Потому что помогать таким тщедушным подросткам - прямой долг уважающего себя мужчины (ведь бреется уже, хоть и раз в неделю). Однако сам благородный процесс затянулся ненадолго. И уже из-за второго поворота новые знакомцы вывернули прямо пред отшельничье жилище… Да. А ведь домом назвать "ЭТО" язык точно б не повернулся. Хотя, и стены и крыша и даже окна в наличии имелись. Вот с фундаментом был напряг - его вообще не было. Потому что жилище Примулы Брэмс висело между дубов. На досчатой платформе, с которой к земле спускалась полноценная деревянная лестница высотой в ярда четыре.
- А это…
- Для безопасности, - в ответ на разинутый студенческий рот, пояснил подросток. - Или "в большом мире" считают, что Примула совсем без мозгов, раз в таком месте поселилась?
Честно говоря, Иван вообще не был в курсе, что именно "в большом мире" думают об этой выдающейся ученой. Он и про нее-то саму узнал всего несколько часов назад. Поэтому рот свой закрыл и ведро с земли вновь поднял:
- Ух, ты. А листик то теперь здесь плавает. Я его видно прямо из колодца… того, - буркнул, пытаясь придать лицу "столичное" скучающее выражение.
Фрош с прищуром оценил результат:
- Ага-а, - и словил "ведерного диверсанта" пальцами. - Готов или еще рожи примеришь? Примулу больше всего "заумные" раздражают. Она таких сразу посылает.
- Да что ты? Хотя, тут есть куда послать… Буквально рядом, - озадаченно протянул Иван. - А почему ты свою бабушку Примулой зовешь?
- А ты свою как?
- Я? "Ба".
- Ба?.. Ха-а. Уж лучше б по имени. Ба-а, - басом протянул малец.
- Фрош, кляйне флигэ! Что это за дылда рядом с тобой?! Если, очередной корреспондент или дипломник, пусть валит, направление ты знаешь! Мне некогда! - и ведь что обидно - "рожа" у нашего героя была в тот момент совсем не заумной.
Да видно седовласой даме, секунду назад пропавшей в поднебесном окне, на такие нюансы внимание обращать тоже было некогда. И Иван вопросительно воззрился на ее внука:
- Это и есть твоя Примула?
- Она, - не по-доброму скривился тот и направился в сторону лестницы. - Постой ко еще. Недолго.
- Ну-ну…
Родственное общение было слышно хорошо и студенту, прохаживающемуся вокруг ведра, и псу Геше, бдительно разлегшемуся у нижней ступеньки. Первый - хмыкал и чесал затылок. Второй - вслушивался и периодически прятал нос в лапы. Хотя, что он там понимал? Да их даже Иван понять был не в силах с его-то знанием языков (латынь - не в счет). И уж точно орали не на эллинском, не на арабском, не на древнем кенво. Без эльфийских длинных слогов и даже не на заморском чидалийском. Но, хоб побери, с какой душой! И наш герой уже стал сомневаться: его ли скромная персона вызвала такой бурный межродственный разбор, когда внезапно все стихло. Иван настороженно замер. Геша высунул нос из-под лап. Из окна наверху с достоинством прочистили горло:
- Молодой человек, поднимитесь… И ведро с водой не забудьте.
- Хо-рошо, - сглотнув слюну, в третий раз взялся Иван за ведерную дужку…
Глава 4
"…Но вот однажды, подбросив свой золотой мяч, королевна поймать его не успела - он упал наземь и покатился прямо в колодец. Заплакала тогда она, и стала плакать все сильней и сильней, и никак не могла утешиться. И вдруг слышит - кто-то ей говорит:
- Что с тобой, королевна? Ты так плачешь, что и камень разжалобить можешь.
Она оглянулась, чтоб узнать, откуда этот голос. Вдруг видит - лягушонок высунул из воды свою толстую, уродливую голову:
- Успокойся, - говорит лягушонок. - Я тебе помогу. А что ты мне дашь, если я найду твою игрушку?
- Всё, что захочешь, милый лягушонок, - ответила королевна.
- А вот если ты меня полюбишь и со мной подружишься?
- Да, да, обещаю тебе всё, что хочешь, только достань мне мой мяч!.." -
отрывок из "Сказки о Короле-лягушонке или о Железном Генрихе".
- Та-ак. Поправьте меня, если я вас неверно понял, - студент Вичнюк, как можно спокойнее поставил кружку с чаем на стол и звучно потянул носом. - Значит, за то что вы, уважаемая госпожа Брэмс, предоставляете мне до утра все свои материалы по прошлой научной работе…
- А-а, - открыв рот, вскинула дама пальчик.
- Все свои материалы, - надавил Иван.
- Примула?
- Гут. То есть, подавитесь.
- Угу… И черновик самой работы тоже… - на всякий случай сделал он паузу. - За всё это я беру с собой в обратную дорогу вашего внука, Фроша?
- До Куполграда, - хмуро уточнила дама. - Может, письменный договор составим?
- На крови? - зыркнув по сторонам, отозвался Иван. А что, в окружающем то антураже, вполне…
- Примула, ты мне тоже обещала, - а вот у подростка, в отличие от закаленного студенческими буднями Ивана, терпение явно заканчивалось. И как бы второго разбора не дождаться.
- Так заключаем? - на всякий случай встрял студент.
- Обойдусь, - по-змеиному улыбнулась дама сразу обоим своим оппонентам. - Но, имейте в виду, господин Вичнюк - Фрош будет на полном вашем попечении. Так как я в данный момент средствами совершенно не располагаю.
- Зато ими теперь располагает один очень шустрый эльф.
- Фрош! Я бы попросила относиться к чужим слабостям, как к своим собственным! Подумаешь… - напыжилась ученая. - пропорции в том рецепте неверными оказались. Зато составлял его сам…
- Какие пропорции? - ошарашено произнес студент. - Какие… То есть как это, "на полном вашем попечении"? Да у меня у самого денег лишь…
- Примула?!
- Меркантильная молодежь!.. Ладно!
- Ладно?! - хором отозвались представители молодежи.
- Ладно, - подтвердила бессеребренница, поднимаясь из-за стола. - Будет вам, господин Вичнюк, компенсация за труды, - и удалилась за занавеску в дверном проеме.
В течение следующих нескольких минут заинтригованные слушатели развлекали себя отдаленным пыхтением, чихом и парой сдавленных ругательств - ученая дама усердно рылась в своих закромах. А еще через минуту появилась и она сама, в доказательство выводам - с толстой коричневой книгой в руках.
- Это что? - вопросил Иван, уже успевший в уме прикинуть: сколько ж она, проклятая, весит?
- Примула?
- Да. Это она и есть - бесценный сборник сказок еще на исходном языке шедевральных авторов, братьев Гримм.
- Угу-у, - сколько ж она, бесценная, стоит? - А можно глянуть по ближе? Пролистать до… определенной страницы? - вдруг, знакомый штамп встретится.
- Можно. Только, на ней - знак сохранности, - понятливо оскалилась дама. - Книге то - больше пятисот лет. Так что лезть вовнутрь, пока не снимете, искренне не советую. А вот фасад оценить…
"Фасад" Иван оценил - красивый. И сразу видно, "исторический артефакт". Со следами позолоты на витиеватой тесненной рамке и такими же полустертыми словами в центре. Естественно, тоже - на исходном языке:
- А что за язык то? - зачем то понюхал он книгу.
- О, генерацион де изель, - закатила к потолку глаза госпожа Брэмс. Язык - немецкий. Великий язык ее авторов. У меня эту книгу лет семь назад слезно просила одна ваша преподавательница, истовая поклонница немецкой словесности. Но, я ей отказала.
- Сдается мне, Бонна Мефель, - покачал головой студент.
- Точно, - всплеснула рукой дама. - Та еще… курва.
А вот после такой "ласкающей душу" характеристики сама Примула Брэмс показалась нашему герою роднее всех родных и краше всех… крашенных. И он даже представил себе на миг, как возвратившись в Куполград, извлекает бесценный фолиант из сумки на свет божий. И как к нему тут же устремляются и хозяин антикварного магазина на Мраморной, господин Понский, и знакомый коллекционер, Дуда Гидорьян. И, конечно, госпожа профессор. Она заламывает свои худые руки, и молит Ивана вручить именно ей сей артефакт. За что угодно: хоть, под седло и галопом по всей столице, хоть публично отречься от всех своих убогих принципов, хоть…
- … господин студент! Вы с нами?
- Что?.. - и придет же такое на ум.
- Я спрашиваю, Бонна курирует вашу практику?
- Да, она самая.
- Да что вы говорите? - сверкнула глазами дарительница, а потом, опустив их на книгу, нежно провела ладонью по потрепанной корочке. - И как же она меня тогда просила… - и как же она это сказала…
Избитое литературное выражение "ночная тишь" в этом странном лесу никогда бы актуальным не стало. Если только уши заткнуть. Потому что за распахнутыми настежь окнами сейчас постоянно что-то ухало, крякало и уныло подвывало. Иногда, правда к местному "хору" присоединялись и более приличные звуки, к коим в этом месте можно было отнести ученый храп за тонкой комнатной стенкой. Но, Ивану Вичнюку на такие мелочи отвлекаться было некогда. Потому как он был чрезвычайно занят. Иван Вичнюк, под светом из двух магических шаров, любезно запущенных хозяйкой, переписывал сказки про отягощенных хтонизмом лягушек. "Лягушка и три бога", "Лягушачье счастье" и "Царевна-лягушка" уже подсыхали чернилами на другом краю стола. Оставались еще две, также выбранные с профессиональной скрупулезностью (по наименьшему количеству текста). А потом бы еще почитать и сам достойный труд и, возможно, даже проникнуться сутью… Очень бы хотелось… Если только время… Время…