Их было четверо - по одному от каждой стороны света. Каждый взял себе имя героя-первопредка, записанного в священной книге Пополь-Вух. Только один Гватемалец не стал называться другим именем, хотя по правилам надо было ему взять имя Балам-Киче. Но то ли он был слишком горд, чтобы следовать старым традициям, то ли считал, что без имени ему будет безопаснее. Старейшины поворчали, но не их дело - указывать колдуну, как ему поступать. Если колдун допустит ошибку, отвечать за нее придется не перед людьми, а перед самим Болон Окте.
Колдуны собрались в маленьком селении, затерянном в горных ущельях Гватемалы. Селение это стояло на костях древнего города, о котором ничего не знали археологи-гринго. Город был древним еще в те времена, когда здесь появились предки народа майя, и все его постройки ушли глубоко в землю. Но сила священного места до сих пор чувствовалась здесь, и потому те, кто видит глубинную суть вещей, почитали эту ничем не примечательную с виду деревеньку.
- Вы - Слуги Болон Окте, - сказали старейшины колдунам. - Болон Окте дает вам силу.
- Силу дают нагуали, - возразил Балам-Акаб. - Болон Окте слишком далеко.
- Нет, - покачал головой один из старейшин, - Болон Окте близко. Предки предупреждали о его приближении.
Он достал откуда-то мятый лист бумаги с отпечатанным на дешевом принтере текстом.
"Закончится тринадцатое четырехсотлетие в день 4 Ахау 3 числа месяца К’анк’ин, случится тьма и нисхождение Болон Окте".
- Этот день настал и прошел, - неприятным голосом сказал Ики-Балам. - Два года назад.
- Если бы Болон Окте сошел с небес, - добавил Балам-Акаб, - мир бы содрогнулся. Как содрогнулся он много тысяч лет назад, когда произошло первое Нисхождение.
- Он содрогнулся, только вы этого не заметили, - горько сказал старейшина.
- В тот день смерть коснулась Эстадос Унидос. - Старый индеец потряс листком, как будто это могло кого-то убедить. - То был ваш хозяин, Болон Окте. Мы не противились, потому что это не касалось нашего народа. Но теперь все изменилось. Болезнь убивает индейцев, как когда-то, в прежние времена. Идите и молите Болон Окте, чтобы он отвел свою руку от нашего народа. Пусть губит гринго, если желает, но оставит в покое нас.
- Великий Губитель никогда не отводит руку, занесенную для удара, - мрачно ответил Балам-Акаб.
- Тогда есть ли смысл в вашем существовании? - спросил другой старейшина.
Гватемалец, до того молчавший, холодно усмехнулся:
- Больше, чем в твоем, Эль Вьехо.
- Возможно. Но сейчас пришла пора это доказать. Мы просим вас исполнить то, о чем говорится в старых книгах. Если придет беда, Слуги Болон Окте должны отправиться в место, называемое Холодной Дырой, и молить своего владыку о милосердии.
- Отличное место для милосердия, - хрипло засмеялся Ики-Балам.
- Мы просим вас.
Колдуны молчали. Махукутах чувствовал, что надо как-то ответить, но как? "Мы согласны"? "Мы подумаем"? А кто он такой, чтобы говорить за всех?
И пока он раздумывал, за всех ответил Гватемалец.
- Пять тысяч долларов, - сказал он. - На каждого.
Ночью они долго спорили. Балам-Акаб считал, что даже если старейшины наскребут требуемую сумму, выполнить их просьбу все равно не получится.
- Это бессмысленно, - говорил он. - Эти глупцы не понимают, что Владыка не станет нас слушать. У каждого из нас хватает забот в своих родных местах. Надо было отказаться, Гватемалец.
- Иди и откажись, - буркнул южанин. - А я заберу твою долю.
Двадцать тысяч новых мексиканских долларов - большие деньги. На следующий день трое вооруженных индейцев на стареньком мини-вэне отправились в ближайший город и сняли все средства со счетов трех сельских общин. Когда они привезли деньги, никто из Четверых не нашел в себе сил отказаться.
Теперь, в двух шагах от Холодной Дыры, Махукутах думал о том, что не такая уж это огромная сумма, чтобы рисковать ради нее своей жизнью.
Но дело, конечно, не только в деньгах. Репутация гораздо важнее. Вернуться с поджатым хвостом, как побитая собака, - и прожить остаток жизни с клеймом колдуна-неудачника. Махукутах видел таких. Позорное, унизительное зрелище. И совсем другое дело - снискать славу мага, остановившего руку Болон Окте.
Вот только Балам-Акаб был прав.
Остановить руку Болон Окте невозможно.
Храм был похож на оплывшую земляную гору. Склоны горы густо поросли кустарником, напоминавшим темно-зеленую шкуру огромного зверя. Метрах в десяти от земли шкура была подпорчена большой черной подпалиной - прямоугольником вырубленных и сожженных кустов.
- Работа гринго, - презрительно фыркнул Ики-Балам.
Присмотревшись, Махукутах разглядел уходившую в глубь земляной горы нору - наспех выкопанный тоннель, укрепленный деревянными подпорками. Рядом валялась расколотая пополам каменная плита. Сквозь трещину успели пробиться жесткие колючие метелки енотовой травы. Махукутах наклонился, разглядывая плиту - по краям ее видны были сколы, тут кто-то поработал ломом, причем не особенно заботясь о сохранности древнего монолита.
- Это гробница, - сказал Балам-Акаб. - Проклятие Веселой Смерти было спрятано в ней, и гринго вынесли его наружу.
Четверо переглянулись. В тоннель не хотелось лезть никому.
- Это не то место, - неожиданно произнес Гватемалец.
- Как это - не то? - подозрительно прищурился Балам-Акаб.
- Не то, и все. - Гватемалец подошел к плите и выразительно сплюнул на нее. - Просто яма в груде старых камней. Можете залезть туда, если хотите, - там нет ничего, кроме заплесневелых костей.
Почему-то после этих слов Махукутах испытал облегчение.
Солнце склонялось к закату, и от пирамиды тянулась, удлиняясь на глазах, холодная тень.
- Откуда ты это знаешь? - спросил Ики-Балам.
- Мой нагуаль сказал мне, - ответил Гватемалец и усмехнулся. - Ваши, я вижу, молчат.
Это уже было похоже на оскорбление, и Балам-Акаб не выдержал.
- Можно подумать, ты болтаешь со своим нагуалем по мобильному.
- Нет, - усмешка Гватемальца стала еще более неприятной, - просто я, в отличие от вас, не шарлатан.
Прежде чем Балам-Акаб успел сообразить, что его оскорбили еще раз, Гватемалец круто развернулся и зашагал в сторону леса.
- Эй! - крикнул ему в спину Балам-Акаб, но Гватемалец даже не обернулся.
Он отсутствовал не меньше часа. За это время солнце уже успело спрятаться за стену леса и развалины мертвого города окутали темно-фиолетовые сумерки. В этих сумерках коренастая фигура колдуна показалась Махукутаху ожившим деревом.
- Я нашел Холодную Дыру, - сообщил он, ни к кому конкретно не обращаясь. - Она там, в руинах старого дворца.
- Ты уверен? - осторожно спросил Махукутах.
Гватемалец на него даже не посмотрел.
- Сейчас мне надо пожрать, - сказал он. - Разведите, что ли, костер, да поджарьте ветчину.
- Послушай, - голос Балам-Акаба звучал почти вкрадчиво, - тебе не кажется, что ты слишком раскомандовался?
Гватемалец хмыкнул и вытащил из своего рюкзака банку консервов.
- Мне вообще все равно, Ese. Я собираюсь заработать немного денег. Я могу сделать это один, но тогда заберу все harina себе. Если считаешь, что можешь найти Холодную Дыру сам, спуститься туда, сладить с мертвой старухой и предстать перед Болон Окте, - валяй. Только скажи своим дружкам, чтобы они позаботились похоронить тебя - я этой фигней заниматься не стану.
- Вот что, - сказал Ики-Балам, подходя к Гватемальцу со спины. В руках у него была тяжелая дубинка, которую он вырезал, ожидая возвращения южанина. - Ты, конечно, крутой, но нас трое, а ты один. Пора преподать тебе урок,
Borraja.
Пока Гватемалец лазил по джунглям, они договорились, как будут действовать. Балам-Акаб схватил южанина за руки, Махукутах подсек ему ноги, а Ики-Балам взмахнул дубинкой.
И замер, не успев опустить ее на голову наглеца.
По поляне раскатился громовой рев.
Махукутах дернул головой, чтобы увидеть источник звука, и едва не обмочился от страха.
В десяти шагах от них стоял огромный ягуар, черный, как беззвездное небо.
- Слушайте меня внимательно, - сказал Гватемалец. - Я спущусь в склеп первым. Вы пойдете за мной только после того, как я крикну "можно!". Если вы ничего не услышите, бегите отсюда.
Он немного подумал.
- Или оставайтесь, мне все равно. Но если я все-таки крикну, вы должны спуститься и сесть по углам склепа. Потом каждый из вас попытается позвать своего нагуаля.
Махукутах вздрогнул. Его нагуалем был небольшой мирный опоссум, которому вряд ли понравится соседство с жутким ягуаром Гватемальца. Махукутах никогда не слышал о том, чтобы ныне живущие колдуны имели таких огромных и мощных нагуалей. Быть может, раньше, во времена, когда в этом городе жил легендарный Два Тростника…
- Когда это произойдет, вы должны попросить у своих нагуалей ключи, - продолжал Гватемалец. - Взяв их, вы сообщите об этом мне. Тогда я сделаю так, что вы увидите дверь. В двери четыре замочные скважины. Очень важно, чтобы вы открывали замки по очереди. Начнешь ты, толстый.