Сам он пока оставался в своем кресле, а справа от него, очень-очень близко, располагался рослый бородатый мужчина. Благодаря ему Николай Леонидович сейчас же сделал неожиданное открытие: бородач справа, понятно, тоже был для человека из другого века чем-то вроде голограммы, однако распространял вокруг себя вполне реальный густой запах чеснока, вина и еще чего-то неопределенного.
Можно было, правда, предположить, что это был какой-то сугубо морской запах, потому что бородач, судя по пиратской серьге в ухе, тоже явно принадлежал к морскому братству.
Впрочем, сейчас же Николай Леонидович сообразил, что ничего удивительного в этом нет: раз они с Василием должны были не только видеть, но и слышать людей из прошлого, запахам тоже, очевидно, следовало входить в число реалий.
К тому же исследователь понял и то, что вдобавок ко всему очень явственно ощущает и жару, источаемую южным солнцем.
Однако поразмыслить обо всем этом можно будет позже, после возвращения, в спокойной обстановке своего родного времени. А пока надо было ничего не упускать из виду, и Николай Леонидович тоже поднялся из кресла.
Толпа, запрудившая площадь, как сейчас же выяснилось, стояла на месте. С левой стороны от Николая Леонидовича была черноволосая девица, в бок которой, встав с места, он нечаянно глубоко погрузил свой локоть. Подчиняясь инстинкту исследователя, Николай Леонидович непроизвольно даже повертел локтем, но, как и следовало теоретически, не испытал никаких ощущений. Локтя, исчезнувшего в платье, не было видно, но двигался он свободно, словно в воздухе.
Тогда Николай Леонидович извлек из девицы локоть и, продолжая исследования, решительно погрузил прямо в ее грудь голову. Глаза его сейчас же заволокло непроницаемой чернотой (это было еще одно любопытное открытие, связанное с наложением разных пространственно-временных координат друг на друга), и ученый поспешил вынуть голову на свет.
Девица,надо сказать, оказаласьвесьма бойкой, судя по тому, как во все стороны стреляла черными глазками, довольно пригожей лицом, но веяло от испанской красавицы из 1492 года тоже отнюдь не парижскими духами.
Позади себя Николай Леонидович спиной ощущал громадное количество столь же бесплотных, но, бесспорно, живых человеческих тел. А впереди, прямо перед грудной клеткой исследователя, находился затылок низенького толстого субъекта в серой монашеской рясе. Перед самим монахом тоже была сплошная человеческая стена.
Монах вытягивал шею и вертел головой, жадно пытаясь разглядеть, что происходит впереди. Поэтому его малопривлекательная тонзура все время находилась в хаотичном движении - прямо перед глазами Николая Леонидовича.
Исследователь поморщился и снова опустился в кресло.
- Давай-ка повыше поднимемся, - сказал он Василию. - Ни черта же не видно!
Василий согласно кивнул, положил гитару под металлический грибок и занял свое место в кресле, а Николай Леонидович, потянув на себя одну из ручек на приборной панели, приподнял машину времени над площадью. Поработал рулем, маневрируя, чтобы выбрать самое подходящее место для обзора, и вдруг, не удержавшись, заложил широкий вираж, облетая площадь по кругу.
Ничего он не мог с собой поделать: в этот момент он испытывал ни с чем не сравнимый, острый прилив радости, круто замешанной на гордости. Нобелевская премия, подумал Николай Леонидович с наслаждением, будет ему лишь самой малой из наград за этот блестящий, невероятный успех.
Но, сейчас же отогнав эту суетную мысль прочь, Николай Леонидович вспомнил, что так и не включил панорамную видеокамеру, установленную на ажурном куполе машины времени. Исправив оплошность, он лег в дрейф над площадью и стал осматриваться куда внимательнее, чем в первые восторженные минуты.
Площадь, над которой зависла машина времени, оказалась небольшой, но плотно забитой народом, вплотную подступившим к высоким дверям кафедрального собора. Двери были плотно закрыты. Народ на площади явно чего-то ожидал.
Ассистент Василий с зачарованным видом притих, в своем кресле, по-своему тоже переживая этот необыкновенный, фантастический момент. Бросив на него короткий взгляд, Николай Леонидович затем укоризненно вознес глаза к южному солнцу, стоящему в зените - очень уж жарко оно палило, - и сейчас же в его душу червячком стало заползать сомнение: не случилось ли в программе первого Переноса какого-то сбоя.
В следующую секунду исследователь отчетливо осознал, что все и в самом деле идет не совсем так, как он ожидал.
Если верить историческим хроникам, мессу накануне отплытия участники экспедиции Колумба слушали ночью и сразу же после этого отправились на свои каравеллы, чтобы рано утром выйти в море.
А сейчас явно был полдень…
Впрочем, сейчас же утешил себя Николай Леонидович, для первого Переноса такая погрешность была вполне допустимой: ну подумаешь, прибыли в август 1492 года на полдня раньше, чем намечали! Зато это позволило установить исторический факт: толпа горожан собралась в этот знаменательный день на площади перед кафедральным собором Палоса сильно загодя, и это свидетельствовало, что значение предстоящей экспедиции все очень хорошо понимали.
Однако солнце ощущалось все нестерпимее, и Николай Леонидович уже решил было перегнать машину времени часов на 9-10вперед, поближе к вечерней прохладе. Это не должно было бы составить какую-то проблему.
Но как раз в этот момент двери собора медленно, величаво отворились, и из них один за другим стали выходить важные на вид люди. Пожалуй, стойло слегка и задержаться, посмотреть, что все это значит. Исследователь снова взялся за руль, подводя машину к самым ступеням, над которыми и завис, чуть сбоку от важных людей.
Над площадью раздался звук трубы, потом наступила тишина. Один из людей, облаченный во всё черное, с золотой цепью на шее, выступил вперед, держа в руках свиток. Постепенно его разворачивая, человек в черном очень громким голосом начал чтение.
Николай Леонидович усмехнулся, вдруг вспомнив тщеславную журналистку Петрову Елену с глупым сияющим лицом из познавательного семейного журнала "Любознайка", предлагавшую свои услуги в качестве переводчицы. В чем-чем, а в переводчицах создатель машины времени совершенно не нуждался, потому что располагал электронным лингвистическим синхронизатором. Чтобы понять, о чем говорит человек в черном, достаточно было воспользоваться миниатюрным наушником.
Некоторые обороты испанского языка, видимо, оказались настолько старыми, что синхронизатор не мог их уяснить, но общий смысл речи был достаточно понятен. Николай Леонидович слушал, и его брови поднимались все недоуменнее.
Оказалось, собравшиеся на площади люди, притихнув, внимали указу их величеств короля Фердинанда и королевы Изабеллы, который зачитывал нотариус города Палоса.
Первые абзацы королевского указа повелевали Палосу, где проживали многие судовладельцы, поставить под начало дона Кристобаля Колона две боевые каравеллы. Третью дон Кристобаль Колон намеревался снарядить за свой собственный счет.
После таких слов указа короля и королевы Испании среди людей на ступенях собора произошло движение: вперед выступил высокий худощавый человек в сером камзоле и слегка поклонился толпе.
- Колон! Колон! - пронеслось по толпе.
Да это и есть сам Колумб, которого испанцы называли Колоном, понял Николай Леонидович. Так вот каким он был!
Исследователь впился в великого адмирала жадным взглядом и сейчас же понял, что на свои портреты, какие знают далекие потомки, тот похож очень мало. Потом в голове Николая Леонидовича стали медленно проплывать вопросы, ответов на которые не было.
Что все это значит? Почему, если отплытие рано утром, каравеллы еще даже не снаряжены? Каким это образом их успеют снарядить всего за один день?..
Нотариус, между тем, продолжал: команды каравелл, поставленных под командование дона Кристобаля Колона, будут получать жалование, обычное для военного флота, но оно будет выплачено за четыре месяца вперед, и выплачено уже через несколько дней.
По площади прокатился неистовый, торжествующий рев. Судя по всему, большую часть толпы и составляли моряки, которым эта часть королевского указа пришлась по душе. И теперь Николай Леонидович наконец все понял.
Погрешность первого Переноса оказалась, увы, куда большей, чем ему показалось сначала. Машина времени попала на площадь перед кафедральным собором города Палоса не вдень отплытия Колумба, а на несколько месяцев раньше, когда король Фердинанд и королева Изабелла только-только решились наконец дать свое согласие на экспедицию Колумба за океан. Об этом и объявлялось горожанам Палоса, чему два путешественника во времени стали свидетелями.
- Вот это да!.- в сердцах молвил Николай Леонидович. - Промахнулись мы с тобой прилично!
- Это я и сам уже понял, шеф, - отозвался ассистент Василий, как обычно, все схватывающий налету. - Возможно, оттого, что блок…
Следующие его слова заглушил очень громкий звук трубы, и, когда она смолкла, Николай Леонидович услышал только окончание фразы:
- …назад мы в любом случае вернемся без проблем. Двигаться вдоль времени, сами знаете, куда проще, чем против него, а вдобавок предусмотрены две автоматические страховочные системы…
Николай Леонидович задумчиво смотрел вниз, на высокую фигуру Колумба, на нотариуса, явно готовившегося продолжать чтение. Промах промахом, а момент все равно был историческим: всего в нескольких метрах от машины времени находился человек, ради которого они и прибыли в прошлое, и этого человека можно было разглядывать и запечатлевать на видео сколько угодно.