- Ну вот, - начал он, - теперь мы можем поговорить серьезно. Болл уже в курсе, и мои слова, в основном, будут обращены к вам, Соболев. Вы, конечно, знаете, что год назад при содействии многих технически развитых государств наш институт построил и опустил на дно три действующие ныне глубоководные станции: "Рубидий" в Тихом океане, "Ниобий" в Атлантическом и "Дейтерий-1010" здесь, в Индийском.
Разумеется, я это знал. Знал, что Международный институт океанологии занимается, в частности, изысканием экономически выгодных способов добычи редких элементов, растворенных в морской воде. Глубоководные станции по добыче рубидия, ниобия и тяжелой воды - первый практический результат этих исследований; работу станций программируют и контролируют фотонно-вычислительные устройства типа "Мурена-2". Знал, что со станциями установлена мезоскафная связь; раз в два месяца происходит смена наблюдательной группы, состоящей обычно из двух человек.
- Короче говоря, - подвел я итог длинным объяснениям Дуговского, - мне и мистеру Боллу надлежит сменить наблюдателей?
Дуговский ответил не сразу. Он как-то странно пожевал губами и минуту внимательно разглядывал меня. Болл сосредоточенно покусывал ноготь.
- Дело в том, что мезоскаф всплыл раньше назначенного срока, - наконец, проговорил Дуговский и тихо добавил: - Собственно, менять вам некого. Кабина всплывшего мезоскафа оказалась пустой…
Я шагал по каюте и думал. Думать было о чем. Но что-то ужасно мешало. Должно быть, слишком короткое пространство для ходьбы: два шага туда, два - обратно. Что ответил бы я Дуговскому там, на "Таймыре", если бы знал все?.. Вероятно, то же самое - сейчас это уже не имеет значения. Коль скоро я оказался в центре событии, нужно думать о главном. А в чем оно, это главное?.. Во время двухчасовой беседы с Дуговским и Боллом я интуитивно почувствовал всю сложность обстановки. В самом деле: мы с совершенно серьезным видом обсуждали план действий, не имея ни малейшего представления о том, что произошло на станции. Как ни поверни, а задание Дуговского по сути дела - сплошной туман. "Пойди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что". Дуговский уверен, что оба наблюдателя - швейцарец Дюмон и югослав Пашич - погибли. Откуда у него такая уверенность? Да, всплывший радиобуй-автомат как будто подтверждает эту версию: он, кроме позывных, не выбросил в эфир ни слова. Ладно. А мезоскаф? Мезоскаф вряд ли мог всплыть самостоятельно, его нужно было кому-то отправить… Неувязочка.
Я сел на койку и посмотрел на Болла. Он быстро отвел глаза и сделал вид, что читает. Толстый том в серой обложке открыт посредине. Достоевский, академическое издание…
Душно, хочется пить. В холодильнике салона, наверное, еще остался лимонад…
Я вышел из тесной каютки и побрел вдоль коридора. По обе стороны тускло мерцали дверные ручки. Проходя мимо двери с чернеющей эмблемой медицинской службы, я услышал негромкий стук. Вероятно, кого-то случайно заперли. Ничего, бывает. Поворачиваю ключ. На пороге странная фигура. Темноволосый мужчина с ярко-голубыми глазами - довольно редкое сочетание - с головы до пят закутан в простыню. Он что-то сказал по-французски. Я не понял.
- Прошу прощения, месье?.. - учтиво спросил я.
- О! Вы русский, я вижу?.. - он, кажется, удивился.
- Да, Игорь Соболев. Рад познакомиться.
Я подождал, полагая, что он назовет себя и объяснит эту не совсем обычную ситуацию. Но он молчал, глядя на меня в упор, я бы даже сказал, настороженно.
- Вы собираетесь туда?.. - он показал пальцем вниз.
Я кивнул. Он подступил ко мне так близко, что я невольно попятился.
- Я больше не хочу туда!.. Оставьте меня в покое, оставьте! - шептал он мне прямо в лицо, брызгая слюной.
Я ударил его по рукам. Но цепкие пальцы крепко держались за ворот моей рубахи.
Нас разнял человек в белом халате. Голубоглазый незнакомец исчез за дверью, а я остался в коридоре, ошеломленный, без воротника на рубахе.
- Вам здесь нечего было делать, - сказал врач.
Дверь захлопнулась. Мои объяснения его не интересовали.
Я вошел в салон и открыл холодильник. Запотевшая бутылка скользила в руках и долго не хотела откупориваться.
Прохладная шипучая влага щиплет язык. Пью большими глотками и все не могу напиться. Дуговский лгал. Жак Дюмон не погиб. Лучше бы он погиб… Может быть, и с Пашичем тоже такое же? Зачем скрывают от меня? Знает ли Болл? Н-да, ситуация…
Стемнело быстро. Над головой зажглись первые звезды. На западе в синевато-фиолетовой дали еще различима черта горизонта, на востоке - зловещий мрак. Говорят, надвигается ураган. Океан дышит спокойно, мирно. Пока. Через какие-нибудь полчаса он поднимет горы бушующих волн и заревет в диком, непонятном восторге. И души человеческие будут молить о спасении…
Левый борт "Колыбели" освещен прожекторами. Стрелы кранов держат на весу прозрачный шар мезоскафа. Кривыми саблями сверкают лопасти мезоскафных винтов. "Ви-ра-а!.. Майна!.. Еще май-на-а!.." - доносятся команды. Шар без всплеска опускается на темную воду. Дуговский, Болл и я, облокотясь на поручни, следим, как доводят трап к открытому люку мезоскафа. Дуговский нервничает, поглядывает на часы.
- Успеть бы!.. - говорит и смотрит на восток. - Будет хороший шторм.
- Я вам совсем не очень завидую, - откликается Болл. Потом по-английски кричит кому-то на палубе: - Осторожней грузите! Это вам не бананы, черт побери! - И вдруг, сорвавшись с места, убегает туда, в ярко освещенную суету.
- Зачем вы скрыли от меня? - спрашиваю Дуговского.
- Что именно? - насторожился он.
- А Болл знает?
Дуговский устало посмотрел на меня и забарабанил пальцами о перила.
- Знает… - ответил он нехотя.
- Тогда зачем же от меня…
- Сколько неприятностей… - вздохнул Дуговский. - Да, Дюмон всплыл на мезоскафе. Всплыл один, бросив на станции Пашича. Видимо, Пашич погиб, иначе он доложил бы обстановку при помощи радиобуя. Я говорил с Дюмоном, пытаясь выяснить хоть что-нибудь. Все напрасно. Он болен.
- О чем он бредит? - спросил я только для того, чтобы подавить в себе чувство неловкости.
- Так, разное… Но прежде всего - страх. Не знаю, что могло так подействовать на него. В минуты просветления, когда узнает меня, грозит пальцем и повторяет одно и то же: "Я больше не пойду туда!" Иногда разговаривает с воображаемой женщиной по имени… Вот забыл! Ну да это неважно. Ему кажется, будто она преследует его всюду, и он забивается в самый дальний угол каюты, дрожа и всхлипывая… Да, вспомнил: Лотта…
Я стремительно повернулся к Дуговскому. Он взглянул на меня с удивлением:
- Вы чем-то встревожены?
- Нет… ничего. Совпадение просто…
Насчет совпадения это я, пожалуй, напрасно. С досадой добавил:
- К вашим делам это не имеет никакого отношения.
- Ага… - растерянно произнес Дуговский. - Вероятно, вы жалеете сейчас, что покинули "Таймыр"? Я втянул вас в скверную историю, но у меня не было другого выхода: вы и мистер Болл - единственные здесь люди-рыбы.
Он прав, больше действительно некому… Только Болл и я подготовлены для плавания на такой глубине. Ожидать, когда подойдет мезоскафная матка "Роланд" с новой сменой наблюдателей, нельзя. Промедление может стоить Пашичу жизни. Если, конечно, он еще жив…
Появился запыхавшийся Болл.
- Все готово. Можно делать погружение.
Дуговский вздохнул:
- Итак… я предлагаю вам участвовать в спасательной операции, но не имею возможности как-то гарантировать ее успех. Вы должны разобраться в обстановке, выяснить, что произошло на станции, разыскать Пашича, живого или мертвого, и, если удастся, возобновить работу добывающих агрегатов. Не знаю, с какими трудностями вам придется столкнуться, не имею ни малейшего представления, что вас там ожидает и, наконец, не знаю, останетесь ли вы живы. Никаких гарантий… Если кто-нибудь из вас не согласен работать на таких условиях, еще не поздно отказаться. Даю минуту на размышления.
"Традиционные слова", - подумал я. На спине, как раз в том месте, куда мне полчаса назад сделали инъекцию, ощущался надоедливый зуд. Болл взглянул на меня исподлобья. Настороженный взгляд…
Мы натянули теплые черные свитеры и направились к трапу. Заметно повеселевший Дуговский проводил нас фамильярными шлепками по спине:
- Отлично, ребята! Я уверен, вы справитесь! Вы в чем-то схожи друг с другом. До свидания, хэппи джорнэй!..
Я шел следом за Боллом, разглядывая его стриженый затылок, большие приплюснутые к голове уши и думал: "Интересно, что у меня с ним общего?"
Прежде чем спуститься в люк мезоскафа, я помахал рукой людям, следившим за нами с высоты освещенного борта "Колыбели". Из темноты налетел порывистый ветер. Прожекторы, все как один, точно но команде кивнули мне на прощанье - это первая большая волна плавно качнула судно.
