Варвар перешагнул порог постоялого двора. Там он уже три дня снимал комнату, куда свалил весь свой нехитрый скарб (вроде запасной набедренной повязки из шкуры мамонта), на который вряд ли позарится даже самый непривередливый вор. Решив, что неплохо бы и перекусить, он направился к хозяину. Тот, счастливо улыбаясь, бросился навстречу эльфу. Ещё в первый день могучий постоялец нечаянно выбил ему все зубы, которые, впрочем, и так уже сгнили, а потом осознал свою вину и оплатил визит к доктору, где пострадавшему и вставили целую челюсть. Правда, она почему-то оказалась на пару размеров больше, от чего рот у хозяина теперь постоянно был перекошен в довольной улыбке.
- Готсподин эльф! – после перестановки зубов он вдобавок стал как-то странно присвистывать, когда говорил. – Готсподин эльф, вам питсмо!
- От кого? – удивился Урлог. Свой адрес он никому не давал, более того, он его вообще не знал.
- Я не дзнаю! Тут нет отправителя! Но на конверте тстоит ватсе имя! Вам его протситать?
От последней фразы Урлога просто передернуло. Он и от обычного разговора хозяина морщился как от ушной боли, не хватало еще и письма в его прочтении слушать.
- Не надо. Урлог уметь читать, – эльф постарался вложить в эту фразу как можно больше северного холода, немного подумал и, бросил хозяину пару золотых, буркнул. – Зубы сменить.
Поднявшись в свою комнату, варвар открыл письмо. Читать на Всеобщем он, хвала великому шаману, умел и довольно неплохо, но вот содержание текста привело его в замешательство. Что бы это значило: рискнуть жизнью и осуществить свою мечту? Чья-то злая шутка? Козни злых духов или благословение богов, услышавших мольбы эльфа и решивших направить его на верный путь? Какое же решение принять? Увы, но единственный, кто сейчас мог бы дать верный совет, находился далеко в северных горах. А напутствия типа: "Слушай своё сердце" вряд ли могли помочь Урлогу, поскольку сердце подсказывало слишком многое и чаще всего противоречило самому себе.
- Всё решит судьба, - твёрдым голосом произнёс эльф-варвар и, достав из кошеля монету, подбросил её вверх. – Тёмная сторона - согласиться на предложение, светлая - отказаться (прим авт: светлая и тёмная стороны - варварские названия орла и решки). Да будет так, как скажут боги!
То ли боги полностью поддерживали автора письма, то ли они сами его и послали, потому что монета упала тёмной стороной. Ни один мускул не дрогнул на лице Урлога, когда он увидел реверс. Северянин ещё раз внимательно перечитал письмо, обратив особое внимание на время отправления. Согласно инструкции конверт следовало открыть в полдень. Не задумываясь о сакральном смысле данного времени суток, варвар спокойно закинул на плечо сумку с барахлом, проверил оружие и взял загадочный конверт. В ту же минуту часы на близстоящей башне пробили двенадцать раз, и Урлог, по-прежнему невозмутимый, вскрыл конверт. Надо ли говорить, что он сохранял своё хладнокровие даже в тот момент, когда мир завертелся вокруг него?...
* * *
- Как это нет?! Почему? – гномий рёв до основания сотряс здание, в котором размещалась комиссия по отбору претендентов на конкурс. – Я полноправный участник! Я подал заявку ещё год назад! Я заплатил все взносы! Так почему теперь меня снимают, даже не спросив моего мнения?!
- Поймите, - лепетал чиновник, в чьи обязанности входило объяснять представителям искусства, почему их вышвырнули с состязания. – Да у Вас, господин… Эээ… Как Вас зовут? Напомните-ка ещё раз.
- Басс Драммингс! – возмутился гном. – И поверьте, это имя будут помнить в веках! И забывших его так позорно, как Вы, будут бить камнями на площадях!
- Ну, это случится ещё нескоро, - пробормотал чиновник. Его откровенно достало уже второй месяц возиться с этими чокнутыми бардами. Эх, ну зачем два месяца назад он повёлся на заигрывания жены начальника, который потом застукал его в своей супружеской постели и в наказание сослал в справочную службу конкурса. – Так вот, господин Драммингс, мы сами жалеем об этом позорном инциденте, но, поверьте, у нас не было иного выхода.
- Выход существует! – гордо приосанился гном. – Выкиньте кого-нибудь другого!
- Увы, но требовалось выкинуть именно Вас.
- Почему меня?! Это что, козни завистников?! Мои недоброжелатели и тут сумели испортить мою репутацию?! Или кто-то боится конкуренции с моей стороны?!
Маленький гном изо всех сил саданул кулаком по столу. От его удара по толстой дубовой столешнице пошли крупные трещины. Чиновник тяжело вздохнул, ведь за эту неделю ему меняли уже третий стол. Ладно ещё, что певцы люди приличные и лишний раз кулаков марать не желают, хотя слушать потом песни о гнусных чинушах и бюрократах ой как неприятно, особенно когда в облике злого бумагописца чётко узнаёшь самого себя.
- Можно сказать и так, - вежливо ответил чиновник. – Вот, смотрите, – он уткнул свой взор в бумаги. – За последние две недели мы получили три дюжины писем. Все они подписаны именитейшими певцами и бардами нашей великой империи, а так же близлежащих королевств. И во всех письмах значится одно-единственное требование: убрать с конкурса лицо, именующее себя Бассом Драммингсом, по причине, цитирую: "Его крайне убогого таланта, который он выдаёт за беспримерное достоинство, поскольку слушать его вопли и крики, кои он называет своим пением, может только глухой тролль", конец цитаты. Кроме того, эти певцы и барды заявили, что если их требование не будет удовлетворено, они откажутся от участия в состязании, а это значительно снизит его престиж. Из всего вышеизложенного нашим руководством и был сделан соответствующий вывод: пожертвовать одним малоизвестным бардом.
- Я не малоизвестный! – продолжал рычать Басс. Письма конкурентов его задели, хотя и не настолько сильно, как он изображал, ведь где-то в глубине души гном готовился к такому повороту событий. – Меня знают все известные барды десятков столиц!
- Приношу свои извинения, я погорячился. Впрочем, к моему сожалению, для отмены данного указа у меня нет никаких полномочий. Он подписан самой императрицей, да продлят боги дни её жизни.
Гном замолчал. На его языке вертелись сотни, тысячи ругательств, но он прекрасно понимал, что слова здесь бессмысленны.
- А как же Кургул Златопев? – уже ни на что не надеясь, спросил Басс. – Он ведь хотел меня увидеть! А ведь этот бард один из самых известных в нашей империи.
- Слова одного, пускай и самого лучшего, против слов тридцати чуть пониже рангом будет недостаточно, – чиновник был неумолим. – Мой совет Вам на будущее: если соберётесь петь, поинтересуйтесь хотя бы у близких и друзей, стоит ли Вам вообще это делать. Из того, что мне довелось услышать, лично я могу сделать заключение, что Вам, господин Драммингс, петь ни в коем случае не нужно.
- Будут меня всякие безбородые учить! – вспылил Басс, хотя справедливости ради стоит признать, что борода у чиновника имелась, хотя и не такая густая, как у гнома. – Я бард! Я родился им, им же я и умру! И никакая сволочь, особенно чиновничья, не смеет указывать, чем именно мне стоит заниматься!
- И снова прошу прощения, я всего лишь высказал своё частное мнение, – с улыбкой проговорил чиновник, которому на самом деле безумно хотелось огреть гнома по башке его же собственной арфой, но он отлично понимал, что если так поступит, тут же будет отправлен проводить перепись троллей, а это крайне нежелательно. – И я вынужден повторить, что, к сожалению, ничем помочь не могу. Можете подать прошение на имя императрицы.
Этих слов обычно хватало для того, чтобы назойливый посетитель всё уяснил и покинул кабинет. Особо непонятливых выносили двое дюжих троллей, прятавшихся в каморке за стенкой, для вызова которых достаточно было дёрнуть за шнурок, висевший над столом. Гном оказался понятливым.
- Я уйду! – гордо произнёс он. – Но знайте, наступит время, когда вы сами будете просить меня, стоя на коленях. Вы будете умолять, чтобы я спел всего одну песню, предлагая любые богатства! Но я ещё подумаю, петь ли её всем вам!
Выплеснув своё негодование, гном вышёл, и в кабинете хоть ненадолго воцарилась тишина. Чиновник облегчённо вздохнул, но радостью, вызванной уходом подгорного коротышки, насладиться не успел. Спустя несколько секунд в комнату ввалился гоблинский хор, возмущённый тем, что их выступление перенесли на последний день, да ещё и на площадку на самой окраине города.
Выйдя от чиновника, опечаленный Басс Драммингс побрёл в сторону своего скромного жилища. Гном огорчился настолько, что не замечал ничего вокруг. Не обратил он внимание и на слова хозяина о письме, автоматически выхватив конверт из его рук и молча направившись на свой чердак. Конверт Басс распечатал ещё на лестнице, но смысл написанного ускользал от разума гнома. Он понял лишь одно: кто-то хочет сделать ему хорошо. Не придав никакого значения времени, в которое полагалось открыть конверт, гном собрал вещи, в том числе и свой загадочный инструмент, и сорвал печать. Он был настолько сильно расстроен, что даже не заметил, как все краски мира взорвались в его глазах яркими фейерверками.