Коршун бросил взгляд через плечо. Влажные от пота, длинные черные волосы лезли в глаза. И тут под правую ногу попало что-то скользкое. Парень потерял равновесие, испуганно вскрикнул, взмахнул руками, стараясь устоять на ногах. Кое-как он умудрился удержаться. Еще один прыжок - и…
Вес тела пришелся на левую лодыжку. Отчаянно вскрикнув, как будто "разрушители" уже отрывали ему ногу, Коршун с размаху полетел на тротуар, ободрал кожу на ладонях, и джинсы на коленях превратились в клочья.
Всхлипывая от страха, Коршун заставил себя встать на ноги и попытался сделать хоть один шаг. От боли, острой, будто на ногу вылили расплавленный свинец, у него на мгновение потемнело в глазах. Перелом? Вряд ли, но сейчас это не важно. Все равно, дальше бежать он не сможет.
Коршун огляделся в поисках убежища - хоть какого-то уголка, где можно было бы спрятаться. Двери соседних домов наверняка заперты. (Кто же будет по ночам держать свою дверь открытой, да еще в районе доков?) Прямо рядом с ним стоял мусорный ящик.
Прятаться за ящиком показалось Коршуну слишком опасно. Но вот залезть внутрь…
Коршун не мог видеть, что было в мусорном ящике, - его край приходился выше уровня глаз, - но даже рядом с ящиком вонища стояла страшная. Большая металлическая крышка была открыта и откинута к стене дома. Забравшись внутрь, ее можно будет без особого труда захлопнуть, и останется только надеяться, что "разрушители" не будут искать слишком дотошно.
Однако следовало поторапливаться: уже слышались хриплые крики и топот бегущих ног. Еще несколько секунд - и, обогнув угол, преследователи увидят его.
Забраться в мусорный ящик с растянутой лодыжкой оказалось совсем не просто, но Коршуна подгонял страх. Он ввалился внутрь, и в нос ему ударило зловоние - прокисшее молоко, моча, гниющие овощи и перекрывающая все вонь тухлого мяса. Хорошо, что в ящике было темно и Коршун не видел, на чем он лежит; сама мысль об этом вызывала у него тошноту. Он встал, с трудом удерживая равновесие на разъезжающемся под ногами мусоре, взялся за металлическую крышку и потянул. Ржавые петли заскрипели, - о духи и тотемы, что, если тролли услышат? - но дело пошло. Поддерживая ставшую на удивление тяжелой крышку, Коршун осторожно опускал ее, стараясь закрыть ящик без стука. Петли заело, и крышка не опустилась до конца - остался зазор в ладонь шириной, - но это было даже к лучшему. Теперь парень мог видеть, что творится снаружи, а "разрушители" заметили бы его, разве что посветив в щель или открыв мусорный ящик. (И что ему тогда делать? Швырнуть в них дохлую кошку?)
Коршун успел как раз вовремя. Первый преследователь выскочил из переулка почти в тот момент, когда закрылась крышка ящика. Одутловатое лицо тролля было в тон серому и белому цветам его одежды; если бы он не хватал воздух, как бегемот-астматик, то можно было бы принять его за покойника. Налитые кровью глаза тролля дико вращались; на губах пенилась слюна.
Сердце Коршуна стучало, как молот, но вид тролля доставил ему искреннее удовольствие. Если это их лучший бегун, то вся компания отдала бы концы, если б Коршуну удалось протащить их за собой еще хоть два квартала. Но веселье было недолгим: схвати они его прямо сейчас - сполна отыграются за то, что так устали. Он присел пониже в темном мусорном ящике.
Из переулка, пошатываясь, выбежали еще три тролля, хрипя, как будто их вот-вот хватит удар. Один из них нагнулся, уперся громадными ручищами в колени и с шумом опорожнил свой желудок на тротуар.
- Сдерем с него шкуру! - прорычал он между приступами рвоты. - Медленно, тупым ножом.
- Сначала поймай этого сукиного сына, - прогрохотал первый.
- Ушел, гаденыш! - проворчал "коротышка" ростом за два метра и весом под сто десять кило, самый низкорослый из троицы. - Упустили стервеца. Ну и хрен с ним!
Главарь банды с раздражением пнул "коротышку" - раздался шлепок, как по туше мяса. Такой удар сбил бы Коршуна с ног и размазал по стене, но тролль даже не покачнулся. Он зыркнул на главаря и сплюнул на землю, но придержал язык.
- Не мог он далеко уйти, - прохрипел главарь, - будь переулок длиннее, я бы его сцапал.
"Не смеши меня, - подумал Коршун. - Будь переулок длиннее, ты бы валялся в собственной блевотине".
- Он где-то близко, - повторил главарь. - Припустил, как трахнутый кролик. Скредджер, ты с Путцем пойдешь туда. - Он ткнул пальцем толщиной почти в запястье Коршуна в ту сторону, где узкая улочка шла под гору. - Ральф, останься, пойдешь со мной. - Главарь шлепнул тяжелой лапой по спине тролля, все еще стоящего рядом с лужей блевотины. - Усек? Давай пошевеливайся.
"Коротышка" с товарищем заковыляли вниз по дороге, не в силах бежать. Тролль, которого главарь назвал Ральфом, со стоном выпрямился. Главарь уже пустился в путь, пробежав так близко, что Коршун почувствовал прогорклый запах его пота даже среди вони мусорного ящика. Ральф выругался, но ему пришлось последовать за вожаком. Пробегая мимо ящика, он в ярости ударил его - массивный ящик покачнулся, и в металле осталась вмятина. Коршун от ужаса пригнулся ниже, представив, как этот чудовищный кулак врезается ему в лицо.
"Я могу вызвать городского духа, - подумал он, - вызвать великого городского духа, и послать его вслед за ними". Он мысленно представил себе, как мусор и хлам, разбросанные по улице, начинают двигаться, как будто налетел порыв ветра, и собираются в кучу, образуя огромную бесформенную фигуру. Фигуру, которая понесется вслед за убегающими троллями и убьет их. Он отчетливо слышал их стоны, их мольбы. И наступившую потом тишину. "Я могу это сделать", - снова подумал Коршун.
Но, конечно, это были только мечты. Часто во сне он упивался ощущением своей мощи, нервы его звенели от песен тотемов. Во сне Коршун знал, что уже сделал первый шаг по дороге шамана. Это не было осознанным выбором - этот путь был записан в его генах, так же, как высокие индейские скулы, темные глаза, прямые черные волосы. Во сне Коршун проходил эту дорогу, ведомый тотемом - духом, ожидавшим его в конце пути. Он не знал, какой тотем призывает его: благородный Орел, верный Пес, могучий Медведь или кто-то из множества других. Но он слышал призыв, чувствовал его всем своим естеством и понимал, что, только достигнув конца пути, он узнает, кто зовет его. И тогда, наверное, поймет то, что уже знает какая-то часть его души.
Но это было в его снах. А наяву? Ничего.
Но нет, кое-что оставалось: память о сновидениях. Но это было еще хуже. В глубине души Коршун твердо верил, что должен пройти этот путь, что тотемы зовут его, звали во время сна. Но ему приходилось слышать, что шаман должен сознательно выбрать свой путь. Он должен услышать песню тотемов и осознанно вступить на эту дорогу. Только так можно стать шаманом. А значит, Коршуну придется отыскать эту песню в своей обычной жизни.
Поиск озарения, поиск песни тотемов - так называли это многие племена американских индейцев. У различных племен были разные взгляды на то, как найти озарение, но по большей части услышанное или прочитанное Коршуном сводилось к тому, что человек, желающий стать шаманом, должен в одиночку прийти в какое-то опасное место - в пустыню, в горы или в лес - и жить там до тех пор, пока не услышит зов. Иногда человек по пути туда находил верных друзей и союзников, иногда нет. Но если ему действительно суждено было стать шаманом, то к нему приходил вестник и приносил ему песню тотемов. Вестник мог быть духом, воплотиться в мышь или другое животное, но, как говорилось во всех историях, он всегда появлялся в виде, неожиданном для шамана.
Это был традиционный путь поиска озарения, но Коршун слыхал, что некоторые племена внесли в ритуал новые, современные черты. Например, в Совете Пуэбло желающие стать шаманом отправляются за озарением в Матрицу. ("Какую же форму может принять там вестник?" - подумал Коршун.) А еще были группы - не только новые "городские племена" - распространившиеся по всему континенту, считавшие, что город - это подходящее место для поиска озарения. Будущий шаман должен был покинуть родные места и отправиться в путешествие по городским джунглям - самым опасным местам в Северной Америке, и там ждать вестника, который приведет его к тотемам.
Когда Коршун впервые услышал об этом, то был поражен. Он жил в Пьюрити, особенно неприглядной части Редмонд-Барренс, мечтая о дне, когда покинет мегаполис и проскользнет через границу на земли племени сейлиш-шайд. В те времена Коршун думал, что только там у него был шанс вступить на свой путь.
Но потом его пленила идея поиска озарения в городе. Он знал мегаполис, вырос на его улицах. Зачем ему рисковать на совершенно чужой территории - среди фермеров племени сейлиш-шайд, когда можно найти то, что нужно, в родных местах?
Прошел уже год, как Коршун ушел из дома, забравшись в глубочайшую, темнейшую деловую часть Сиэтла. Это был напряженный год, и у него было не так уж много времени вслушиваться в песни тотемов. Он нашел себе какое-то пристанище, вступил в "первую нацию" - банду потомков американских индейцев… Наконец, выжил, что тоже было немало.
Конечно, он не забыл о поиске озарения - он никогда не забывал об этом. Когда выпадало свободное время, Коршун принимался за поиски. Он не был декером, но знал о компьютерах достаточно, чтобы пользоваться общественными городскими информационными сетями. (Это подняло его на несколько ступеней выше товарищей по "первой нации". Большинство членов банды были неграмотны.)