Господин Ландорсэль был женат на старшей дочери главного мажордома двора, Макферсона. Дочь получилась не вполне удачная - ростом с сидящую собаку, почти как гномка, с плоским, будто блин, лицом и жидкими блеклыми волосами, она не была умна или особо глупа, не проявляла талантов ни в одной области… словом, мисс Гленда Макферсон легко описывалась словом "не". Когда Гленде исполнилось двадцать два года, ее родители приуныли, спихнуть девушку замуж становилось совсем проблематично. Но тут неожиданно на нее упало благословение богов в виде солидного наследства от двоюродной бабушки, все свои сто двадцать лет прожившей в далеком Парсе, а через пару месяцев возник и господин Ландорсэль с предложением руки и сердца. Макферсон был фактически правителем всей парадной части дворца, и, как человек очень умный, не стал брать на главную королевскую кухню новоиспеченного зятя. Ему - зятю - дали поработать год в одном из загородных поместий его величества, после чего решили осчастливить какой-нибудь из столичных ресторанов.
Наш же "Олений рог" попал в список под первым номером уже из-за особенностей биографии владельца: оказывается, Норберт был-таки женат, хотя и недолго, года три. И бывшая его теща состояла в ближайших подругах мистрис Макферсон…
Ладно, поживем - увидим. Будем надеяться, что в списке Макферсона был не один наш ресторан, и чаша сия нас минует… Да, и выяснилось, каким образом Норберт оказался занесенным в белый список - оказывается, он был единственным в королевстве специалистом по наречию дварфов - расы, родственной гномам, но в отличие от гномов, категорически отказывающейся от любых контактов с иными расами. Вообще любых - даже от войн. Поскольку жили дварфы в глубине пещер на острове в Северном море, никто особо не горевал от отсутствия контактов. Но мало ли что? И человек, способный понять мрачных коротышек, живущих возле холодного моря, считался для государства особой ценностью.
Глава 7
Неделю мы спокойно проработали, по мере сил замещая Фреда. Его уже отпустили из госпиталя, но пока рекомендовали отлеживаться и отпиваться травяными отварами.
Понедельник, 23-е октября, был в ресторане выходным. Норберт было заикнулся о внеплановом рабочем дне, а то запись на столики пошла уже на вторую половину ноября - но мы в едином порыве эту инициативу отвергли; все-таки каждому добавился солидный кусок обязанностей к его обычной работе. А вот вторник начался с новых непоняток.
- Лиза, ты не знаешь, у нас мистрис Робертс не в отпуске? - спросил Норберт.
- Не знаю, мне она заявление не подавала, - ну да, я занималась еще и "кадровыми вопросами" в нашем небольшом коллективе. - А что?
- Судя по всему, она вчера не убиралась у меня в кабинете - ты ж знаешь, она всегда все фигурки переставляет по-своему. А на кухне убрано?
Фигурки - это коллекция овец, которую Норберт собирает уже года три. Овечье стадо пополнялось новобранцами из всех стран мира, разрослось до семидесяти с лишним штук, занимает отдельный шкаф в кабинете и является предметом особой гордости Норберта. Деревянные, каменные, плюшевые, набитые вишневыми косточками, стеклянные и керамические, всех цветов и размеров, овцы составляли композиции, понятные только самому пастуху. Несколько самых любимых овец стояло на письменном столе Норберта, справа от монитора, и каждый рабочий день он начинал с того, что, шипя и плюясь, расставлял в "правильном" порядке овечек, которых наша уборщица мистрис Робертс переставляла по-своему.
Не думаю, чтобы она вкладывала какой-то особый смысл в перестановку фигурок, скорее всего, просто они мешали ей вытирать пыль…
На кухне мистрис Робертс должна была помыть полы, собрать грязные полотенца и повесить новые, стереть пыль с полок и прочих горизонтальных поверхностей - кроме рабочих столов, которые мыли сами повара, и к которым никого не допускали.
Судя по полотенцам, на кухне она тоже не появлялась.
- Может, заболела? - неуверенно предположила Майя.
- Да ладно, я за четыре года ни разу не видела, чтоб она болела! В августе она на три недели уезжает в отпуск, и я даже не знаю - куда. И все, остальное время она работает. Вроде бы.
- Лично я ее вижу раз в месяц, когда выдаю ей зарплату, - добавил Норберт.
Действительно, Норберт был среди нас самой ранней пташкой, приходил в ресторан аж к трем часам дня; уборщица же имела собственный ключ и к часу дня, убравшись и закрыв ресторан, уходила по своим неведомым делам. Я имела возможность в этом убедиться, когда как-то раз мне пришлось зайти на работу с утра за забытым накануне кошельком.
- Она живет в Нижнем городе, так ведь? - спросила я.
- Да, на Ясеневой, в частном доме.
- Я сегодня все равно туда собираюсь в чинскую лавку, сычуаньский перец кончился. Могу зайти и спросить, что случилось - это в квартале от Ясеневой.
- Ну и отлично, хлопнул ладонью по столу Норберт. - Выдай пряности на сегодня по меню и иди прямо сейчас.
Фуникулер доставил меня в Нижний город за считанные минуты. До лавки господина Сяна было от нижней станции минут десять неспешного хода.
Господин Сян перебрался в Люнденвик из великого Бэйцзина много лет назад, и, хотя прижился здесь не хуже любого другого иммигранта, уклад сохранил традиционно чинский. Впрочем, все его соотечественники - а они населяли целый квартал в Люнденвике - носили шелковые халаты и длинные косицы, при разговоре часто кланялись собеседнику, предпочитали зеленый жасминовый чай прославленным сортам из дарджилинга и были безукоризненно честными в делах, чем бы ни занимались. Чаще всего чинцы держали прачечные (и стирали отменно), ресторанчики с национальной кухней, особо любимые дроу, служили рассыльными, или, вот как господин Сян, держали лавочки с самым разнообразным товаром. Я сама видела, как один из постоянных покупателей господина Сяна, имевший привилегию рыться в свежепривезенных сундуках, с криком восторга откопал небольшой ящичек темного дерева, где на светлом бархате засветилась в утренних солнечных лучах необыкновенной красоты ваза перегородчатой эмали.
Меня же в лавке господина Сяна интересовали, в первую очередь, пряности - сычуаньский перец, галангал, листья лимонного каффира и зеленый кардамон. Но я не собиралась отказывать себе и в удовольствии покопаться в очередном сундуке с шелковыми тканями, вазами и загадочными плетеными коробками, мало ли, что найдется полезного. Или бесполезного, но совершенно необходимого!
Так что к дому мистрис Робертс по Ясеневой улице я подходила уже после шести вечера, когда начинало темнеть.
Дом был небольшим, одноэтажным, его окружал невысокий заборчик, за которым темнели кроны нескольких деревьев - яблони, судя по всему. Ну да, вон и яблочко в кроне осталось несорванное. Окна в доме светились, значит, хозяйка дома…
Звонка возле двери не было, и я постучала дверным молотком.
Дверь мне открыл здоровенный молодой человек, с трудом помещавшийся в дверном проеме. Пожалуй, я бы занервничала, если бы встретила такого темной ночью в припортовом квартале…
- Здравствуйте! А можно ли увидеть мистрис Робертс? - вежливо поинтересовалась я.
- Нет.
Вот просто так - нет, и все. Да уж, его нельзя назвать болтливым…
- А-а-а… а почему? Ее нет дома? - я все еще надеялась на инстинктивную доброжелательность собеседника.
Но не тут-то было. Он повторил свое "нет" и попытался закрыть дверь. В это время из дома раздался другой голос, женский и, вроде бы, женщины в летах.
- Марик, кто там?
- Ошиблись домом! - ответил нелюбезный Марик и попытался вытеснить меня с крыльца.
- Ничего я не ошиблась! - закричала я, и вцепилась в перила. Да что ж это такое, я ему что - куль с овсом? - Мне нужна мистрис Робертс, я с ее работы!
- С работы? - детинушка отлетел в сторону, как пушинка - хорошо, что мою руку перед этим выпустил, а то бы оторвал! - от леди Линнерс или из кабака этого?
Передо мной воздвиглась совершенно потрясающая женщина. Ростом она была не меньше того самого Марика, а значит, головы на две меня выше; если прибавить к этому широченные плечи и бедра, ручищи… где-то там, под притолокой терялась громадная голова с рыже-седым пучком волос и неожиданно приветливым лицом. Глаза, зеленые, как молодая трава, весело улыбались.
- Ну… вообще-то из кабака. Из ресторана "Олений рог", то есть. Просто мистрис Робертс не пришла сегодня убираться, и вот… мы подумали… - последние слова я почти прошептала.
- Проходите, пожалуйста, - и женщина отступила от двери; Марек отирался за ее спиной, незаметный, как трехдверный платяной шкаф.
Я вошла не без опасений. Ситуация становилась совершенно непонятной. Где мистрис Робертс, и кто эти люди?
Женщина показала на левую дверь - ага, гостиная, по-видимому, - и предложила мне присесть в мягкое низкое кресло. Я покосилась на нее (надеюсь, что незаметно!) и, выдавив улыбку, села на краешек жесткого стула напротив нее.
- Меня зовут Лиза фон Бекк, я работаю в ресторане "Олений рог". Я бы хотела поговорить с мистрис Робертс, - повторила я, представляясь.
- Талина я, Талина Макдугал, сестра ее, - женщина опустила глаза. - А Марьяны нету. Вчера умерла в больнице.
- Ох! Примите мои соболезнования! А… что случилось с ней?
- Никто не знает. - Талина тяжело вздохнула. - Соседка прибежала ко мне, я-то тут через две улицы живу, и говорит - мол, у Марьяны свет горит, а полдень давно уже. А дверь не открывает никто, она стучала. Собак-то мы здесь не держим, шумно очень… Ну вот, у меня ключ был, мы открыли - она в постели лежит, лицо бледное, аж в зелень, и почти и не дышит. Ну, Марек за лекарем побежал, тот карету медицинскую вызвал, она в больнице и умерла через пару часов, так в себя и не пришла.