Его покойно-величавая жена, непреклонная Гера, покровительница домашнего очага, беспощадная гонительница рожденных от прелюбодеяния, в том числе и Геракла, побочного сына своего державного супруга.
Бог света, враг зла, златокудрый, сияющий, но порой жестокий Аполлон с серебряным луком и не знающими промаха золотыми стрелами.
Богиня любви Афродита, воплощение женской красоты, вышедшая из морской пены…
И множество других "узкоспециализированных" богов светлого Олимпа, которым противостоит брат Зевса Аид, правящий скорбным царством теней.
Украдкой подобрали мы бесценные сувениры, крохотные хрустевшие под ногами кусочки мрамора. Лишь много лет спустя я узнал, что туда по ночам завозили на самосвалах битый мрамор из карьеров специально для легковерных туристов.
Вспоминая известные с детства мифы, шли мы по шумным улицам древнейшей из европейских столиц. Афины, в отличие от Рима с его остатками Колизея и руинами иных памятников культуры прямо на улицах, ничем, казалось, не напоминали своего древнего прошлого, но…
На углу переполненного машинами проспекта стоял продавец губок, величественно запрокинув голову, словно рассматривая видимый отсюда Акрополь, и держал на плече палку с ворохом губок, не поддельных, а собранных ныряльщиками со дна морского, чем-то похожих на детские воздушные шарики.
Задержавшись у перекрестка, мы все еще говорили о богах Олимпа, об их борьбе с титанами за власть над миром. О томд как они влюблялись, рождали детей, вели вполне человеческий образ жизни и следили за людьми, помогали героям, а великого героя Геракла даже сделали бессмертным.
- Рад, что наши древние боги занимают вас. - на чистом русском языке обратился к нам продавец губок. - Жаль, не вижу вас, мои земляки.
- Но мы перед вами, - начал было поэт, но спохватился, поняв, что старик слеп.
- Я родился в Колхиде, - продолжал тот, - жил там на берегу вашего Черного моря и до сих пор своими уже незрячими глазами вижу Кавказские горы и ту скалу, к которой бегал еще мальчишкой, ту самую, к которой был прикован Прометей.
Он произнес это с таким серьезным видом, что мы переглянулись.
- Я мог бы многое рассказать вам о Колхиде, о золотом руне, об аргонавтах, об Одиссее, Геракле…
Старый грек заинтересовал нас.
- Вы давно перебрались на родину? - спросил поэт.
- На "родину предков", - отозвался старик и раздраженно махнул рукой. - Отсюда виден Акрополь, но, увы, не видна наша с вами родина.
- Вы тоскуете о ней?
- Потому и заговорил с вами, услышав знакомую речь.
- Да, мы под впечатлением Парфенона! Какой непревзойденный гений создал его? - испытующе спросил поэт.
- Великий зодчий Фидий, друг Перикла, оратора и воина, мечом и словом подчинявшего себе всех. Но, увы, уже без него, - вздохнул старик, - гениальный зодчий по навету врагов, приписавших ему хищения, умер в тюрьме. Но разве найдется в мире столько золота, чтобы оплатить его творения, которыми спустя двести пятьдесят веков любуются люди Земли?
- С вами интересно говорить, - признался поэт.
- Я мог бы вам рассказать много интересного, чего почти никто не знает.
- Может быть, мы пройдем в кафе напротив? - предложил художник.
- О нет, почтенные гости! Там "брачное кафе", туда приходят только люди, желающие вступить в брак, познакомиться.
Боюсь, что нам с вами там делать нечего. Я проведу вас в другое место.
И он двинулся по тротуару. Мы шли за ним, видя, как колышется за его спиной огромная связка губок.
Подошли к кафе с вынесенными на тротуаре, как в Париже, столиками. Усатый официант усадил нас за один из них, а мы, скинувшись своей туристской мелочью, хотели угостить нашего спутника, но он запротестовал, сказал несколько певучих слов официанту, и тот исчез.
Вскоре он вернулся, неся бокалы с чем-то ароматным, что нужно было потягивать через соломинки.
- Никак не могу освоиться с тем, что нахожусь на территории Древней Эллады, - сказал художник.
- Так посмотрите вокруг, - сказал слепец, словно видел все лучше нас. - Разве не найдете вы среди людей носатых и мясистых и тех, кто похож на древнегреческие статуи? Девушки, юноши… Представьте себе их с античными прическами, в ниспадающем складками одеянии… Не могу вам помочь в этом, но уверен…
Но он помог, помог! И был прав, слепец! Слепыми оказались мы, зрячие! Люди, сидевшие за другими столиками, прохожие на тротуаре, если не все, то некоторые из них, стали восприниматься нами как дети Эллады.
Вот юноша! Если вообразить себе его в тунике, с лентой на лбу, удерживающей пряди волос, его копию можно было бы поставить на пьедестал в музее!
А эта девушка, что так заразительно хохочет с подругой!
Да обе они с удивительно правильными чертами лица, с линией лба, продолжающей нос, превратись они по волшебству в мрамор, могли бы поспорить с творениями древних мастеров!
Я сказал об этом слепому продавцу губок и еще больше расположил его к нам.
- Вы обязательно отыщите скалу Прометея в Колхиде. Я вам расскажу, как ее найти. Я мальчишкой лазил на нее и нашел выемку от кольца, к которому повелением Зевса приковали Прометея. На высоте ста локтей. И это кольцо разбил Геракл, освободивший титана.
В голосе старого грека звучало столько убежденности, он был так уверен в том, то говорил, что мы снова переглянулись.
Старик откинул голову. Его полуседые вьющиеся волосы, повязанные лентой, переходили в густую, тоже полуседую курчавую бороду, обрамлявшую неподвижное лицо.
Я подумал, что вот таким мог бы быть Гомер!
- Геракл освободил Прометея, приговоренного Зевсом Громовержцем за похищение огня с Олимпа и передачу его людям вместе с ценными знаниями. Но никто из ныне живущих не догадывается, что в числе этих знаний было и знакомство с божественной игрой, которой увлекались боги Олимпа, и прежде всего сам Зевс. Он сделал богиней этой игры свою дочь Каиссу, которую прижил с одной восточной богиней, передавшей ей знания игры.
- Что это была за игра? - живо заинтересовался я, услышав знакомое имя Каиссы.
- Не знаю, господа. Могу только сказать, что это была игра богов. В благодарность за свое освобождение титан Прометей обучил Геракла этой игре. И великий герой, плывя со спутниками во время похода аргонавтов, коротал за этой игрой долгие дни плавания.
- Это миф? - спросил поэт.
- А что такое миф? - в свою очередь, спросил слепец. - Это сказание о случившемся, переданное из поколения в поколение, может быть, и с видоизменениями. Ведь с тех пор прошла не одна тысяча лет. Так предания становились мифами. Кое-что забывалось. Например, конец мифа о великом герое Геракле, который завоевал бессмертие своими подвигами.
- Загладив ими тяжкие преступления, - напомнил поэт.
- Но боги, назначив ему искупление, учли одно важное обстоятельство. Я не всегда продавал губки. Было время - изучал историю. Первую жену Геракла звали Мегарой. А почему слово "мегера" на многих языках стало символом сквернейшего женского характера? Ведь произношение гласных изменчиво.
Отталкиваясь от этого, я сделал вывод о возможных причинах преступления Геракла. Почему не предположить, что герой был доведен своей сварливой супругой до исступленного состояния и, не желая, чтобы семя этой женщины жило в его поколениях, в припадке безумия способный и на самоубийство, уничтожил собственных детей? Нет, я не оправдываю его, но я пытаюсь понять его действия, что, очевидно, сделали и боги, позволив ему искупить свою вину. Не случись этого, не совершил бы он свои тринадцать подвигов, давших ему бессмертие.
- Двенадцать, - робко поправил я.
Слепец не обернулся в мою сторону. Вдохновенно глядя поверх голов прохожих, словно видя вездесущий в Афинах Акрополь, твердо сказал:
- Для людей двенадцать. Для богов Олимпа тринадцать.
Об этом мало кто знает. Это результат моих исканий. Я был и археологом, и собирателем народных сказаний. А вот теперь губки…
- Если вы позволите, мы купим у вас по губке. Я хотел сказать, по две губки, - заверил художник.
Мы с поэтом кивнули.
- Признателен вам, господа. Я подарю вам их в память о тринадцатом подвиге Геракла.
И слепец заговорил чуть нараспев, словно аэд древности, аккомпанируя себе на струнах невидимой кефары. Иногда он переходил на гекзаметр древнегреческого стиха, а потом, как бы спохватываясь, продолжал мерное повествование по-русски.
Мы слушали как завороженные.
- Когда Геракл победно возвращался из своего последнего похода, жена его Даянира, мучимая ревностью, стараясь сохранить путем волшебства любовь мужа, послала ему великолепный плащ. Она пропитала его кровью кентавра Несса, пытавшегося когда-то ее похитить и сраженного стрелой Геракла. Коварный кентавр, стремясь из царства Аида отомстить Гераклу, сумел уговорить доверчивую женщину взять его кровь, которая якобы вернет ей любовь мужа, если пропитать ею его одежду. На самом же деле кровь эта была отравлена ядом Лейнерской гидры, уничтоженной Гераклом во время второго его подвига. Этот яд, которым Геракл придумал смазывать наконечники своих стрел, сделал кровь кентавра смертельной. И Геракл стал жертвой коварства мстящей ему тени. В великих мучениях вернулся он домой, где его несчастная жена, узнав о своем невольном преступлении, покончила с собой. Желая избежать дальнейших мук, Геракл потребовал от соратников положить себя на костер и поджечь его.