- Который, я имею в виду эдакий пузырек пространства-времени, словно бы… э-э… скользит сквозь общий пространственно-временной поток. Но оставаясь при этом в иных, своих собственных координатах. Поэтому данный… э-э… пузырек вместе со всем своим содержимым, то есть собственно машиной времени, сделав остановку На любом отрезке общего потока, для обитателей данного отрезка будет совершенно незаметен. Зато из самого пузырька, напротив, все будет прекрасно видно и слышно, Последнее обстоятельство обусловлено специальной настройкой констант этого нашего как бы… э-э… пузырька. Границы этого… э-э… пузырька, если интересно, не так уж велики, но вполне достаточны, чтобы, выйдя из машины времени, размять ноги.
Зал подавленно молчал.
- Кроме того, - продолжал Николай Леонидович, чувствуя, что сам начинает увлекаться своим образным объяснением, - сделав остановку в заданном пространственно-временном моменте, то есть в конкретном месте и в конкретное время, мы сможем управлять этим… э-э… пузырьком, словно автомобилем. Впрочем, и по воздуху он тоже способен перемещаться, так что напрашивается сравнение скорее с вертолетом… В общем, мы сможем бывать, где нам заблагорассудится, оставаясь, повторяю, незаметными и неощущаемыми хоть внутри самой густой толпы. Скажу больше, мы сможем даже свободно перемещаться сквозь тела людей прошлого, словно сквозь, например, голограммы.
Николай Леонидович снова оглядел зал, и его лицо снова опечалилось.
- Потому что этот… э-э… пузырек вполне проницаем для людей прошлого, и они, не замечая того, могут оказываться внутри него, - продолжил он, стараясь говорить как можно доступнее, - в то время как сами мы покинуть его пределы никак не можем, потому что его границы представляют собой… впрочем, это не важно. Этим, кстати, обеспечивается и наша полная безопасность. И в этом… э-э… пузырьке, повторяю, мы можем перемещаться в заданном историческом моменте, куда и сколько угодно, и с приличной скоростью. Из дома в дом, с улицы на улицу, из города в город, и так далее.
Николай Леонидович сделал паузу и наконец заключил:
- Ну вот, примерно так! На самом-то деле все, разумеется, несравненно тоньше и сложнее, зато приведенное сравнение с пузырьком должно быть доступно даже полному… э-э… доступно каждому человеку.
Сказав это, Николай Леонидович посмотрел на пресс-секретаря Академии наук, давая тому понять, что можно переходить к следующему вопросу. Пресс-секретарь тоже какое-то время молчал с напряженным лицом, словно осмысливая услышанное, но наконец резко дернул головой и вернулся к исполнению своих обязанностей.
- Еще есть вопросы? Ну вот вы, господии в оранжевом свитере.
Ученый иронически прищурился. Однако новый вопрос неожиданно для него самого не вызвал у Коровушкина раздражения.
- Будет ли совершенствоваться моя машина времени? - переспросил Николай Леонидович. - Обязательно будет! Как и абсолютно любое изобретение. Прежде всего, надеюсь, она станет много компактнее. Для этого надо подождать появления новых, неизвестных пока материалов. Тут напрашивается простая аналогия. Кто-нибудь в этом зале имеет представление, как выглядели первые компьютеры или первые мобильные телефоны?
Николай Леонидович ждал из зала ответов, но не дождался. Поэтому ответил сам:
- Первый мобильный телефон, который появился в середине двадцатого века, весил сорок килограммов.
По залу пронесся смех. По мнению Николая Леонидовича, ничего смешного в приведенном им факте не было.
- Кстати, сколько весит ваша машина времени? - выкрикнул кто-то из журналистов.
Николай Леонидович покосился на ассистента.
- Полторы тонны, - без запинки шепотом подсказал тот, - но это без холодильника и душа.
- Неужели столько? - таким же шепотом изумился в ответ Николай Леонидович.
Но залу точную цифру знать было незачем.
- Весит она, конечно, немало, - сказал Николай Леонидович в микрофон. - Но вы представьте, насколько она была бы тяжелее, если б машину времени изобрел, скажем, э-э… Михаил Васильевич Ломоносов? В его времена, разумеется, не имели представления ни о пластиках, ни о легких сплавах…
- Вы допускаете, машину времени можно было изобрести уже во времена Ломоносова? - выкрикнул какой-то другой журналист.
- Допустить можно все, - ответил, покосившись на него, Николай Леонидович. - Но, полагаю, вам известно, что раньше никто ее еще не изобретал. Кстати, я вполне допускаю, что открытый мной принцип перемещения во времени может оказаться не единственным, возможно, по оси времени можно перемещаться и как-то иначе.
Чтобы погасить поднимающийся в зале шум, пресс-секретарь вновь постучал ручкой по микрофону.
- Если хотите задать вопрос, поднимайте руки. Ну хотя бы вы, второй ряд, второе место справа.
Развязный журналист, не потрудившись даже подняться, выпалил:
- Вы уже объявили, что в первый раз отправитесь на вашей машине времени на каравеллу Колумба, чтобы посмотреть, как он будет открывать Америку. Почему именно Колумб, а не что-то иное в истории?
Николай Леонидович неодобрительно глянул на длинные волосы и неопрятную бороду журналиста. Затем дал такой ответ:
- Неужели, по-вашему, для хроноисследователя может быть что-то более интересное? Наш выбор должен быть понятен всякому мыслящему человеку. Первое плавание Колумба - едва ли не величайшее событие в истории, потому что открытие Нового Света изменило мир. Но вместе с тем первое плавание Колумба оставило потомкам немало загадок. Не буду их перечислять, выражу только надежду, что мы с Василием Степановичем Лыковым, - Николай Леонидович бросил ободряющий взгляд на ассистента, - во время нашего первого путешествия в прошлое сумеем наконец многое прояснить.
Сделав короткую паузу, Николай Леонидович счел нужным добавить:
- Я уверен, если бы машину времени изобрел кто-то другой, для первого путешествия был бы сделан тот же выбор - экспедиция Христофора Колумба.
- Нельзя ли о загадках поподробнее? - выкрикнул кто-то из зала. - Это вы о том, что у Колумба будто бы была какая-то карта, по которой он заранее знал, куда плыть?
- Вот-вот! - тут же подхватил другой журналист. - А Америку, я где-то читал, незадолго до Колумба открыл кто-то другой, только хранил это в тайне. Но Колумб каким-то образом раздобыл его карту.
- Я слышал, Америку открыли тамплиеры, - немедленно подал голос третий журналист. - А Колумбу удалось найти их архивы.
- Так Колумб все это и расскажет нашим путешественникам по времени! - крикнул четвертый, вызвав в зале взрыв смеха. - Уж я-то на его месте обязательно держал язык за зубами!
- Еще бы! - раздался еще один выкрик. - Нашел чужую карту, воспользовался, значит, молодец! И Америку открыл, и в историю вошел! На месте Колумба каждый бы так поступил!
Пресс-секретарь снова забарабанил ручкой по микрофону, пресекая начинающийся в зале легкомысленный обмен мнениями.
- Вопросы, пожалуйста! Есть еще вопросы?
Николай Леонидович почувствовал, что очень быстро начинает раздражаться. Безликая до этого журналистская масса, поначалу вызывавшая лишь снисходительную усмешку, стала персонифицироваться, а отдельные индивидуумы оказывались именно такими, как и следовало ожидать. Реплики, которыми обменивались развязные журналисты, звучали для уха ученого кощунством несмотря на то, что загадки, связанные с первым плаванием Христофора Колумба, были обозначены в них, в общем, верно.
И сейчас же в зале очень кстати персонифицировался еще один объект, на который Николай Леонидович с удовольствием выплеснул все свое раздражение.
- Дама из первого ряда, вот вы, задавайте свой вопрос, - пригласил пресс-секретарь. - И представьтесь, пожалуйста!
Журналистка в первом ряду поднялась, одаривая зал лучезарной улыбкой.
- Петрова Елена, познавательный семейный журнал "Любознайка", - представилась она, явно наслаждаясь тем, что оказалась в центре всеобщего внимания.
- Задавайте вопрос, - поторопил ее пресс-секретарь. Петрова Елена улыбнулась еще лучезарнее.
- Не планируете ли вы взять с собой в первое путешествие во времени журналиста? - вымолвила она и победоносно огляделась по сторонам, выискивая, видимо, ближайшую телекамеру, в которую могла бы в этот момент попасть.
Николай Леонидович прищурился, разглядывая сияющую, самодовольную мордашку журналистки. Жизненный опыт подсказывал ученому, что подобные особы уверены в своей неотразимости, считают себя идеальными творениями природы и отделаться от них очень трудно.
- Возможно, произнося это слово "журналист", вы имеете в виду себя? - поинтересовался он вкрадчиво.
- Ну, разумеется, - ответствовала Петрова Елена, продолжая лучезарно улыбаться. - Я буду вам очень полезна, потому что знаю португальский язык. На вполне разговорном уровне.
От такого неожиданного довода Николай Леонидович сильно удивился.
- И что? - спросил он. - Причем тут португальский язык? По лицу Петровой Елены скользнула легкая тень удивления.
- Как это? Раз Христофор Колумб был португальцем, состоявшим на испанской службе, то я могу быть у вас переводчицей.
Николаю Леонидовичу показалось, что он ослышался.
- Повторите, пожалуйста, кем был Христофор Колумб по происхождению? - попросил он.
- Христофор Колумб был португальцем на испанской службе, - без запинки отчеканила Петрова Елена, словно отличница на школьном уроке, и ее улыбка достигла совсем уж немыслимых степеней лучезарности. - Как раз недавно я писала в своем журнале, что…
- А итальянского языка, голубушка, вы, случаем, не знаете? - вкрадчиво поинтересовался Николай Леонидович.
Петрова Елена недоуменно подняла брови.