ПУТИ ЗВЕЗДНОРОЖДЕННЫХ
571 г., Двадцать первый день месяца Белхаолъ
В ласарском порту стоит неумолчный гомон. Только что в него вошли пять больших варанских галер, и теперь они одна за другой швартуются у главного причала. Восторженные вопли чаек, грохот якорных цепей, скрип уключин.
С галер сходят степенные варанские воины, и вместе с ними на причалы вырываются засидевшиеся за время путешествия мальчики. Сотня отпрысков лучших семей со всего Варана вмиг захватывает причалы, улюлюкает, задирается друг к другу.
По заведенному обычаю к ним выходят представители всех городов Союза, выходит Кавессар, выходит почтенный Сегэллак и его воспитанники.
Двенадцатилетний Элиен среди них. Почти двенадцатилетний. Элиен знает – да, Сегэллак объяснял это тридцать три раза, – что Харрену и Варан связывают узы древнего родства, что многие из городов побережья были некогда основаны варанскими колонистами, что дружба двух народов и во дни мира, и во дни войны служит предметом зависти для всей Сармонтазары и что завтра будет положено начало новому поколению Братьев по Слову. Он знает все это, но сейчас варанцы для него – неведомые чужаки, а с чужаками надо держать ухо востро.
Элиен испытующе глядит на галдящую варанскую братию, на драконьи пасти галер, на непонятные надписи, выведенные вдоль их невысоких бортов. Три года учил своих воспитанников Сегэллак варанскому языку, теперь они немножко умеют 6олтать и несколько лучше – читать, но знакомые буквы на бортах галер не складываются в привычные слова.
От этих надписей веет тайнами седой древности, когда мир был исполнен магических сил и одним словом можно было остановить стотысячное войско. Но сейчас – так учил Элиена Сегэллак – все это ушло в прошлое и не вернется никогда.
Среди всех мальчиков выделяется один – более спокойный, более сдержанный, с таким же задумчивым и отрешенным взглядом, как и у самого Элиена. Вот, вот он – его достойный противник в завтрашних состязаниях.
Не долго думая и не спрашивая разрешения у своего учителя, Элиен подходит к нему и, с силой хлопнув по плечу, говорит, с трудом сочетая слова сложного варанского языка:
– Мое имя Элиен. Назови свое. Тот исподлобья глядит на задиристого ласарца и наконец отвечает с расстановкой:
– Шет окс Лагин.
– Я запомню его завтра, – кивает Элиен и, страшно собой довольный – очень здорово он поговорил с этим варанским выскочкой! – возвращается к наставнику и остальным.
– Я вижу, ты уже разыскал своего Брата по Слову, – улыбается Сегэллак.
– Брата? – Элиен искренне удивлен. – Этот варанский поц станет моим братом?! Но ведь все решается жеребьевкой!
– Человеческая воля сильнее жребия. А за "поца", о змееязыкий Элиен, ты сегодня вечером десять лишних раз проведешь бой с моей тенью.
О ужас! В этот момент он жалеет, что не завязал с утра узлом свой непокорный язык.
577 г., Двадцать второй день месяца Белхаоль
Состязания удались на славу.
Они бежали традиционную дистанцию – вокруг стен ласарской цитадели, – и Элиен пришел вторым, а Шет окс Лагин первым, и с отставанием на добрых десять шагов за ними прибежали все остальные.
Они метали копья – и копье Элиена на полнаконечника опередило копье Шета окс Лагина, а далеко за ними воткнулись в землю сто девяносто восемь копий других участников состязаний.
Они переплывали ласарскую гавань – и только им двоим, Элиену и Шету окс Лагину, хватило сил достичь Маяка Айланга. Остальные сдались, и их подобрали лодки смотрителей состязаний. Трое упрямцев утонули.
Они были лучшими. Но двум победителям нет места на одних состязаниях. Поэтому им предстоял поединок, который решит все. Дрались при полном вооружении, которое каждый был волен выбирать себе сам. Элиен предпочел легкий таркитский меч для левой руки, длинный харренский – для правой. Шет окс Лагин – секиру на удлиненном древке, и все.
Естественно, оружие было совершенно тупым, их тела надежно защищались плотными кожаными доспехами с овчинным подбоем, на головах были шлемы с решетчатыми забралами. И все же это был настоящий бой. Помимо крепких ушибов, можно было заработать и перебитую ключицу, и сломанную ногу, и – если совсем уж не повезет – свернутую шею.
Правила были просты: делать что угодно, как если бы против тебя вышел заклятый враг. Проигрывает тот, кто признает чужую победу, подняв забрало, либо тот, кто хотя бы одной ногой выступит за пределы круга, в котором происходит поединок.
Они вошли в круг под одобрительный свист зрителей и стали друг напротив друга, крепко расставив ноги. Шет окс Лагин едва заметно улыбнулся Элиену уголком рта. Элиен ответил сдержанным поклоном.
Пропели сигнальные трубы. Опустились забрала. Энно!
Секира в руках окс Лагина оказалась страшным оружием. С виду более коренастый и более закрепощенный, чем Элиен, он имел неимоверно подвижные и гибкие руки. Может быть, только наставник Элиена, Сегэллак, умел управляться с шестом столь же виртуозно.
Но Элиен тоже был на кое-что способен. Ловко уклоняясь от гудящего бражником древка и посвистывающих полукружий металла, он искал слабины, чтобы подобраться к Шету поближе. Прежде чем ему это удалось, он получил по ногам так, что, не успей он, упав, откатиться в сторону, быть ему оглушенным ударом по голове и вышвырнутым за пределы круга.
Вскоре Элиен ошибся еще раз, заработал прямой тычок в солнечное сплетение и был опрокинут на спину.. Голова его оказалась за пределами круга. Но когда Шет окс Лагин вознамерился нанести ему удар в пах и тем самым окончательно подавить его волю к сопротивлению, сын Тремгора, молниеносно сделав стойку на голове, выпрыгнул из этого положения и, продолжая заваливаться вперед, ударил своего противника мечом в Горло.
Безусловно, не будь оружие затупленным, варанец погиб бы мгновенно, но даже этого ему хватило, чтобы на время потерять дыхание. А без дыхания нет жизни, нет боя. Элиен подскочил к ошарашенному Шету вплотную, сорвал с него шлем и с победным кличем швырнул его к стопам своего наставника Сегэллака. Зрители ответили ему восторженным гулом.
Однако оказалось, что Элиен принес в жертву зрелищности свою победу. Потому что поднять свое забрало должен был Шет окс Лагин собственноручно – тогда ему сразу засчитали бы поражение.
Элиену все равно требовалось теперь выбить из варанца мольбу о пощаде. Но Шет не предоставил ему такой возможности.
Глотнувший свежего воздуха, Шет подсек ему ноги, опрокинул на землю и, взяв его голову в захват "корень сосны обживает скалистое побережье", прошипел:
– Сдавайся, северянин…
Элиен несколько раз предпринял отчаянные попытки освободиться, но они привели лишь к тому, что Шет сильным ударом ноги выбил у него меч и усилил хватку. Но сдаваться необузданный сын Тремгора все равно не собирался.
– Меня можно убить, но нельзя одолеть, – прохрипел он в ответ, охваченный самоубийственным упрямством. Уж очень хороши были слова Эррихпы Древнего!
– Сдавайся, иначе умрешь.
В глазах Элиена уже расплывались малиновые круги, в ушах гудели галерные колокола, но он продолжал упорствовать:
– Сдавайся ты, варанец.
Тогда Шет окс Лагин рассмеялся и отпустил Элиена.
– Сдаюсь, – сказал он, выходя за пределы круга. Недоумевающие зрители притихли. Сын Тремгора был признан победителем состязаний и увенчан вересковым венком. По правилам ему принадлежала честь самому выбрать себе Брата по Слову. За остальных должен был решать жребий.
Элиен, не колеблясь, указал на Шета окс Лагина.
566 г., лето, Лон-Меар
Солнце только что рассеяло мглу над болотами, когда Урайн и его отец подошли вплотную к Сумеречному Лесу. Сумеречный Лес начинался там, где Орис и Киад близко подходят друг к другу и образуют Малое Междуречье, на языке герверитов – Лон-Меар.
Место это у герверитов считалось проклятым, и оно действительно было проклятым. Немногие отваживались войти в колеблющийся туман Лон-Меара, и никому не случалось оттуда выйти. Только беспросветная нужда и обволакивающая мозг багрово-золотистым туманом алчность толкнули Парса в зыбкую пасть Лон-Меара.
Еще в молодости он слышал от одного болтливого северянина страшные и манящие россказни о Малом Междуречье, которые тот якобы, в свою очередь, вычитал в каменных недрах Башни Оно. В Лон-Меаре, дескать, возвышался в незапамятные времена Град Того, Кого Хуммер Лишил Значений, а потом, как обычно, все небывалое могущество пало в прах и от него ничего не осталось.
Парс не верил ни в древние письмена в Башне, ни в существование самой Башни, ни уж тем более в Того, Кого И Так Далее, он вообще не верил ни во что, кроме денег, и именно поэтому все-таки решился сейчас, уже на склоне своих лет, идти в Лон-Меар. Что бы там ни был за Град, а золотишко-то в руинах, может, и разыщется.
Сумеречный Лес почти не отличался от обычного. Деревья. Трава. Но кругом стояла полная тишина, какой никогда не бывает в летнем лесу. Не считая этого, все было даже лучше, чем в предыдущие три дня, потому что болота кончились, и Парс с сыном ступили на твердую землю.
Они пошли вперед. Парс все время держался за рукоять длинного грютского кинжала, которому когда-то давно возвратил прежний блеск долгой и кропотливой возней с соком бузины, молоками налима и мелким просеянным песком. Урайн волок на себе всю путевую поклажу, недобро косился на отца, но почему-то совершенно не боялся. Тогда в нем впервые зародилось чувство, что он находится там, где должен, и делает то, во имя чего рожден.