Как рабочая лошадка, которую хороший хозяин зря стегать не будет. Он ее поит, кормит, выделяет добротную конюшню, за что она должна хорошо работать. А в их хозяйских делах, она не участвует, по определению - там адмиралы руководят. Иногда в мысли приходило крамольное, а может и на гражданке так нужно...
Два месяца работы в Вилюченске пролетели, как одна неделя... И сегодня мы торжественно встречали ракетный подводный крейсер стратегического назначения (РПКСН) проекта 667А "Навага", вернувшийся с боевого дежурства в Тихом океане. Экипаж подлодки был отмечен в приказе командующего ВМФ СССР, а нашим командованием были отмечены особо отличившиеся в походе, среди которых был и лейтенант Медведев.
Через неделю, Колян, уже старший лейтенант запаса был списан с подлодки и его повышение в звании мы отмечали в моей квартире. Так же обмыли и его жетон "За дальний поход" с изображением подлодки, а не крейсера, как у меня. На, что Колян заметил:
- Фигня, у меня уже столько переходов по Северному морскому пути, что грудь этими знаками можно было бы завесить. Если давать за каждый и гражданскому. - Заметил он. - Хотя подлодка - это клево.
На настойчивые вопросы Вениамина, мол как оно там, он ответил:
- Да никак, существуешь от вахты, до вахты. Сплошная напряженка и не так, чтобы от работы, а от нервов. Как вспомнишь, что вместе с тобой на лодке шестнадцать милых штучек, готовых к старту... Я бы так служить не желал. Очень трудно, а вояки ничего, попривыкли.
С большим удовольствием он расспрашивал нас про нашу работу и искренне радовался удачам, так как наши достижения были зримы, осязаемы и нужны людям. Еще он строго предупредил Веню:
- Твои ялтинские похождения по бабцу всем нам известны, как и то почему ты залетел, когда работал на Красноярской ГЭС. Но здесь, жен моряков ушедших в поход и не вздумай обхаживать . Это не по-людски, как-будто с девушкой друга развлекаешься.
- Мог бы мне этого и не говорить, совсем за гада считаешь, - обиделся Веня.
- Считал бы, ты не был бы моим другом. А бабы слабы на передок, так что лучше помогай вдовам и одиночкам, по их женской части.
- А как насчет жен штабных чинов?
- На их здоровье, но береги свое. Гигант ты наш... мысли, - и заржал, как... Колян.
Уже под утро, когда готовились ко сну, Веня заметил на его руках следы от недавно заживших ожогов и конечно поинтересовался:
- Где ты это отхватил?
- У берегов вероятного противника, на глубине 350 метров, если развернуто. А проще - аврал из-за всего одного долдона и еще хорошо, что не схватили дозу. Повезло.
Колян, как всегда, был немногословен, если речь шла о нем лично.
- Я здесь заскочил в Петропавловск и набрел там на интересный магазинчик на территории порта, где можно приобрести на сертификаты хорошие товары, - перескочил на другую тему он, - и приобрел кое-что нужное. Сертификаты у меня есть, работа такая.
Он достал из большой сумки красиво упакованный пакет.
- Это тебе униформа главы города, Вал. А то ходишь, как прораб в Заполярье - малахай, полушубок, свитер, унты... Если выехал на стройку, так ладно, а ты людей в кабинете принимаешь в таком виде. К тебе скоро Валера и на ты будут обращаться... Что уже? Вот то-то и оно.
В пакете был строгий финский темно-серый двубортный костюм, только входивший в моду. Белая, светло серая и голубая рубашки, а к ним строгие галстуки в тон, еще были утепленные полусапожки.
- Встречают по одежке, паря. Будешь должен, - небрежно сказал Колян и взялся за другой пакет, - а это заныкаешь у себя в кабинете, так как советскому руководителю не хрен угощать иностранщиной серьезных людей.
С этими словами он выставил на стол напитки в экспортном исполнении: Московскую особую, Столичную и Адмиралтейскую, юбилейный коньяк Ереван и ликер Вана Таллин.
- Вот, все по рангам и полам. Так сказать. Еще взял для тебе венесуэльский кофе, я считаю его лучше бразильского "Сантоса" и китайский плиточный чай. Теперь ты вооружен и опасен. На первый раз. Знаешь люди очень восприимчивы к уважительному отношению, а когда оно еще подкрепляется конкретно... Ну тебе об этом Веня расскажет, вон как у него глаза поблескивают. - Закончил разбираться со мной Николай.
И я его внимательно слушал. Мы с друзьями давно знали, что за внешней легковесностью его разговоров скрывается серьезная основа - жизненный опыт. Который Колян почерпнул из разных источников, перепроверил и тщательно систематизировал. Голован, это его правильное имя, я часто в этом убеждался и признавал его лидерство.
Про деньги с ним можно было не разговаривать, для него они давно стали средством, а не целью. Очень уж он легковесно к ним относился и, по моему мнению, это был его серьезный недостаток.
А ты Венечка офицер, - обратился к нему Колян, - у тебя другие ценности.
И он передал Вениамину морской кортик.
- Это елизаровский самодел, если ты в курсе, - добавил он.
- Он же их делает только для адмиралов, - счастливо простонал Веня и извлек клинок из ножен.
Даже визуально было видно, что он держал в руках великолепно выделанное грозное оружие, замаскированное под парадный атрибут. В клинках я разбирался.
- Я попросил - он не отказал. - Продолжил Колян. - Это его кореша, мичмана, я вышиб из под струи пара высокого давления и мы с ним отделались легким испугом.
Когда самолет с Николаем, взял курс на Владивосток, Веня задумчиво сказал:
А ведь он меня спас от... всего. Год назад, в свой прошлый отпуск. - И махнул рукой.
Я знал, что ни Колян, ни Веня никому, ничего, никогда не расскажут. Это спрятано в дальних уголках их души. На вечное хранение.
Глава 7. " Не жалею, не браню, не плачу..."
Костян. Константин Сомов, старший прораб ремонтно-строительного участка гидротехнических сооружений.
Мы возвращались с рыбалки у Никиты, еще немного и на правом траверзе будет Ялтинский маяк, когда Колян поднялся с банки баркаса и посмотрел в сторону приближающейся Ялты.
Я, да что там я, никто из нас никогда не видел плачущего Коляна. Катящиеся слезы из его глаз, при спокойном и неподвижном выражении лица, заставляли ребят смущенно отводить глаза. Им казалось, что они подглядывают за чем-то очень личным и это было недостойно порядочного человека. А так оно и было... Михаил Иванович Буримский умер.
Чаечка, Лариса, дочь Иван Михайловича Буримского, жила и работала в Симферополе. После окончания факультета иностранных языков по специальности романо-германская филология (основной язык английский) и специальных курсов во Внуковском аэропорту, она поступила на работу в международный сектор аэропорта "Симферополь". Начинала работать дежурной, а потом стала диспетчером пассажирских авиационных перевозок со знанием английского языка.
Лариса вышла замуж и жила с мужем у его родителей в частном доме, который стараниями Коляна сделали двух секционным с раздельными входами. Вполне приличная жилплощадь. Однако все последние три месяца она была в Ялте и ухаживала за больным отцом, непрерывно продляя отпуск за свой счет. На авиапредприятии ей пошли навстречу, а Иван Михайлович... умирал. Этот могучий и веселый человечище, неотвратимо приближался к своему концу - последнему причалу, как он говорил своему Мыколе.
Лариса с мужем, скорее всего, переедут жить сюда, к оставшейся одной Елизавете Николаевне, супруге покойного. Как прознал Димка, Сурен Оганесович уже договорился о ее работе, в системе "Интурист" в новой гостинице "Ялта", недавно выстроенной югославами в Массандре. А ее муж - хирург, тем более не останется без хорошей работы.
Я не могу забыть Ларису до сих пор, хотя у меня прекрасные сыновья и отличная жена, которых я люблю. До армии я так и не смог объясниться с сестрой Коляна, мне казалось, что я для нее груб и неотесан. Мужик и принцесса. А потом я привез из Баку молодую жену с ребенком... и все еще не могу забыть потерянные глаза Ларисы в нашу первую встречу после моей службы.
Когда мы гуляли на ее свадьбе с Геннадием, Колян мне сказал:
- А я думал, что на его месте будешь ты. Как же ты так оплошал, брат? - Недоуменно произнес он.
Я тогда напился вдрабадан и моя женушка притащила меня домой. Раздела, помыла и спать уложила, а утром неожиданно спросила:
- Ты ее, все еще, сильно любишь?
Я поперхнулся чаем и откашлявшись ответил:
- Для меня главное ты и дети, а все остальное не существенно.
Так оно и было, а вот Лариса с моей женой Галиной стали лучшими подругами. Парадокс бытия, как глубокомысленно заявлял наш вечно пьяный плотник Анисим.
А сейчас, срок жизни отца Чаечки подходил к концу. И один только Колян, прилетевший три дня назад из Мурманска, на что-то надеялся, когда все остальные планировали жизнь уже без Иван Михалыча.
Меня призвали в армию, осенью 1963 года и после морского учебного центра ПВ КГБ СССР я был направлен в морские части пограничных войск, в отдельную бригаду сторожевых кораблей базирующуюся в Баку. Служил я на новеньком пограничном сторожевом катере, проект которого первоначально разрабатывался как торпедный катер на подводных крыльях. Однако ВМФ СССР он не подошел, зато им заинтересовались пограничники и получили модернизированный вариант ПСКА без торпедных аппаратов, но с бомбосбрасывателями. Почти малый охотник.
Экипаж катера состоял из трех офицеров и девяти матросов, потому каждый человек был важен в нашей спаянной команде и любого пришедшего молодого матроса опекали, как родного и даже более. Так же было со мной и ближе к третьему году службы я уже исполнял обязанности боцмана катера и носил широкую поперечную лычку главстаршины.