Ага! Вот они - рисуночки… Правда - слишком много, и все мелкие, детские какие-то каракули. Смешные человечки, цветочки, облака, солнышко… И никаких звездочек! Одно солнышко… Солнышко?
Дым уже стоял тусклым слоем, слезились глаза, и было уже не вдохнуть и не выдохнуть, а в дальнем углу уже прорывалось жаркое пламя. Олекса, упав на колени, молился…
Солнышко! "Кино"… Ну конечно же - "Звезда по имени Солнце"! Интересно, автор записки откуда-то знал Мишины увлечения… Впрочем, не до того сейчас… Стул - к плите! Шатается, колченогий… Господи, до чего же тут дымно-то… невозможно! Спрыгнуть вниз, наклониться… вдохнуть обжигающий легкие воздух… Снова на стул… Вот оно, солнышко, на кирпиче… Михаил протянул руку… Шатается! Точно - шатается! Вытащить быстро… ага! Ну, вот она - ниша… а в ней… а в ней - господи! - браслетик! Витой, в виде змейки, желтенький… Он!
Олекса уже упал на пол, задыхался, выпучивая глаза… Да и Миша чудом держался… Из дальнего угла и от двери вдруг вырвались огромные огненные языки. Ударили, обожгли… Схватив лежавшего без движения парня за руку, Миша тут же сломал браслет…
И поначалу ничего не почувствовал… Правда, исчезло пламя… И жар. И дыма уже не было, а вот флигель - был! Только какой-то… новый, что ли… Веселенькие, сиреневые, в цветочек, обои, портрет какого-то дядьки на дальней стене, а в простенке, меж окнами - картина. Мазня какая-то… Детский рисунок, наверное - окно, белые облака, коричневое небо, а перед окном - скрипач. Тоже какой-то несуразный, коричневый, с белой, круглой, как шар, головой. И все как-то угловато, квадратами, линиями… та еще мазня!
Миша перевел взгляд - на столе стоял старинный радиоприемник, ламповый, в лаковом деревянном футляре, со стрелкой… а рядом, на тумбочке - патефон и стопка пластинок. Все, насколько успел заметить Ратников, в очень хорошем состоянии… успел заметить… Вот то-то и оно! Через пару минут, а то и раньше, стены флигеля вдруг стали бледнеть, размываться… вот исчез стол… приемник… детская мазня - картина… Да все исчезло! Осталась лишь густая трава да кривые сосны. А над головой - синее, с белыми прожилками, небо.
Черт! А ведь сработало! Господи, а парень-то где? Ага… Олекса все так и лежал, словно пьяный, раскинув в стороны руки, только уже - не на полу, а в траве, среди ромашек и клевера. Обнаженная грудь юноши мерно вздымалась.
Ну, слава богу, жив! Михаил уселся рядом, в траву, с наслаждением вздохнул густой сладковато-медовый воздух, потряс спутника за плечо:
- Эй, эй, парень! Ну, хватит уже спать, подымайся!
- А? - Олекса широко распахнул глаза и тут же прищурился от выглянувшего из-за облачка солнца. - Господи… где мы?
- А вот сейчас и узнаем! - усмехнулся Ратников. - Пройдемся, посмотрим… Ты вообще как?
- Да ничего, - подросток улыбнулся. - Грудь только саднит. И кашлять хочется. Господи! Так мы что ж, не сгорели? Так ты, боярин-батюшка, меня вытащил? Я ж навеки теперь твой должник!
Олекса бросился на колени.
- Ну, ладно, ладно, хватит тебе кланяться-то, - раздраженно попятился Михаил. - Давай-ка лучше пройдемся. Только, смотри это, осторожно…
Парнишка лишь улыбнулся и, с готовностью кивнув, вскочил на ноги:
- Батюшка-боярин, идем!
И никакого здесь не было флигеля! Как и сгоревшей мызы, и причала - и, кстати, лодки горелухинской тоже. А зато была трава по пояс, многочисленные цветы - анютины глазки, колокольчики, васильки, ромашки; а еще - сосны, елки, дубрава, заросли ивы по берегам, камыши с крякающими утками, и даже песчаный пляжик с плесом. На плесе плескала какая-то крупная рыба. Ну, точно - рыбацкий рай!
И ни-ко-го! Ну, не единой души - островок маленький, Миша с Олексой исходили его весь часа за два.
Потом выкупались, растянулись на пляже, подставив спины солнцу. Эх, хорошо! Даже комаров со слепнями нет - ветерком с озера тянуло изрядно, сдувал кровососов.
Олекса перевернулся на спину, довольно похлопал себя по животу, потом посмотрел на Мишу и тихо спросил:
- А мы сейчас где?
Хороший вопрос! Ратников и сам бы хотел это знать… Нет, где - ему было вполне понятно, куда больше занимало другое - в какой именно эпохе? Какой сейчас век на дворе? Если рассуждать логически, памятуя все прошлые перемещения, то - середина тринадцатого века, где-то сороковые годы. Среда, в общем-то, можно сказать, привычная - Миша ведь не первый раз уже… Это впервые был шок, все никак, до последнего не верилось, а вот сейчас… сейчас, наверное, привык.
Еще бы не привык - жена-то из этих вот самых мест, вернее - из этой эпохи. Средневековье, мать его за ногу.
И все же, хотелось бы поточнее узнать - очень уж сильно Мишу смущал изменяющийся на глазах флигель…
- Мы, Олекса, на острове.
- Ну, это я понимаю, - парень усмехнулся и набрал в ладони песок. - Горячий! Эх, хорошо бы поесть!
Да уж, это уж точно не помешало бы! Напиться-то беглецы напились вволю, как-никак - воды целое озеро, пей не хочу. А вот насчет еды…
Насчет еды Михаил, к слову сказать, не очень и беспокоился - их двое молодых и здоровых мужиков - неужто не пропитаются?
Не об этом сейчас думал - о том, как выбраться. Отыскать еще один браслет, другого выхода, как ни крути, не просматривалось. А значит, нужно было оставаться тут - выжидать, высматривать… Коль уж здесь есть переход, темпоральный туннель, значит, им пользуются. Те, кому надо. Торговцы людьми, люди Ирины Мирошкиничны. Кнут Карасевич, Кривой Ярил и прочие… Да, еще отец Герман, тевтонский каштелян! Вот его бы и разыскать, уж он-то точно поможет, Миша же ему в свое время помог, проводил самолично… А не захочет помогать, так и заставить можно!
Нет, в этом плане определенные перспективы все-таки имелись. Теперь - насчет еды…
Ратников сел на песке:
- Прикинем-ка, друже, что у нас имеется!
Имелось, увы, не так уж и много. У Миши - резиновые сапоги, джинсы с ремнем, клетчатая рубашка… да на ремне - ножны, а нож там, во флигельке остался… черт бы его побрал. Олекса экипирован еще хуже - даже рубахи нет - снял, щели затыкать. Старые Мишины брюки да кеды - что уж нашлось. Хорошо хоть на дворе, судя по всему, лето. На деревьях - ни одного желтого листика, да и солнышко жарит.
- Надо бы нам, боярин-батюшка, отсюда выбираться. И лучше - на немецкий берег, там у меня дружки.
Ишь как! Дружки у него! Бандиты-разбойнички - так прямо и сказал бы! Впрочем, это ведь и не худо, все какая-никакая - поддержка. Мало как там с отцом Германом все сложится? Если это, конечно, именно то время, тысяча двести сороковые…
- Выбираться, говоришь? - Михаил задумчиво посмотрел на синюю озерную гладь, тянувшуюся до самого горизонта, и, мысленно вспоминая карту, постарался прикинуть, сколько километров до эстонского - "немецкого" - берега. Выходило - уж никак не меньше десятка. И что?
Ратников невесело усмехнулся и сплюнул:
- Выбираться-то вплавь будем?
- Почему вплавь? - дернул плечом юноша. - Можно плот сладить. Или с рыбаками… Они ведь тут должны быть, вестимо!
С рыбаками… Да, это мысль. Только вот - стоит ли выбираться-то? Может, все ж таки лучше здесь подождать? Ну, этих людокрадов с браслетиками.
- Ты сказал - плот? - натягивая джинсы, Михаил ухмыльнулся. - Голыми руками делать будешь? Деревья рубить? Топора-то у нас нет. Ножа - и того даже…
- Да, это плохо, - согласно кивнул Олекса. - Тогда рыбаков придется ждать. Ницо! Бог даст, выберемся.
"Ницо" - так и сказал, по-новгородски "цокая".
- Лишь бы до зимы тут не просидеть, - Ратников поежился и накинул на плечи рубаху - Ну, давай насчет еды думать!
Насчет еды сообразили быстро: отыскали в сосняке подходящие сухостоины, выломали, заострили камнями, как смогли, да пошли на плес бить рыбу. Двадцать минут - и запромыслили пять штук увесистых лососей. По Мишиным временам - мечта рыболова, а здесь - обычная, так себе, рыбка. Здесь… знать бы еще наверняка, где это - "здесь"?
- Во! - пошарив на берегу, Олекса радостно показал два только что подобранных камня. - Кремень! Огниво! Посейчас костерок сварганим… испечем рыбку… Эх, еще бы сольцы малость!
Подросток говорил "посейцас", "испецом" - Ратников не обращал внимания, привык уже к подобному говору, хотя сам так не говорил, да и в прошлые разы всегда прикидывался жителем Заволочья, этаким мелким феодальчиком - своеземцем.
Еще пара часов, и молодые люди уже сидели тут же на бережку, у таявшего красными угольями костерка, ели только что испеченную рыбку. Нечищеную, конечно - ножа-то не было да и без соли… Но голодная смерть им уже не грозила. Конечно, хорошо было бы прихватить с собой ножик… и соль, коль уж на то пошло.
- Эх, хорошо! - наевшись, довольно потянулся Олекса, казалось, вообще не обращавший особого внимания ни на комаров, ни на мошек. - Сейчас, батюшка-боярин…
- Да не зови ты меня боярином-батюшкой, - раздраженно попросил Миша. - В который раз уже говорю!
- А как же звать-то?
- Зови просто - Михаил!
- Михаил-боярин!
Ратников поморщился и махнул рукой:
- Ну, пусть так…
Они сладили чудесный шалаш, большой, из елового лапника - уж пришлось наломать голыми руками. Олекса притащил мху, каких-то пахучих трав - сказал: от клещей да от мошек, и в самом деле - в шалаше никаких насекомых не было, что очень нравилось Мише. В шалашике этом, можно сказать, и обустроились: рядом, на полянке, выложили камнями место для костерка, притащили два сухих ствола, видать, когда-то поваленные бурей, чтобы было на чем посидеть, погутарить. В общем, неплохо устроились… еще бы ножик… и соль, надоела уже нечищеная и несоленая рыба.