Азимов делит историю американской фантастики на три периода. Первый период - приключенческая фантастика: 1926–1938 годы. Второй период - научно-техническая фантастика: 1938–1950 годы. Наконец, третий период - социальная фантастика: с 1950 года по наши дни. Такая периодизация лишний раз подтверждает главенствующую роль в его творчестве социологического момента. Знакомясь с его произведениями, нетрудно убедиться, что он полностью согласен со словами своего знаменитого соотечественника Рэя Бредбери: "Лучшую фантастику пишут те из нас, кто при столкновении с отвратительными явлениями в нашем обществе тут же воспламеняется негодованием и ненавистью".
Когда Азимов познакомился с переводами советских фантастов, их социальный оптимизм настолько его поразил, что он немедленно сделал два неправильных предположения: либо эти произведения специально написаны для американского читателя в целях пропаганды, либо советские фантасты - наивные простаки, не понимающие опасностей развития современной науки. Он писал: "Мы считаем, что поразительные достижения современной науки могут привести к уничтожению человека. А вот советская фантастика… полагает, будто прогресс науки рано или поздно приведет человечество к огромному расцвету. Мы думали так лет пятьдесят назад. Я тоже раньше был таким же оптимистом…"
О нелепости первого предположения говорить не приходится. Очевидна ошибка Азимова и во втором предположении. Советская фантастика никогда не полагала, будто прогресс науки сам собой приведет человечество к процветанию. Советская фантастика всегда утверждала, что все дело в том, в чьих руках наука находится.
И, кстати, Азимов не уверен, что не ошибается. "Меня не покидает сложное ощущение, - признается он, - что, живи я в Советском Союзе, я бы тоже писал такие произведения. Это ощущение неотступно преследует меня всякий раз, когда я читаю советское фантастическое произведение…" Эта тоска по оптимизму, которую испытывает человек и писатель Азимов, определяется его идейными принципами. Он достаточно хорошо изложил их в своем послании к японским читателям:
История достигла точки, когда человечеству больше не разрешается враждовать. Люди на Земле должны дружить. Я всегда старался подчеркнуть это в своих произведениях. Любовь читателя к моим произведениям я считаю признаком того, что он согласен с таким утверждением. Не думаю, что можно заставить всех людей любить друг друга, но я желал бы уничтожить ненависть между людьми. И я совершенно серьезно полагаю, что научная фантастика есть одно из звеньев, которые помогают соединить человечество. Проблемы, которые мы поднимаем в фантастике, становятся насущными проблемами всего человечества. Во время Международного Геофизического Года люди, которые до того понятия не имели друг о друге, сотрудничали на антарктических базах. В результате мы, американцы, поняли, что русские вовсе не внушают ужаса, тогда как русские тоже поняли, что мы не являемся расой варваров. Не устаю надеяться, что в великом деле покорения Луны это сотрудничество будет продолжаться. А если даже оно не будет иметь места при завоевании Луны, то хоть ко времени исследования Марса человечество наберется здравого смысла, достаточного, чтобы осознать, что это дело всего человечества.
Писатели-фантасты предсказывают этот день, они и пишут для того, чтобы этот день наступил скорее. Писатель-фантаст, читатель фантастики, сама фантастика служат человечеству.
* * *
Рассказы, публикуемые в настоящем сборнике, разумеется, не исчерпывают всех направлений художественного творчества Азимова. Их условно можно разделить на несколько тематических разделов: "космические" рассказы, рассказы о роботах, проблемы воспитания и обучения, рассказы о времени.
Что касается "космического" раздела, то он представлен достаточно полно и разнообразно. Действительно, есть сюжетная повесть о тружениках космоса ("Путь марсиан"); показан мир глазами инопланетного разума ("Приход ночи"); есть тема пришельцев, ставшая у хороших фантастов сатирической ("Место, где много воды"); есть, наконец, "космический детектив" ("Поющий колокольчик").
Второй раздел сборника - рассказы о роботах. Читателю известен цикл "Я, робот", последовательно излагающий квазиисторию роботехники грядущего. Но Азимов не ограничился этим циклом. Рассказы "Выход из положения" и "Робот ЭЛ-76 попадает не туда" разрабатывают ту же тему. Последний из них сам Азимов включил в сборник "Мой лучший научно-фантастический рассказ".
Третий раздел сборника - социальная проблематика воспитания и обучения - представлен превосходной повестью "Профессия" и рассказом "Мечты - личное дело каждого". Утрируя и доводя до логического предела отдельные тенденции в современном буржуазном обществе, Азимов создает модели будущего, позволяющие вскрыть опасные стороны этих тенденций, в частности разоблачить растлевающее воздействие так называемой "массовой культуры".
Любопытны также рассказ "Мертвое прошлое", совершенно неожиданно трактующий излюбленную фантастами тему передвижения во времени, и памфлет "Выборы", отличающийся очень точной социальной нацеленностью.
Следует еще раз подчеркнуть, что упомянутые тематические направления ни в малейшей мере не исчерпывают творчество Азимова - даже как основные. Тем не менее состав настоящего сборника следует признать довольно удачным. Он представляет нашему читателю Азимова-фантаста с достаточной (на первый случай) полнотой.
А. Стругацкий,
Б. Стругацкий
ПУТЬ МАРСИАН
1
Стоя в дверях короткого коридора, соединявшего обе каюты космолета, Марио Эстебан Риос с раздражением наблюдал, как Тед Лонг старательно настраивает видеофон. На волосок по часовой стрелке, на волосок против, но изображение оставалось паршивым.
Риос знал, что лучше не будет. Они были слишком далеко от Земли и в невыгодном положении - за Солнцем. Но откуда же Лонгу знать это? Риос еще немного постоял в дверях - боком и нагнув голову, чтобы не упереться в притолоку. Затем вырвался в камбуз, словно пробка из бутылочного горлышка.
- Что это вас так заинтересовало? - спросил он.
- Хочу поймать Хильдера, - ответил Лонг.
Присев на уголок полки-стола, Риос снял с верхней полки коническую жестянку с молоком и надавил на верхушку. Жестянка открылась, издав негромкий хлопок. Слегка взбалтывая молоко, он ждал, пока оно согреется.
- Зачем? - он запрокинул жестянку и с шумом отхлебнул.
- Хотел послушать.
- Лишняя трата энергии.
Лонг взглянул на него и нахмурился.
- Считается, что личными видеофонами можно пользоваться без ограничения.
- В разумных пределах, - возразил Риос.
Они обменялись вызывающими взглядами. Сильная, сухощавая фигура Риоса, его лицо с впалыми щеками сразу же наводили на мысль, что он один из марсианских мусорщиков - космонавтов, которые терпеливо прочесывали пространство между Землей и Марсом. Его голубые глаза резко выделялись на смуглом, прорезанном глубокими складками лице, а оно в свою очередь казалось темным пятном на фоне белого синтетического меха, которым был подбит поднятый капюшон его куртки из искусственной кожи.
Лонг выглядел бледнее и слабее. Он был чем-то похож на наземника, хотя, конечно, ни один марсианин второго поколения не мог быть настоящим наземником, таким, как обитатели Земли. Его капюшон был откинут, открывая темно-каштановые волосы.
- Что вы считаете разумными пределами? - сердито спросил Лонг.
Тонкие губы Риоса стали еще тоньше.
- Этот рейс вряд ли окупит даже наши расходы, и, если дальше все пойдет так же, любая трата энергии неразумна.
- Если мы теряем деньги, - сказал Лонг, - то не лучше ли вам вернуться на место? Ваша вахта.
Риос что-то проворчал, потер заросший подбородок, потом встал и, неслышно ступая в тяжелых мягких сапогах, нехотя направился к двери. Он остановился, чтобы взглянуть на термостат, и в ярости обернулся.
- То-то мне казалось, что здесь жарко. Где, по-вашему, вы находитесь?
- Четыре с половиной градуса - не слишком много!
- Для вас - может быть. Только мы сейчас в космосе, а не в утепленной рудничной конторе.
Риос рывком перевел стрелку термостата вниз до отказа.
- Солнце достаточно греет.
- Но камбуз не на солнечной стороне.
- Прогреется!
Риос шагнул за дверь. Лонг поглядел ему вслед, потом снова повернулся к видеофону. Трогать термостат он не стал. Изображение оставалось неустойчивым, но что-то рассмотреть было можно. Лонг откинул вделанное в стену сиденье. Подавшись вперед, он терпеливо ждал, пока диктор объявлял программу и занавес медленно расплывался. Но вот прожекторы выхватили из темноты знакомое бородатое лицо, оно росло и наконец заполнило весь экран.
- Друзья мои! Сограждане Земли…