- "Потом"? Это было самое начало. Наверное, начало конца… Если считать вместе с Тарской, я в пяти рейдах участвовал. Собрали нас с четырех флотов, с бору по сосенке, сколотили сводный батальон морской пехоты и послали воевать против джихадистов в горы. И это правильно, наша морская пехота воевала в горной местности и в восьмидесятые, в Афгане, и в девяностые, на Кавказе. У потенциального противника - я имею в виду пиндосов - корпус морской пехоты также на всех ландшафтах воюет. В общем, зря Лялин нас недооценивал, по ходе делу мы стали настоящими "земноводными"; по чести с прежними морпехами, наверное, не сравнялись, но и особо её не уронили. Загвоздка в другом оказалась, гадов-то сперва в родном городе давить надо было. Да и что за сабля такая, я, в общем, не понял. Антиквариат ли с мистическим уклоном, прибор ли замаскированный.
- Вы в каком звании уволились, Василий Савельевич?
- Да какое там "вы". Я - простой бомж. Так и уволился, если точнее уволили, старлеем. Вернулся на побывку в Питер, а у Кронштадта уже вражий флот стоит, приплыл по просьбе прогрессивной общественности. А в городе взрывы и убийства, долбают всё подряд, детей, женщин; солдатики, конечно, бегают, но никого споймать не могут, будто киллеры и террористы - совсем невидимки. Ну, думал, сейчас морская пехота порядок наведет, мало не покажется. Начали было зачищать местность от джихадистов, вяжем подряд всю шантрапу со следами пороха и взрывчатки на ладонях; иногда с мордобоем и перестрелкой получается, но чаще тепленькими берем, из хороших авто, из кроватей с бабами. Тут правозащитники возбухли - нарушаете-де права гражданина. Мы им - вы же сами просили защитить, какие-такие права у террориста? А они нам - мы не вас просили защитить, а натовские войска, они сделают всё красиво и с политесом.
- И что, те разве не с политесом сделали? - подколол Антон.
- Ты слушай, что за политес случился. Командование нас, в самом деле, снимает с операций внутри города, потому что еще более высокое начальство хочет выглядеть паиньками в глазах "мирового общественного мнения", а нас пресса уже изобразила сборищем вурдалаков, "черной смертью", царистами-коммунистами и так далее. С пехотной службой кончено, возвращаюсь на корабль. Идем топить вражеские борта, один там западенский крейсерок очень хорошо подставился, однако опять начальство нас заворачивает, потому что еще более высокое начальство снова задрейфило. А в городе к тому времени совсем бардак наступил - эти так называемые ингерманландские демократы, среди которых полно заезжих "туристов" из Прибалтики и заморских стран, берут приступом последние оборонные объекты, вламываются даже в спецлабораторию ВМФ, где делают покрытия-невидимки для кораблей. В один непрекрасный момент, как и следовало ожидать, на улицах нате вам - америкакесы и прочие натовцы появляются, а над головами дроны их порхают и вертушки месят воздух. Супостаты сразу нас к "общечеловеческим ценностям" начинают приобщать. У меня друга-каплея застрелили, так сказать, за косой взгляд. Думал, нас наконец начальство спустит с цепи, мы пиратов этих порвем на куски, город-то ведь наш русский.
- Так это вам лишь казалось, - поддел Антон.
- Может и казалось, да только у меня дед под Ленинградом в Отечественную голову сложил, потому я его считал и считаю нашенским. Короче, командование погрузилось в кому, а толпа педиковатых "ингерманландцев" на Дворцовой площади орало "НАТО, защити от неэффективных российских властей и эффективных джихадистов" - их, конечно, показывали на весь мир, типа "глас народа". НАТО тут как тут, с их крейсера прибивает еще несколько рот морской пехоты США и теракты вдруг как рукой сняло. Натовская солдатня ходит в обнимку с девками и кривозащитниками, американским морпехам придают статус ооновских миротворцев, а мы - в жопе. Вот так на месте Питера появился ОПГГ, то бишь "Открытый Петербург - Ганзейский Город", а я был уволен без пенсии, как "враг свободы". Зато в параллельном измерении я уже капитан первого ранга - мне одна бабка-вещунья сказала.
- Но теракты-то действительно прекратились, а, Василий Савельич? - опять подколол Антон, не забывая ковырять палкой в своих лошадиных зубах.
- Прекратились, хотя натовские патрули больше по кабакам шастали. Весь город был сразу разделен между десятком ЧОПов, в которых, наверное, те самые киллеры и террористы нашли себе работенку почище. По прежнему кого-то резали и насиловали по ночам, но уже без взрывов и битого стекла. Джихадисты из невидимых сделались видимыми и занялись легальным бизнесом - нелегального бизнеса в ОПГГ вскоре не осталось. Продавать наркотики в любых видах, от героина до диффузных нейроинтерфейсов - пожалуйста, вырезать и вытаскивать органы - пожалуйста, хватать женщин и сплавлять их в гаремы по всему Ближнему Востоку и Центральной Азии - пожалуйста. Ну, разве что требуется от того, кого режут и продают, сдать подпись или кликнуть кнопку "согласен" на экране - при современных психопрограммных средствах это - как два пальца обоссать. И вся законность соблюдена, тем более что защищать нищего совка никто не будет, ни богатый адвокат, ни право-, вернее, кривозащитник.
- Утрируете, мил человек. Да и всё это иллюзия, майя, - утешил, как ему казалось, Антон.
Василий Савельевич замолчал, наверное задумался.
С тех пор, как его уволили со флота и родился Саша, прошло девять лет - лет, в течение которых любой неудачник из подающего кучу надежд молодого здоровяка превращается в серого никому не интересного желчного субъекта с учащенным мочеиспусканием и сердцебиением. В персональном случае Василия Майкова он вдобавок обратился из вполне элегантного морского офицера в тошнотворного иждивенца с брюшком и залысинами. Он не интегрировался в современное глобальное общество, не сдал экзамены и не получил ни одного сертификата Европейской комиссии, подтверждающего его либерально-рыночную ориентацию: "севропа","распа" или "амраша".
Как многие неудачники Василий Савельевич попробовал стать сценаристом, но опять упустил свой шанс, когда ему предложили написать сценарий для компьютерной игры "Убей ветерана", а он не справился. И со сценарием для детского мультика "Спаситель Петрограда" о бароне Маннергейме тоже не совладал. Родной дед, тот, что сложил голову на Карельском перешейке и лежит в Агалатово, во сне явился и запретил.
Попробовал Василий Савельевич и коммерческие романы пописать; думал, раз у него все предки были мастера байки травить, таки получится.
"Ночные бабочки" рассказывал о том, как стая насекомых, сплоченная коллективным разумом, занималась сексом по телефону. "А вместо члена пламенный мотор" - здесь шла речь о том, как одна часть тела, отторгнутая хирургом от остального организма и брошенная в банку с некачественным спиртом, смутировала в злобную тварь и стала заниматься насилиями в подъездах и лифтах. Роман "Чужой в супермаркете" содержал такие строки: "Женщина, внутри которой сидел Чужой, то и дело воровала фарш в магазинах. Как увидит фарш, так сразу и сжирает, не заплатив. Чужому требовалось много. К тому времени, когда её должны будут разоблачить, он превратится в стокилограммового монстра". Потом один добрый издатель показал "писателю" пачку таких же текстов, сочиненных компьютером, только без орфографических ошибок, и Василий Савельевич снова стал читателем, читая, в основном, напоминания об оплате счетов.
Попробовал он стать программистом - аутсорсером, но тут сгубило его незнание иностранного языка, на котором говорит заказчик. Да еще, чтобы получить "свидетельство о доверии", которое выдают четыре ведущие транснациональные корпорации, занимающиеся производством программного обеспечения, надо было сдать электронные отпечатки мозга и внести залог в пять тысяч желтодолларов (залог возвращается в том случае, если анализ отпечатков не покажет преступных замыслов, направленных на подрыв "устоев демократического общества"). А без такого "доверия" ты не программист, а пропекинский хакер-вонякер.
Давно растаяли аплодисменты почитателей и улыбки друзей - почитатели и друзья вымерли и были сменены на новых жителей ОПГГ, "мало-мало" понимающих "руски език"; давно здоровый стул сменился бесконечной драмой, состоящей из запоров и поносов, давно всё, что льется потоком на стенные стереоэкраны, стало скучным и противным; давно деньги сделались мечтой, давно жена стала грымзой, переходящей в стерву, давно ребенок оказался двоечником, которому учеба пофиг.
Дерьму никогда не кажется, что его уже слишком много. Майкова начали вызывать в прокуратуру по ордеру, выписанному гаагским трибуналом по Кавказу. Кто-то сдал Василия Савельевича как участника боевых действий, а гаагцы старались дотянуться до всех, кто воевал за Россию против джихадистов, сепаратистов и тому подобных "борцов за свободу". Оказалось, тот Юнус из Тарской, которого подстрелил старлей Майков, был из такой уважаемой семьи, обильно представленной банкирами, учеными и бизнесменами. Помимо повесток наведались в гости и криво-право-защитники, в сопровождении представителей "уважаемой семьи" - судя по повадкам, "банкиры, ученые и бизнесмены" еще недавно грабили и насиловали беззащитное "совковое" население на Кавказе и в ОПГГ.