еще об этой планете. Она обитаема?"
Тихальт снова улыбнулся, но не ответил. Герсен не обиделся. Тихальт опять подозвал Араминту Смейд и заказал "Фрэйз" - густую и крепкую кисло-сладкую настойку, к числу ингредиентов которой, по слухам, относился ненавязчиво действующий галлюциноген. Герсен показал жестом, что больше не хочет пить.
На планету Смейда спустилась ночь. Молнии с треском метались в небе; на крышу с шумом обрушился внезапный ливень.
Убаюканный настойкой, Тихальт смотрел на языки пламени в камине - перед его внутренним взором явно проносились видения прошлого: "Вы никогда не найдете этот мир. Я твердо решил, что не допущу его осквернения".
"Но вы заключили договор?"
Тихальт презрительно махнул рукой: "Я не нарушил бы договор, будь это обычная планета".
"Информация зарегистрирована на волокне монитора, - возразил Герсен. - Она принадлежит вашему спонсору".
Тихальт молчал так долго, что Герсен начал было беспокоиться - не заснул ли собеседник? Наконец Тихальт произнес: "Я боюсь смерти. Иначе и я, и корабль, и монитор - все уже превратилось бы в плазму, погрузившись в корону звезды".
На это Герсену нечего было сказать.
"Не знаю, что делать, - теперь Тихальт говорил тихо; напиток успокаивающе действовал на мозг и стимулировал зрительные иллюзии. - Это достопримечательный мир. Прекрасный, да. Но возникает ощущение, что за его красотой скрывается другое, непонятное свойство... Так же, как красота женщины может скрывать ее более абстрактные преимущества - или пороки. Так или иначе, это неописуемо прекрасный и безмятежный мир. Там горы, омытые дождем. Над долинами плывут мягкие и яркие белоснежные облака. Небо сияет, как сапфир - бездонное темно-синее небо! Прохладный, сладостный воздух - настолько свежий и чистый, что кажется хрустальной линзой. Там есть цветы, но их не слишком много. Они растут небольшими россыпями - когда их замечаешь, радуешься, словно нашел сокровище. Но там много деревьев, и самые величественные, сероствольные, по-королевски возвышаются над лесом - глядя на них, начинаешь верить, что они там были всегда и всегда там будут.
Вы спросили, обитаема ли эта планета. Должен ответить положительно, хотя там обитают очень странные существа. Я называю их "дриадами". Я насчитал лишь несколько сот дриад - похоже на то, что они живут практически вечно. Они - древние, как деревья, древние, как горы". Тихальт снова закрыл глаза: "Сутки там в два раза дольше земных; утро не хочет кончаться, в полдень тихо и тепло, вечерами все пронизано золотистым светом, как медом. Дриады плещутся в реке или стоят в лесной тени..." Голос Тихальта замер - похоже было, что он засыпает.
Герсен подсказал: "Дриады?"
Тихальт вздрогнул, выпрямился на стуле: "Можно называть их и так - какая разница, как их называть? Во всяком случае они - наполовину растения. Я не изучал их внимательно, не посмел. Почему? Не знаю. Я там провел... что-то вроде двух или трех недель. И вот что я видел..."
Тихальт приземлился в потрепанном звездолете модели 9B на речном лугу. Он подождал, пока анализатор заканчивал проверку атмосферы, хотя настолько радующий глаз ландшафт не мог быть негостеприимным; по меньшей мере, так думал Тихальт - ученый, поэт, бродяга и прожигатель жизни. Он не ошибался: местные микроорганизмы, содержавшиеся в воздухе и в почве, быстро погибали под воздействием стандартного антибиотика - Тихальт, разумеется, не забыл сделать себе инъекцию. На первый взгляд не было никаких причин, не позволявших ему немедленно выйти из корабля в этот мир, что он и сделал.
Зачарованный Тихальт стоял на траве у трапа. Свежий, чистый, прозрачный воздух, будто напоенный ароматами весеннего рассвета, поражал глубокой тишиной - такой, какая наступает после пения птицы.