Мы взбираемся на гребень невысокого холма и останавливаемся на краю лесной прогалины. Много зим назад ветер повалил здесь старую березу; падая, она сломала еще несколько деревьев. Толстый ствол уже почти сгнил, но под выворотнем, точно под навесом, вырос настоящий ковер весенних цветов. Белые, желтые, пурпурные, голубые - нарциссы, фритиллярии, крокусы, гиацинты. Ноздри щекочет сильный, резкий запах упругих стрелок молодой черемши. Яркие, сочные цветы в углублении под пнем напоминают дары в святилище. Сколько раз я проходила по тропе всего в нескольких шагах от этого потайного местечка, не зная, не подозревая, что совсем рядом меня ждет чудо? Шодмер приберегла его для меня, словно я - не она - была здесь гостьей.
- Очаровательно! - выдавливаю я и сама слышу, как фальшиво, неубедительно звучит мой голос. Я выбрала не то слово. Стараясь сгладить неприятное впечатление, я спешу перейти в наступление.
- Это Ардран привела тебя сюда?
- Нет, - сдержанно отвечает Шодмер. - Я первая ей показала. - Она делает паузу, словно затем, чтобы дать мне как следует подумать, кто здесь чужой, посторонний, потом осторожно спрашивает: - У тебя ведь нет детей, правда?
- Нет, - отвечаю я.
- А вот у Ардран есть. Она часто мне о них рассказывала. Их зовут Анлил и Антаббан, Тайба и Трайварра. Я бы очень хотела с ними познакомиться и поиграть. Вот было бы здорово, если бы им разрешили приехать сюда!
Некоторое время мы молча смотрим на цветы. Я жду следующего вопроса. Мне уже ясно, каким он будет.
- Почему они забрали Ардран? У тебя нет детей, ты в них не разбираешься… Так почему ты, а не она?
Моя профессия, мои знания помогают быстро найти ответ.
- Все дело в твоем возрасте. Даже не в возрасте, а в… уровне твоего развития. В ближайшие несколько месяцев должны проявиться новые воспоминания, знания, опыт. Ты изменишься, и мы подумали: будет лучше, если в это время рядом с тобой окажется квалифицированный ксенопсихолог, а не… нянька. Все это записано в программе твоего развития и обучения. Я сама участвовала в ее составлении - должно быть, поэтому мне доверили работать с тобой. Я была самым подходящим кандидатом еще и потому, что в каком‑то смысле мы с тобой знакомы дольше, чем ты думаешь.
- Как так?
- Тебе никогда не приходило в голову, что между прибытием аднота и твоим рождением прошло несколько лет?
Шодмер глядит на меня, и я вижу - она начинает что‑то понимать.
- Значит, я была не первой?
Откуда‑то издалека доносится гудение реактивного самолета. Должно быть, это летит делегация Венджета. Хоть сейчас я могу положить конец нашей прогулке: для этого мне достаточно сослаться на испорченную одежду, на испачканные руки, на необходимость организовать для новоприбывших информационную конференцию - но я понимаю, что этого делать нельзя. Ведь Шодмер только что доверила мне свой самый большой секрет, и я обязана ответить откровенностью на откровенность.
- Да, ты не первая.
Ее пальцы больше не сжимают мою руку.
- И… сколько их было?
- Ты вторая, если, конечно, не считать нескольких зародышей, развитие которых самопроизвольно прекратилось в течение первых двенадцати недель. Честно говоря, мы ожидали, что неудач будет больше. Методика, которая стала известна нам благодаря Монологу, была для нас совершенно новой и не совсем понятной.
- А кто был первым?
- Девочка, очень похожая на тебя. Как сестра‑близнец. Она родилась живой и сразу начала дышать самостоятельно, но, к сожалению, ее мозг так и не включился. По какой‑то причине наномеры - носители памяти - не сумели подсоединиться к нервным окончаниям коры головного мозга. Периферическая нервная система работала прекрасно, основные рефлексы и моторика были в норме, но высшие когнитивные функции отсутствовали. Она так и не пришла в сознание. Врачи называют подобное состояние "необратимой комой".
- Понятно. - Голос Шодмер кажется мне очень, очень усталым и старым, и я невольно вздрагиваю. - Как ее звали?
- Шодаман.
Наклонив голову, Шодмер задумывается. Потом она говорит:
- Значит, у меня тоже была сестра, сестра‑близнец. И я такая же, как вы. Я не сирота, не одиночка, не "не‑пара", как вы их называете!..
Самолет проходит к северу от нас. Он совсем близко, я даже вижу его сквозь переплетение березовых ветвей. Самолет сбрасывает скорость и, развернув вертикально турбины, ныряет вниз. Посадочная, площадка находится за монастырем, и крутые щипцовые крыши Убежища вскоре скрывают мощную машину. До меня продолжает доноситься только натужный рев двигателей.
Шодмер слегка приподнимает голову.
- Это, наверное, посланцы Венджета, - говорит она. - Пора возвращаться.
Вот две легенды.
По одной из них, вначале был океан - бескрайний водный мир под названием Детример. Многие штормы бушевали на его безбрежных просторах, и по поверхности перекатывались огромные валы в клочьях белой пены. Прозрачным как стекло был этот океан; он даже не был голубым, как сейчас, ибо тогда вместо неба было просто ничто, а ничто не имеет цвета. Вода в океане была пресной и чистой словно дистиллированная; в ней не ощущалось даже привкуса соли. В прозрачных глубинах не резвились и не плавали живые существа, и даже птицы не проносились с криком над волнами, потому что неба еще не существовало.
Кроме океана был только корабль под названием "Дан‑ху". Никто не знает, сколько времени плыл он по Детримеру; известно только, что двигался он в определенном направлении, упрямо стремясь к какой‑то неведомой цели. Два ряда длинных весел толкали корабль вперед. И за каждой парой весел сидела пара живых существ, какие только есть на свете. Бактерии, насекомые, растения, рыбы, птицы, животные и люди - все они были равны, все были близнецами, все были богами, но и они не знали, куда идет Дан‑ху.
Но вот странность: за кормой корабля океан начинал вздыматься и скручиваться, как бы сворачиваясь в трубочку. Огромные волны скатывались с крутизны вниз, обнажая голое скалистое дно. Так родилась суша. Все быстрее сбегали со скал потоки воды, настигая корабль и швыряя его из стороны в сторону, будто щепку, потому что, как ни огромен был Дан‑ху, ничто не может выглядеть большим по сравнению с океаном. На протяжении ста дней и ста ночей гребцы боролись со штормом, но на сто первый день огромная волна, которая была больше, чем все предыдущие, подхватила корабль. Она тащила его сто и одну милю, а потом швырнула прямо на скалы. От страшного удара Дан‑ху раскололся, как яичная скорлупа, и все живое, что было в нем, высыпалось на камни.
Вскоре состоялся совет, на котором председательствовали секвойи, уже тогда слывшие самыми мудрыми из всех живых существ. В небе все еще не было ни туч, ни облаков, ибо свет не успел собраться в золотой шар солнца, и страшный жар погубил много живых существ. От рассеянного, всепроникающего света погибло три четверти народа Рыб; выжили лишь те, кто укрылся в озерах и лужах, оставшихся после отступления Детримера. Конечно, они могли уйти в океан, но они остались, потому что Совет Секвой хотел знать мнение каждого.
В конце концов было решено, что живые существа должны расселиться по всему круглому миру. Бактериям и Микробам достаточно было только подпрыгнуть повыше, и ветер подхватил их и разнес по свету. Рыбы могли двигаться по рекам и озерам, но всем остальным пришлось остаться - даже Насекомым, потому что тогда они еще не похитили у Птиц тайну полета. Это случилось много позднее, и с тех пор Птицы охотятся на Насекомых, стараясь вернуть украденное.
Но тогда именно Птицы пришли на выручку остальным. Они собирали обломки Дан‑ху и брали их в лапы и клювы. Растения, Животные или Насекомые садились на эти импровизированные насесты, и Птицы взмывали в прозрачный чистый воздух так высоко, что мир внизу начинал казаться просто большим голубым шаром. В конце концов Птицы разнесли Жизнь по всему свету, и именно так мир стал таким, каким мы его знаем.
Народ Людей первоначально состоял всего из шести пар близнецов, мужчин и женщин. Старшая из женщин стала матерью раньше других, но - о, ужас! - ее дети оказались разнополыми. Так появились на свет божественные близнецы Кантаюма и Аштияман: мальчик и девочка. Это было настолько противоестественно, что в конце концов они не удержались на Земле и оказались в космосе, превратившись в Солнце и Луну, в мужское и женское божества. Но хотя они очень разные, все же они близнецы, и поэтому мы иногда видим на небе Солнце и Луну одновременно. Что касается солнечных и лунных затмений, то это просто продолжение борьбы, которую Кантаюма и Аштияман начали еще в утробе матери.
Такова одна версия сотворения мира, но есть и другая.
Одиннадцать с половиной тысяч лет назад некое устройство, известное как корабль‑яйцо, появилось в нашей солнечной системе. Оно находилось в пути восемьсот веков и прибыло с Лолела, преодолев расстояние в сто двенадцать световых лет. Наш мир к тому моменту уже не был безжизненным; за пятнадцать тысяч лет до этого его "засеяли" корабли с Дрейла - одной из десяти колоний, основанных во время первой Сейаманской экспансии. Сам Сейаман давно превратился в цивилизацию Второго типа; во всяком случае, он уже несколько столетий не отправлял адноты к колонизированным мирам.