- Слушай, мы же не в ту сторону идем! - сообразил я. - Станция там осталась!
- Да помню я, помню! - откликнулся Андрей. - Только на станцию сейчас идти бесполезно - поезд будет только поздно вечером!
- Ну, так давай у Степы твоего пересидим! - предложил я, мне очень не хотелось болтаться по улицам после увиденного.
- Есть вариант получше! - пообещал Андрей, прибавляя ходу. - Жми за мной!!!
Мы поднажали. Проскочив еще одну неширокую улицу, мы снова углубились в лабиринт дворов, но вскоре пришли к финишу. Дом, в подъезд которого меня потянул Подрывник, ничем не отличался от окружающих - такая же обветшалая трехэтажная халабуда немецкой постройки. Мы поднялись на последний этаж, и Андрюха постучался в обитую истертым дерматином дверь. Стук был совершенно обычным, нисколько не напоминающим условный, да и дверь распахнулась через полминуты, без всяких предварительных разглядываний поверх наброшенной цепочки. На пороге стояла хрупкая женщина лет шестидесяти, одетая в когда-то цветастое, а теперь сильно линялое ситцевое платьице.
- Андрей Владимирович? Вот уж не думала, что вспомните про меня! Здравствуйте! Проходите, пожалуйста! - женщина отступила в сторону, пропуская нас в квартиру. - Проходите в гостиную, располагайтесь! Я сейчас подойду.
Мы зашли в гостиную - точную копию Степиной "залы". Только здесь мебели было побольше. У стены стоял диван с высокой деревянной спинкой, на которой красовались две кружевные салфеточки. Большой овальный стол был покрыт зеленой плюшевой скатертью. На столе в хрустальной вазочке стояли высохшие цветочки. Причем видно, что засушенные специально, а не умершие в этой вазочке своей смертью. Вокруг стола стояло три стула, когда-то нарядных, вроде тех, что фигурировали в фильме "12 стульев", а сейчас поцарапанных, с потертой обшивкой. В углу, там, где у Степы пылился бестолковый приемник, стоял сервант красного дерева. За стеклянными дверцами виднелись тарелки, покрытые художественной росписью. На стене висели фотографии в резных деревянных рамках. Весь вид комнаты говорил, что когда-то это жилище знавало лучшие времена.
Подрывник, аккуратно прислонив рюкзак к дивану, сел к столу, а я прошелся вдоль стены, рассматривая фотографии. Все они были черно-белые, выцветшие, но изумительно четкие, видимо сделанные хорошим фотографом. Чаще всего встречался мужчина в военной форме послевоенного образца. Один или с небольшой группой товарищей. Иногда мужчина был не в форме, а в белом летнем костюме или вообще без пиджака, в рубашке с коротким рукавом. На этих снимках вместе с ним присутствовали красивая женщина восточного типа и девочка лет пяти. Судя по их раскованным позам - это были члены одной семьи.
- Это мой отец, - раздался сзади женский голос. Я обернулся - наша хозяйка только что вошла в комнату с подносом в руках. На подносе стоял заварной чайник, чашки с блюдцами и вазочка с чем-то, отдаленно напоминающим печенье. Если смотреть правде в глаза - буроватыми комочками совершенно несъедобного вида.
Подрывник при виде вошедшей женщины вскочил, словно подброшенный пружиной. Дама, ласково кивнув моему другу, поставила поднос на стол и занялась сервировкой.
- Прошу! - объявила она через минуту. Мы чинно уселись на стульях. Давненько мне не приходилось участвовать в столь традиционном чаепитии. Для начала Подрывник решил меня представить по всей форме. Хорошо еще, что у меня не было чина, титула или научных званий!
- Пожалуйста, знакомьтесь, Айше Рефатовна, это мой друг, Алексей Михайлович Макаров, инженер, работает на электростанции! - торжественно провозгласил Андрей.
Женщина побледнела и отшатнулась, опрокидывая чашку. На скатерти медленно расплывалось пятно, формой напоминавшее Южную Америку. Я отметил это совершенно машинально, переводя взгляд на Айше Рефатовну. Андрюха замер с вытаращенными глазами и раскрытым ртом, также оказавшись неготовым к такой реакции на свои слова. Женщина суетливо пыталась выбраться из-за стола, глядя на меня диким взглядом смертельно напуганного человека.
- Нет, прошу вас, не надо! - тихо бормотала она дрожащим голосом, делая вялую попытку подняться. Я понял, что ее не держат ноги - она приподнималась и тут же оседала назад.
- Что это с вами, Айше Рефатовна? - спросил ошалевший Подрывник, немного приходя в себя. Взгляд женщины метнулся к нему, словно бы ища спасения:
- Андрей Владимирович! Умоляю! - она прижала руки к груди. - Зачем? Зачем вы привели этого страшного человека ко мне?! - Голос ее дрожал, а по щекам уже бежали слезы.
Андрюха дернул головой, как будто пытаясь отогнать внезапно посетившее его дурное видение:
- Это кто страшный-то? Леха, что ли? - Он повернулся и пристально уставился на меня. Я сидел в каком-то странном отупении, разевая рот, как выброшенная на берег рыба, и переводил взгляд с одного своего собеседника на другого. В голову лезла какая-то чепуха - обрывки пошлых фраз, куски "бородатых" анекдотов, невесть где услышанных, реплики героев из видеофильма - в общем, природное красноречие явно решило в этот момент от меня отвернуться.
Подрывник, похоже, удовлетворенный осмотром, отвернулся, наконец, от меня и приторно-ласковым голосом обратился к Айше Рефатовне:
- Ну что вы так испугались? Это же Лешка, дружок мой, можно сказать, с детских лет - в одной песочнице куличи делали. А после он подрос, конечно, но не слишком - всего метра на полтора! - Андрюха нес какую-то невообразимую ахинею, и я почувствовал, что и приступ обалдения, накрывший меня, и панический ужас, сковавший женщину, куда-то уходят, меняя саму атмосферу в комнате с удушливой, давящей - на ту, что обычно наступает после дождя, - еще не солнечную и ласковую, но уже спокойную.
Айше Рефатовна неуверенно улыбалась, вытирая осторожно маленьким кружевным платочком слезы. Всплеснув вдруг руками, она вскочила и скрылась на кухне, бормоча на ходу, что, мол, надо промокнуть непременно пятно на скатерти, а то потом не отстираешь, и придется пустить на тряпки вполне еще хорошую вещь.
Андрюха оборвал свой шизоидный монолог на полуслове и повернулся ко мне:
- Видал?! - Я молча кивнул в ответ. - Во, а ты говоришь! - сказал он с непонятным удовлетворением. - Точно тебе говорю - они здесь все с приветом! - Он многозначительно повертел пальцем у виска. - Хотя странно, - задумался Подрывник, - чегой-то она так на твое имя отреагировала? - Я беспомощно пожал плечами. - Ладно, - великодушно произнес Андрюха, - ща все узнаем!
Глава 4
- Понимаете, Андрей Владимирович, - тихо говорила Айше Рефатовна, теребя машинально в руках все тот же маленький платочек, - я ужасно испугалась, когда услышала, что ваш, - она на мгновение запнулась, - друг носит эту фамилию. Вы у нас здесь, - слово было произнесено с определенной интонацией, мне пока непонятной, - человек новый - не все знаете, а между тем…
- Что "между тем"? - жадно спросил Подрывник.
- А между тем… Да, впрочем, лучше я покажу, - женщина поднялась из-за стола и подошла к серванту. Негромко скрипнула дверца, и из-за плеча Айше Рефатовны я увидел стопки каких-то бумаг, пакетов и альбомов. Вскоре на свет божий была извлечена картонная папка донельзя официального вида - с многочисленными штампами, резолюциями, выполненными разноцветными чернилами, и прочими бюрократическими атрибутами. Андрей предупредительно отодвинул чашечки и вазочки в сторону и завернул скатерть. Женщина поблагодарила его слабым кивком и аккуратно положила папку на некогда полированную, а сейчас поцарапанную столешницу. Она взялась за краешек папки, и я с удивлением обнаружил, что руки ее дрожат. Мой друг, видимо, тоже обратил на это внимание и негромко сказал:
- Позвольте мне, Айше Рефатовна?
Женщина смущенно улыбнулась и с заметным облегчением ответила:
- Да, Андрей Владимирович, пожалуй, так будет лучше. - Она села на свой стул, положив руки на колени, и отвернулась к окну.
Подрывник аккуратно раскрыл папку. Я передвинул свой стул поближе к нему, чтобы также видеть находившееся внутри. Уже первый лист заставил нас недоуменно переглянуться: "МГБ СССР" - эта "шапка" со зловещей некогда аббревиатурой наводила на смутные пока еще размышления.
- Кстати, Айше Рефатовна, - спохватился Андрей, - я же вам принес кое-что. Давайте я сейчас все отдам, а потом уже нырну, так сказать, в ваш архив - а то вдруг забуду? - Наша хозяйка очень мило покраснела и робко кивнула. Подрывник прошел к брошенному рюкзаку и, втихомолку ругаясь, принялся воевать с ремешками и веревками. Я же бегло просматривал верхний документ, не желая его переворачивать, чтобы не опережать Андрюху. В общем-то ничего особо интересного там не было - стандартная бумага, говорящая о том, что подполковник МГБ Айвазов Рефат Маметович скончался от "острой сердечной недостаточности" 11 февраля 1955 года. Но вот подпись! Взгляд мой буквально прикипел к бледно-фиолетовым машинописным буковкам - полковник МГБ Макаров А. М.!!!
- Все страньше и страньше, - прошептал я.
- У тебя, оказывается, полный тезка из этого, гм, не шибко веселого ведомства или, может быть, родственник? - спросил Андрей, начиная выкладывать из рюкзака на стол картонные пачки с чаем, пакеты с сахаром, упаковки лекарств. - Повезло тебе!
- А почему в пятьдесят пятом году еще МГБ, а не КГБ? - я заметил нестыковку.
- А что такое КГБ? - удивилась Айше Рефатовна, отрываясь от производимой ревизии врученных ей Подрывником подарков.
- Как что? - на этот раз уже удивились мы. - Комитет государственной безопасности, разумеется!
- И когда появилось это название? - заинтересовалась Айше Рефатовна.
- По-моему, в пятьдесят пятом, - задумался Андрей, - или пятьдесят третьем? Сразу после смерти Сталина? - Он посмотрел на меня с надеждой: - Ты не помнишь?