Если по воле рока ты оказался в чужом мире, будь осторожен, ибо разницу менталитетов никто не отменял. Другой мир - это даже хуже, чем эмиграция. Но что не убивает тебя, то делает сильнее. Послезнание развития техники становится не только благом, но и проклятием, привлекая внимание сильных мира того. И еще на ногах веригами повисла любимая жена с грудным ребенком. А вокруг война, которую историки потом назовут мировой. Поняв, что прогресс возможен только на основе реально существующих технологий и имеющейся квалификации туземных специалистов, Савва Кобчик не только патентует вещи "из будущего", но и окружает себя энтузиастами, которых достаточно "опылять" проверенными временем идеями и уводить от тупиковых решений - остальное они сделают сами. За создание первого в этом мире пулемета на автоматическом принципе Савва становится бароном, но никак не своим среди местной аристократии, для которой он выскочка, парвеню и нувориш. А влетев с самое кубло политических интриг, находит свое спасение только на фронте, на самой передовой. В сконструированном самим же бронепоезде.
Содержание:
Приложение 1 - ТАБЕЛЬ О РАНГАХ ИМПЕРСКОЙ АРМИИ 57
Приложение 2 58
Примечания 58
Дмитрий Старицкий
ОРУЖЕЙНЫЙ БАРОН
1
Когда к горцам приезжает на побывку родня из других мест на месяц, то ее две недели встречают и две недели провожают, не вставая из-за стола. Пока всех не обойдут, не успокоятся. Но только не весной и не осенью. Сев и сбор урожая - вещи более святые, нежели ублажение сродников. В это время любого приблудного родственника моментально припашут, как бы его ни уважали.
Посему за накрытым в саду столом мы гуляли только один вечер. Но гуляли все, вместе с извозчиком, который привез меня сюда с вокзала. Выпивка с нас, закусь с хозяев.
После первой рюмки на меня нахлынули воспоминания. Места навеяли забытые мысли о том, как я ненароком попал сюда. Сюда - это на гору Бадон, что в Реции, марке большой серединной империи. Гору, на которой я появился в этом мире столь обыденно и просто. Пошел в подмосковном лесу грибы собирать. Наклонился за подберезовиком, разогнулся, и здрасьте-пожалста… вы находитесь в совсем другом месте. И даже не на Земле. Спасибо, приютила меня семья кузнеца Оле, а то даже не знаю, что бы со мной тут случилось без знания местных языков вообще.
И первой, кого я тут встретил, была Элика. С козой…
С тех пор на хуторе двоих уже похоронили.
И один народился.
Кузнец Оле, у которого я трудился подмастерьем-молотобойцем, меня и наладил отсюда в армию, когда заметил женский интерес ко мне своей подросшей племянницы. "Опоздал тогда кузнец…" - ухмыльнулся я чему-то своему, поднимая очередной стакан под здравицу в мою честь. Но настроение у меня от этой мысли поднялось.
В отличие от Оленых сыновей Элика сидела со всеми за столом - мать уже! Считай, взрослая. Рядом со мной угнездилась, но к вину не притрагивалась. А то как же? Она мать кормящая. Ей, пока сына от груди не отнимет, ничего, кроме воды и молока, не положено даже в рот брать. С этим в горах строго.
А ребенок в сторонке на лавочке сидит на руках у няньки - наемной девицы шестнадцати лет, блондинки невзрачной внешности. Нянька и заодно юной матери подружка, чтобы не скучала. Эту за стол не сажают по малолетству, хотя Элике она ровесница, но девица еще.
Элика, уверившись и утвердившись в своем новом статусе матери законного ребенка - как же, отец его на руки взял, признал! - несколько осмелела и все пыталась у меня что-то тишком выспрашивать.
- Потом, все потом, - дал я ей укорот, любуясь ее красивым лицом. - Имей, женщина, терпение.
И она от меня отстала. Но, думаю, только до ночи… Как только все спать наладятся… Женское любопытство, оно такое… Сильнее кошачьего.
Извозчик, как и обещал, деньги с нас брать отказался. И я, прощаясь, подарил ему новенький длинный штык-нож старого образца - с пилой на обухе, и наказал пригнать на хутор упряжку волов с плугом за отдельную плату. Очень мне не хотелось с тяпкой на поле весь отпуск надрываться, но никуда не денешься: весенний день год кормит. А на хуторе всего две пары мужских рук. Это если меня не считать с денщиком.
Возница уехал пьяненький и довольный. Угостили. Клинок подарили. Уважили.
Денщика определили на ночь в бывший мой чуланчик, а меня с почетом - в комнату покойного деда.
Когда все в доме угомонились, тихо скрипнув дверью, пришла Элика. Не забыв предупредительно накинуть крюк на дверь, в полной темноте уверенно подошла и села на край кровати. Нащупав мою ладонь, сжала ее и сказала:
- Спасибо, что не отказался от своего сына.
- Это же мой сын. Как я могу от него отказаться? Кстати, как назвали?
- Пока никак. Сын и сын.
- Непорядок.
- Непорядок. Но сына должен называть отец. А тебя не было.
- Я воевал.
- Тебя никто и не винит.
- У тебя руки холодные.
- А ты согрей.
- Уговорила. Ложись рядом.
- Если ты захочешь, то мы уйдем вместе с тобой.
- Кто - вы?
- Я и твой сын.
- Куда уйдете?
- Туда, куда уйдешь ты. В мир ушедших богов. Там у вас лучше, чем здесь? Войн нет, наверное, совсем.
- Все у нас там есть. И хорошее и плохое. Только у меня там семья: родители, братья, сестры…
- Моя семья теперь ты.
- Мне надо будет вернуться в Будвиц после отпуска. У меня обязательства перед королем Бисером. Но там война. Так что спокойнее будет растить сына здесь.
- Какой длинный шрам у тебя на спине появился. Это саблей?
- Нет… пулей.
- Как долго я тебя ждала… Чего только не выслушала от Оле и его жены, когда у меня живот на нос полез. Дед выручил. Цыкнул на них и приговорил: чей бы бычок ни прыгал, а телятко наше. Он умер, когда сыну было уже три недели. И был так счастлив, что у него именно правнук. А мне наказал тебя дождаться и уходить вместе с тобой. Он говорил, что вы всегда стремитесь вернуться домой, в свой мир ушедших богов.
- Так я тут такой не первый?
- На моем веку первый. А дед ваших видел не раз.
- И куда они подевались?
- Кто?
- Попаданцы?
- Какие попаданцы?
- Люди из мира ушедших богов, которые сюда попали.
- А я знаю? Дед про то не рассказывал. Сказал только, что ты будешь время от времени пытаться уйти домой. Что вы все такие.
- Что это потекло?
- Молоко…
- Надо же… сладкое какое. Часто доишься?
- Я тебе что, коза?
- Козочка… Иди ко мне.
- А-а-а-ах… милый… как долго я тебя ждала.
Утром всех отправили в лес за диким чесноком, а то сезон уходит. Солить его зеленые побеги и мариновать будем. Младенца Элика забрала с собой, неся на хитром плечевом подвесе. Я с народом отправил денщика, вооруженного пистолетом. Якобы для охраны. Но на самом деле мне надо было остаться один на один с хозяином. Решить без лишних ушей некоторые щекотливые вопросы.
- Дядя Оле, а что это твои сыновья в каких-то непонятных опорках ходят, когда я вам обуви выслал целый короб? - спросил я, глядя вслед уходящим со двора добытчикам.
- Какая обувь? - ответил он вопросом на вопрос, невинно лупая глазками.
- Посылки от меня осенью разве не дошли до вас?
- Ты это про тюки в рогоже пытаешь?
- Именно.
- Так тут они все, в сарайке. Пойдем покажу.
В чистой пристройке к конюшне, закрытой на хитрый Оленой работы замок, все мои посылки лежали штабелем. С нетронутыми почтовыми печатями. Я даже не представлял, сколько всего я смог добыть на полигоне всего лишь за самовар и самогонный аппарат. Отправлял-то частями. И как все это мимо контрразведки прошло? Или еще какой военной юстиции.
- Тут все, - сказал кузнец, отпирая дверь. - Ничего не пропало, не беспокойся. Тебя дожидается.
- Так это все вам… - озадаченно произнес я.
- А я знал? Рассудили так: приедешь, сам разберешься со своим барахлом. Вот и разбирайся. Нам никто никаких наказов от тебя не передавал.
"Да… Реликты, - подумал я. - В моем мире ушедших богов за такую честность давно в психушку кладут". И понял, что этот мир мне как-то больше нравится, чем мой.
- Ну давай разбираться, что тут где… - вынул я из сапога наваху.
Закончили разбор моих посылок ближе к вечеру, когда уже наши добытчики домой потянулись, обрывая руки под тяжестью корзин. Так что упахались мы с кузнецом преизрядно. Пришлось на ходу импровизировать - вешало в сарае городить, плечики из веток и проволоки, чтобы все развесить - проветрить.
- Ну и куда нам столько всего? - озадачил меня Оле, после того как штуки разнообразной мануфактуры, иголки да нитки с другой мелочью унес в дом.
Шинели, парки, бушлаты, безрукавки, мундиры старых образцов висели плотно. Обувь стояла на полу в три ряда. Рухлядь овчинная в углу друг на друге кучей. Еще целый штабель патронных цинков и длинный оружейный ящик.
- А что, у тебя семья маленькая? - ответил я вопросом на вопрос. - Одни твои четверо мальчишек - та еще сороконожка.
- И не говори, - согласился Оле со мной и как-то сразу сник. - Мне с тобой, Савва, не расплатиться… Нет у меня таких денег.
- А я у тебя денег не прошу.