В полосе ответственности нашей заставы был участок, который считался ничейным. Может по документам он и был чьим-то и скорее всего китайским. Тем не менее, эта небольшая скальная гряда была некоей запретной территорией и для наших, и для китайских нарядов - они здесь стреляли на поражение, ну и мы... реже, но тоже. На этой нейтралке была очень удобная для нас вершинка, с которой открывался обзор на минометные позиции находящиеся на обратном склоне перевала. Я давно облюбовал это местечко для личных наблюдений. Еще во время, своих с Терещенко внеплановых проверок пограничных нарядов и мы сделали подъем на эту скалу удобным, а спуск с нее очень быстрым. По веревке дюльфером.
Расположение двух парных постов корректировщиков минометного огня мы давно определили. Следует отметить, что китайцы на любые наши претензии, всегда, отвечали одинаково:
- Мы охраняем границу, а внизу перевала дикая местность и есть бандиты националисты. Мы знаем про них и сожалеем, но ничего не можем сделать. Так как они вне нашей компетенции. Для решения этих вопросов есть высокое начальство в Пекине. Здравствуйте. Извините. Спасибо. Пожалуйста. До свидания. - Фактически пошли на ... И весь разговор.
Ну, что же и мы поговорим по другому, по душам. На скалу мы забрались быстро и бесшумно, так же незаметно подняли вооружение. Позиции были нами оборудованы для длительного наблюдения и хорошо замаскированы, а мы со старшиной знали, что предстоит делать каждому из нас. Поэтому быстро изготовили оружие и разложили удобно гранатометы, выстрелы и винтовку. Ждать нам осталось недолго...
Я давно засек, когда минометные расчеты выходят на позиции для утренней стрельбы, прямо-таки немцы, а не китайцы. Это происходило за пятнадцать - десять минут до рассвета, когда их не могли наблюдать ни наши пограничники, ни наблюдатели с вертолета. Когда рассветало, они успевали отстреляться за десять-пятнадцать минут и потом прятались в укрытиях, успев замаскировать позиции минометов. Наших батальонных минометов калибра 82 мм, образца 43 года.
- Приготовились, - сказал я, нацелил свой гранатомет в сторону позиций китайцев, до которой от нас было не более 600 метров и выстрелил осветительной гранатой.
Через 10 секунд выстрелил гранатой со шрапнелью старшина, а затем опять я и тоже шрапнелью. Так же, поочередно, мы успели отстрелять осколочно-фугасные гранаты, когда нас с третьего выстрела почти накрыл миномет, открывший огонь с запасной позиции на самом перевале. Три миномета, на основной позиции, валялись перевернутыми с десятком убитых и раненных китайских солдат и теперь мне нужно было нейтрализовать китайцев на наблюдательных постах, иначе нам не дадут уйти живыми. Пока старшина скидывал гранатометы в пропасть, я успел обстрелять оба поста корректировщиков и заставил спрятаться в укрытия уцелевших. Один точно остался жив и все-таки сумел скорректировать огонь минометчиков, когда мы спустились с отвесной скалы и бежали к ближайшему естественному укрытию. Старшину ранило, и я взвалив его на спину продолжал рвать к глубокой расселине в скале.
- Слушай командир, - бубнил мне в ухо раненный Терещенко, которого я тащил на спине к ближайшему укрытию, - ты главное стой на своем, хунхузы открыли минометный огонь на поражение после того, как ты выстрелил из ракетницы в сторону контрольно-следовой, а дальше ничего не заметил, так как был занят спуском меня с вершины.
Ракету запустил, как же...
- Да шито это все белыми нитками, - ответил я старшине, когда мы спрятались в расселине, почти небольшом гроте, - и помолчи, я сейчас тебя перевяжу.
Но Терещенко меня уже не слышал, так как потерял сознание. Через час, после того как я выложил для наших постов наблюдения крест из своего исподнего, ко мне пробрался Колотилин с носилками, бойцами и фельдшером. Успели они вовремя, так как старшина был плох, у него засело несколько осколков в спине. Некоторые довольно глубоко.
Подполковник Мамсунов орал так, что заглушал рев взлетающего вертолета с погибшим Задорожным и раненным Терещенко:
- Ты бабушке своей рассказывай, что это был неспровоцированный огонь в ответ на твою ракету в сторону нашей КСП. Ты, шайтан тебя возьми, залез туда чтобы прикончить минометчиков на сопредельной стороне. Это... это... вакханалия, а не служба на границе. - разорялся Батя.
И я его понимал, дружба дружбой, а служба службой.
- Я не могу отменить твоего назначения командиром резервной заставы. Приказ уже подписан в округе, но и не могу покрыть твоего проступка. Будет работать комиссия по расследованию пограничного инцидента, пока от погранотряда. А ты будешь находиться под домашним арестом в штабе и не думай, что твои кунаки тебе помогут. Я лично прослежу, чтобы тебе влепили на полную катушку. - Нагонял на меня страху командир.
Хотя я знал, что он сделает для меня все возможное и даже больше. Так же, как и все офицеры погранотряда, сделают все для этого настоящего командира и пограничника. Стоящего перед сорокапятилетним рубежом подполковника, который никогда не будет полковником из-за своего неуступчивого и прямого характера. И это его, за глаза, молодые офицеры называли Полкан.
А я сделал, что должно и не жалел об этом, а посему будь, что будет. Главное, что жизнь старшины вне опасности.
- Потерял много крови, а так ранения не представляют опасности для жизни, - сказал хирург прибывший на вертолете из штаба отряда вместе с Батей, который обследовал теперь меня.
Я лишь недавно заметил, что моя куртка на спине была вся посечена мелким осколками. Однако я отделался сущими царапинами - судьба, кому быть разжалованным, раненным не будет.
В голову лезла всякая чепуха, вспомнились четки подаренные Венькой ялтинскому криминальному авторитету Федулу. По молве, шелестящей среди пацанов Ялты, во вторую свою отсидку он зарезал пятерых заключенных в массовой лагерной драке между "автоматчиками" (уголовниками воевавшими в Красной Армии) и предателями разных мастей... Пособниками немецко-фашистских захватчиков, если обобщить. После тюремного госпиталя ему добавили пятерик и он стал рецидивистом. Теперь, обратного хода из уголовного мира, у двадцатидвухлетнего уркагана, уже не было.
Четки Федула были исполнены в виде браслета на тридцать три узла из которых пять, разделительных, были сделаны в виде черепов. Помнится фраза, которую Федул сказал, когда принял подарок:
- Если фрицев приплюсовать, то камней маловато будет, - и его рот скривился в невеселой ухмылке.
"Вот и мне пришла пора заказывать свои четки. И я пятерых, как минимум, положил лично", - отстраненно подумал я.
Высшие пограничные командные курсы (ВПКК) КГБ при СМ СССР, мне обломились и после завершения расследования и офицерского суда чести, я принял командование резервной заставой. В ней служили "неудобные" личности, которых командиры выпихнули с линейных застав. Правдами и неправдами. Бойцы, которые подходили для решения самых неприятных, сложных и опасных задач. Для затыкания дыр. Личный состав заставы, вернее штурмовой роты, составляли еще те головорезы и мне предстояла задача стать среди них... нет не командиром - им я был назначен приказом вышестоящего начальства, а неформальным лидером. Атаманом, как бы сказал мой лучший друг Псих и который точно смог бы им быть.
Я стоял перед строем, застывшей по команде "Смирно" резервной заставы и спросил, как положено, в завершении своей краткой разъяснительной речи:
- Вопросы есть? - и уже приготовился отдать команду:"Вольно. Разойдись."
Как из второй шеренги донеслось:
- Сколько вы этих тварей положили?
- Разговорчики в строю, - свирепо заорал уже почти выздоровевший Терещенко, которого я выпросил у Полкана.
И продолжил, как бы про себя, совсем не по уставу:
- Так, кто их считал... Я понял, что у меня есть приличная фора перед Психом и все будет по... службе. Будет согласно наставлений и положений пограничной службы, где наряды в мирное время, выходят на боевое дежурство. Строго по Уставу. Почти.
Глава 2. " Товарищи ученые, доценты с кандидатами..."
Миха. Кандидат физ.- мат. наук Михаил Нудельман.
Колян приехал вечером, фирменным севастопольским поездом. Я встретил друга на Курском вокзале и все пытался ухватить его элегантный чемодан, который он мне не отдавал. Николай, что называется, заматерел - в нем чувствовался человек, который привык отдавать приказы и не сомневался в их исполнении. Я собирался нырнуть с ним в метро, чтобы добраться до остановки четырехсотого у "Речного вокзала". На, что он твердо сказал:
- Миха, я работаю в Заполярье и платят мне вполне достаточно, чтобы я ценил не бумажки, а свое отпускное время. - Заявил он и уверенно махнул кому-то рукой в стороне от стоянки такси.
Авто, стоявшее с желтым огоньком, не спеша покатило к выезду с вокзальной площади и туда же поспешил Николай, уверенно раздвигая толпу своей массивной фигурой и чемоданом, как ледокол на его северах. Я же скромно пристроился ему в кильватер.
Таксист было затянул свою привычную песню, мол он на заказе, только ради вас и если по пути и недолго... Однако Колян без слов засунул чемодан в багажник и мы сели на заднее сиденье.
- Давай гражданин начальник, отчаливай и держи курс на Зеленоград, - коротко скомандовал мореман.
- Но...
- По кольцу и на Ленинградское шоссе. Не срезай углы, дружище, - двусмысленно намекнул Колян.
- Так я оттуда никого не возьму, пустой прогон будет...
- Захочешь, найдешь. И счетчик то включай, ты ведь честный таксер, а никакой-то там столичный кидала. Я заплачу по договоренности, но мне всегда интересно на сколько меня хотят нае...ть. Любознательный я, с самого своего трудного детства. - Бутафорил Николай.