Младший лейтенант пропускал многочисленные тосты, сопровождая их вежливой улыбкой, объяснял непонятную трезвость юным возрастом и старыми ранами, не позволяющими воздать должное гостеприимному великолепию. Абрам Соломонович же употреблял много, но без последствий. Разве можно пронять слабенькой водичкой привыкшего к водке человека? Оная тоже присутствовала, но все поползновения урядника протянуть руку к запотевшему штофу пресекались энергичным командирским пинком под столом.
- Позвольте спросить о ваших намерениях, пан Сигизмунд? - Давыдов сделал глоток кислого, как улыбка старой девы, вина и отставил бокал в сторону. - Нам нужно как-то согласовать совместные действия во избежание могущих произойти недоразумений.
- Конечно же, бить француза, пся крев! - Пшемоцкий треснул кулаком по столешнице, отчего воинственно звякнула посуда, и продолжил: - Мы не позволим всяким там проходимцам безнаказанно топтать нашу землю, холера им в бок!
- Не стоит ругаться в святом храме, сын мой, - укоризненно произнес ксендз. - Господь накажет.
- Господь отпустит грехи благочестивому воинству, отец Станислав, - возразил пан Сигизмунд. - Ergo bibamus!
Предводитель ополчения лихо опрокинул далеко не первый бокал и рукавом вытер свисающие чуть ли не до груди усы.
- И все равно прошу не ругаться, - настаивал священник.
- Скучный вы. - Пшемоцкий прислушался к веселым крикам с улицы, где происходила совместная польско-русско-казацкая пирушка. - Живите проще, святой отец, и люди к вам потянутся.
Повисла неловкая пауза, которую поспешил заполнить Денис Давыдов:
- И как предполагается организовать борьбу с неприятелем?
- Исключительно хорошо предполагается! Сначала из пушки - бабах! Потом саблями в куски! А в убегающих из ружей - пам, пам, пам… Да мы огра… простите, лишим Наполеона всех обозов! Вы не против, господин капитан-лейтенант?
- Ни в коем разе! - заверил Денис Васильевич. - Нас, собственно, сюда послали с похожими намерениями.
- Да? - Судя по вытянувшейся физиономии шляхтича, новость его сильно огорчила. - Но мы рассчитывали на добычу… в смысле, на активное участие в боевых действиях.
Разочарование явственно читалось на лице пана Сигизмунда, видимо, собиравшегося поправить на войне изрядно пошатнувшиеся денежные дела. Если присмотреться, то сия запущенность проявлялась во всем - пышная и когда-то яркая одежда носила следы умелой починки, сапоги давно нуждались даже не в услугах сапожника, а в препровождении на свалку, и лишь фамильная карабелка выглядела прилично. Единственное достояние бедного, но по своей гордости никогда не признающегося в той бедноте шляхтича.
- В боевых действиях? - Денис Васильевич сделал вид, что задумался. - Вы знаете, пан Сигизмунд… Его Императорское Величество Павел Петрович не желает видеть потери среди мирного населения.
- Да мы не посрамим! - воспрянул уловивший интонацию Пшемоцкий. - Верноподданнические чувства лучших представителей Янова и окрестностей требуют…
- Сначала дослушайте, прошу вас, - улыбнулся капитан-лейтенант. - Но государь не будет возражать, если какие-нибудь патриоты помешают французам вывозить из России награбленное.
- Только из России? - Предводитель ополчения моментально приобрел деловитость. - А из других мест?
- Да, верное уточнение. Неважно откуда, но помешать обязательно.
Пшемоцкий потянулся к бутылке, но передумал и вернулся к разговору на многообещающую тему:
- Если я правильно понял, панове, то вы ловите обозы, идущие туда, а мне достаются те, что оттуда?
- Абсолютно правильно, пан Сигизмунд.
Молчавший после спора с предводителем ксендз кивнул:
- Честное разделение обязанностей угодно Господу.
- Еще ему угодна государева доля в размере четвертой части от спасенного, - вмешался Нечихаев.
- Да? - удивился святой отец. - А почему так много?
- Свод законов Российской империи, статья "О производительной и непроизводительной деятельности", параграф третий, пункт двенадцатый.
- Солидное обоснование, - согласился священник. - А нет ли каких послаблений?
- Есть, но они вряд ли вам подойдут.
- Это почему?
- Льготы распространяются лишь на подданных того вероисповедания, чьи высшие иерархи находятся на территории империи. Тогда да, всего десятину отдавать нужно.
- Плохо… А Его Императорское Величество не имеет видов на Ватикан?
Мишка развел руками, показывая, что не знает о планах Павла Петровича. И уточнил, дабы избежать дальнейших вопросов:
- Второй Всероссийский съезд мусульманских народов избрал Верховного муфтия, имеющего резиденцию в Казани, так что…
Сигизмунд Пшемоцкий с грохотом положил на стол перед собой саблю и заглянул в глаза ксендзу:
- А это шанс. Отец Станислав, вы же не хотите, чтобы мои дети умерли с голоду?
- А-а-а…
- Господь требует от вас подвига!
ГЛАВА 6
20 августа 1807 года. Смоленск, Ставка главнокомандующего.
Светлейший князь Кутузов рвал и метал. Его единственный зрячий глаз буквально сверлил собравшихся в кабинете генералов, и, казалось, вот-вот начнет прожигать в них дыры. Сквозные, разумеется, для удобства подвешивания и дальнейшей просушки на солнышке. Не было такой кары, которую не пообещал бы обрушить на головы виновных разгневанный фельдмаршал.
- Куда это годится, господа? - вопрошал Михаил Илларионович, потрясая зажатым в руке обрывком карты. - Черт знает что творится! Составляем, составляем планы, и каков результат? Нас государь живьем съест - половину на завтрак и половину на ужин!
- Но можно ведь объяснить ситуацию Его Императорскому Величеству, - кто-то самый смелый решился подать голос. - Павел Петрович поймет, что обстоятельства не позволили нам…
- Прекратите, Адам Францевич, - оборвал главнокомандующий и бросил обрывок на стол. - Где должен быть Наполеон по плану и почему он совсем в другом месте? Кто мне ответит, господа?
- Это Тучков виноват, - наябедничал дородный румяный генерал-майор из квартирмейстерской службы. - Его дивизии поручено… Да, поручено, но он не исполнил!
- А вы все чистенькие, аки ангелы горние? - Кутузов пристально посмотрел на ябедника, отчего тот покрылся холодным потом. - Александр Андреевич молод и неопытен, но ожидать такого от генералов, прошедших Шипку и осаду Плевны…
"Наша светлость, - раздался в голове голос Варзина. - До Шипки и Плевны еще семьдесят лет. Я же рассказывал".
"Ох, перепутал!"
"Ладно про Сталинград не сказал".
"Ты?"
"Нет, ты!"
"Плохо обо мне думаете, товарищ гвардии рядовой".
Сделав секундную паузу, Михаил Илларионович ничтоже сумняшеся продолжил:
- Впрочем, о намерениях Его Императорского Величества в отношении Оттоманской Порты и ваших будущих беспримерных подвигах, господа генералы, мы поговорим позже. А сейчас скажите: что нам делать с Бонапартом?
Господа генералы молчали, не желая брать на себя ответственность. Вот если бы фельдмаршал спрашивал про наступление, тогда да… тогда есть что предложить. Но отступление, сиречь ретираду, не одобрял сам Александр Васильевич Суворов! А в незнакомой тактике поневоле наделаешь ошибок. Да что там, уже наделали! А Тучков хорош гусь - натворил делов, а в Ставке не показывается, отписываясь с курьерами филькиными грамотами. За него еще отдуваться приходится.
- Не хотите отвечать? И не нужно! - Главнокомандующий заложил руки за спину и прошелся по губернаторскому кабинету, выбранному за приятственный вид из окна и удобный сектор обстрела при непредвиденных обстоятельствах. - Но, господа, прошу учесть, что государь недвусмысленно дал понять о недопустимости срыва планов кампании. Или надеетесь на близкую осень?
- Да не сбежит Наполеон обратно, ваша светлость, - высказался полковник Ермолов, единственный, кто присутствовал здесь не для получения выволочки.
Он приехал для пополнения огнеприпаса в смоленских армейских магазинах и в кабинет командующего пришел за подписью на требовании в интендантство. Некоторые новые виды вооружения состояли в резерве Ставки и без визы Кутузова не выдавались.
- Ерунду говорите, Алексей Петрович, сущую ерунду, - отмахнулся фельдмаршал. - Бонапартий должен давно у Красного быть, а эти… эти… А они его даже в Бобруйск не пустили! Тьфу, прости хоссподи! Что будем делать, ежели обратно повернет? То-то и оно… Раньше весны побеждать не сметь! Все поняли?
Ответом опять молчание, и нервы у Михаила Илларионовича сдали. Махнул рукой, выпроваживая генералов за дверь, остановил собравшегося уйти вместе со всеми Ермолова и устало упал в кресло.
- Тяжело, ваша светлость? - с участием спросил полковник.
- Не то слово, Алексей Петрович. Дай им волю, так за неделю от французов мокрого места не оставят. А так нельзя… рано еще.
- Почему? - не понял Ермолов. - Почему нельзя закончить войну единственным сражением, когда к нему имеются все предпосылки?
- Мы не можем перейти в наступление и увести армию из страны до тех пор, пока не будут закончены новые укрепления в Балтийских проливах. Оголить столицу? Черта с два, нам хватило уже боев в Санкт-Петербурге.
- Но море скоро замерзнет.
- А дальнобойную артиллерию установят в фортах лишь к марту. Алексей Петрович, голубчик, минометов я вам не дам.
Полковник, командовавший арьергардом изображавшей отступление русской армии, тяжело вздохнул:
- Ну хоть что-нибудь дадите?
- Коньяку могу предложить.
- Трофейного?
- Господь с вами, откуда сейчас у французов коньяк? Его небось ваш старый знакомец Денис Давыдов выпил.
- Он разве в партизанах?