Она невольно восхитилась. Надо будет узнать, кто конструировал одежду: похоже, появился новый солидный конкурент. Её привело в восторг то, что стиль псевдоодежды обоих роботов один, но в то же время индивидуален для каждого. Их нельзя было спутать.
Мандамус уловил её быстрый взгляд и точно истолковал впечатление:
- Экзодизайн моих роботов создал один молодой человек из Института, но не создал ещё себе имени. А они хороши, как по-вашему?
- Бесспорно, - ответила Глэдия и огорченно подумала: "А он умен".
Глэдия не рассчитывала, что за завтраком придётся вести деловую беседу. Говорить за едой о чём-то, кроме пустяков, считалось полной невоспитанностью. Она предполагала, что Мандамус не силен в легкой беседе. Говорили, конечно, о погоде, о недавних дождях, которые, к счастью, кончились, об ожидавшемся сухом сезоне.
Было почти обязательно восхищаться домом хозяйки, и Глэдия приняла похвалы с подобающей скромностью.
Она ничем не облегчала положение гостя и предоставляла ему самому подыскивать тему для беседы.
Наконец взгляд Мандамуса упал на Дэниела, неподвижно стоявшего в нише, и гость сумел преодолеть аврорианское безразличие и заметил его:
- А это, наверное, знаменитый Р. Дэниел Оливо? Его ни с кем не спутаешь. Замечательный образец.
- Да, замечательный.
- Он теперь ваш, кажется, по завещанию Фастольфа?
- Да, по завещанию доктора Фастольфа, - сказала Глэдия, подчеркнув слово "доктор".
- Меня поражает, что работа Института над человекоподобными роботами провалилась, хотя сначала шла. Вы никогда не задумывались, почему?
- Я слышала об этом, - осторожно ответила Глэдия. Неужели он пришёл сюда из-за этого? - Но я не уверена, что мне стоило бы тратить время на подобные размышления.
- Социологи всё ещё пытаются разобраться, что к чему. Мы в Институте впали в отчаяние: похоже, что это естественный процесс. Но кое-кто из нас думает, что Фа… что доктор Фастольф каким-то образом причастен к нему.
Глэдия подумала, что второй раз он не сделал бы ошибки, и зло прищурилась.
- Только дурак может так подумать, - резко сказала она. - Если и вы так думаете, я не смягчу для вас этого выражения.
- Я не из тех, кто так думает, в основном потому, что не вижу, каким образом доктор Фастольф мог бы привести это дело к фиаско.
- А почему кто-то что-то должен был сделать? Важно, что народ не хочет таких роботов. Робот, выглядящий, как мужчина, конкурирует с мужчиной, причём конкурирует весьма успешно, а это не нравится. Аврориане не хотят конкуренции.
- Сексуальной конкуренции? - спокойно спросил Мандамус.
На миг Глэдия встретилась с ним взглядом. Неужели он знает о её давней любви к роботу Джандеру?
Впрочем, что такого, если и знает?!
Лицо его, казалось, не выражало ничего такого, что скрывалось бы за его словами. Наконец она сказала:
- Конкуренции во всех отношениях. Если доктор Фастольф и создал такое впечатление, то лишь для тех, кто конструировал своих роботов по человеческому образцу, но и только.
- Я вижу, вы думали об этом, - сказал Мандамус. - Социологи считают, что страх перед конкуренцией послужил просто оправданием. Однако этого страха недостаточно, а других причин для отвращения, похоже, нет.
- Социология не точная наука, - сказала Глэдия.
- Не совсем так.
Глэдия пожала плечами. Помолчав, Мандамус продолжал:
- Во всяком случае, это здорово задерживает организацию колонизационных экспедиций. Без человекоподобных роботов, мостящих дорогу…
Завтрак ещё не кончился, но Глэдии было ясно, что Мандамус не может больше избегать нетривиальной беседы.
- Мы должны полететь сами, - сказала она. На этот раз Мандамус пожал плечами:
- Это слишком трудно. К тому же эти маложивущие варвары с Земли с разрешения вашего доктора Фастольфа ринулись на все планеты, словно рой пчел.
- Осталось ещё немало планет, миллионы. А если земляне могут это сделать…
- Они-то, конечно, могут, - с неожиданным пылом сказал Мандамус. - Это стоит жизней - но что им жизнь? Какие-то десятилетия, и только, - а землян миллиарды. Если в процессе колонизации погибнет миллион - кто это заметит, для кого это важно?
- Я уверена, что для них важно.
- Вздор! Наша жизнь долгая, следовательно, более ценная, и мы, естественно, больше дорожим ею.
- Поэтому мы и сидим здесь и ничего не делаем, а только злимся на земных поселенцев за то, что они рискуют жизнями и в конце концов, похоже, станут частью Галактики.
Глэдия не была на стороне переселенцев, но ей хотелось противоречить Мандамусу, и она не могла удержаться, хотя чувствовала, что её слова могут быть расценены как убеждения. К тому же в последние годы она слышала подобные речи от Фастольфа.
По сигналу Глэдии быстро убрали со стола. Завтрак мог бы продолжаться, но разговор и настроение стали совершенно неподходящими для цивилизованного принятия пищи.
Они вернулись в гостиную. Роботы Мандамуса так же, как Дэниел и Жискар, последовали за хозяевами и заняли свои ниши. Мандамус не обращал никакого внимания на Жискара. "Да и с чего бы?" - подумала Глэдия. Жискар был старомодным, примитивным и совершенно не выдерживал сравнения с прекрасными образцами Мандамуса.
Она села и скрестила ноги, прекрасно зная, что они сохранили девичью стройность.
- Могу ли я узнать причину вашего желания видеть меня, доктор Мандамус? - спросила она.
Она не хотела откладывать дело в долгий ящик.
- У меня дурная привычка после еды жевать лекарственную резинку для улучшения пищеварения. Вы не возражаете?
- Я думаю, это будет отвлекать, - ответила Глэдия.
А про себя подумала: "Пусть терпит неудобство. Кроме того, в его возрасте нет нужды улучшать пищеварение".
Мандамус сунул пакетик обратно в нагрудный карман, не выказав разочарования.
- Я спросила, доктор Мандамус, о причине вашего желания видеть меня.
- У меня их две, леди Глэдия. Одна личная, другая - государственная. Вы позволите начать с личной?
- Откровенно говоря, доктор Мандамус, я не могу себе представить, какие личные дела могут быть между нами. Вы работаете в Роботехническом институте, не так ли?
- Да.
- И близки с Амадейро, как я слышала?
- Я имею честь работать с доктором Амадейро, - ответил он.
"Он платит мне той же монетой, - подумала Глэдия. - Но я не приму её".
- Я встретилась с Амадейро случайно два столетия назад, и эта встреча была крайне неприятной. С тех пор я не имела с ним никакого контакта. Я не стала бы встречаться и с вами, его коллегой, но меня убедили, что наша встреча может оказаться важной. Не перейти ли нам теперь к государственному делу?
Мандамус опустил глаза; на его щеках вспыхнул слабый румянец, может быть, от смущения.
- Тогда позвольте мне представиться заново: я Левулар Мандамус, ваш потомок в пятом поколении. Я прапрапра-правнук Сантирикса и Глэдии Гремионис. Значит, вы моя прапрапрапрабабушка.
Глэдия быстро заморгала, стараясь не показать, что её словно громом поразило.
Ну что ж, у неё были потомки, и почему бы этому человеку не быть одним из них?
- Вы в этом уверены?
- Полностью. Я провёл генеалогическое расследование. В ближайшие годы я намерен иметь детей, так что у меня всё равно потребуют такого рода данные. Если вас интересует, схема между нами - М-Ж-Ж-М.
- То есть вы сын сына дочери дочери моего сына?
- Да.
О дальнейших подробностях Глэдия не спрашивала.
У неё были сын и дочь. Она была хорошей матерью, но дети повзрослели и стали вести независимую жизнь. Что касается потомков сына и дочери, то она, как принято у космонитов, никогда о них не спрашивала. Даже встречая кого-нибудь из них, она как истинная космонитка была к ним безразлична. Поразмыслив, она успокоилась.
- Прекрасно. Вы мой потомок в пятом поколении. Если это и есть то личное дело, о котором вы желали говорить, то оно не имеет никакой важности.
- Согласен. Мне хотелось бы поговорить не о генеалогии, а о том, что лежит в её основании. Видите ли, доктор Амадейро, как я подозреваю, знает о наших родственных связях.
- Да? И каким же образом?
- Я думаю, он справляется о происхождении всех тех, кто поступает на работу в Институт.
- А зачем?
- Чтобы точно знать о том, что он отыскал в моём случае. Он человек недоверчивый.
- Не понимаю. Если вы мой потомок, почему его это касается больше, чем меня?
Мандамус задумчиво потёр подбородок.
- Его неприязнь к вам ничуть не меньше, чем ваша к нему, мадам Глэдия. Если вы готовы были отказать мне во встрече из-за него, то он тоже готов отказать мне в повышении из-за вас. Было бы немногим хуже, если бы я оказался потомком Фастольфа.
Глэдия напряженно выпрямилась; ноздри её раздулись.
- Так чего же вы ожидаете от меня? - резко спросила она. - Я не могу заявить, что вы не мой потомок. Не объявить ли мне по гипервидению, что вы мне безразличны и я отрекаюсь от вас? Удовлетворит ли это вашего Амадейро? Если да, то должна предупредить вас, что я этого не сделаю. Для этого человека я не сделаю ничего. Если он уволит вас и испортит вам карьеру из-за вашего происхождения, это заставит вас впредь сотрудничать с более здравомыслящей и менее злобной особой.
- Он не уволит меня, мадам Глэдия. Я слишком ценен для него, простите за нескромность. Но я надеюсь когда-нибудь сменить его на посту главы Института, а этого, я уверен, он не допустит, пока подозревает, что я происхожу из худшего рода, чем ваш.
- Он считает, что бедняга Сантирикс хуже меня?