Марк нагнулся над девушкой. Под ночной рубашкой у нее ничего не было, и шелк подчеркивал ровные и плавные очертания ее тела. Волосы лежали в беспорядке, черные густые пряди блестели на фоне ее бледного лица. Глаза были закрыты, и ресницы выглядели как черные бабочки на лице. Красота ее была столь совершенной, что казалась невозможной.
Он поднял руку и шлепнул ее по щеке.
- Сандра!
Она пошевелилась, слегка хныкая от боли. Он шлепнул ее еще раз, оставляя красные отметины от удара на ее белой щеке.
- Сандра! Проснись!
- Марк! - Она посмотрела на него с испугом, одной рукой касаясь своей щеки. - Что случилось?
- Вставай, - сказал он хрипло. - И одевайся.
- Но…
- Делай, как я сказал.
Нетерпеливо он поднял ее и толкнул к двери. Оставшись один, он осмотрел комнату, чувствуя отвращение и жалость от того, что эта комната говорила.
Сандра была ведьмой.
Может быть, не из самых опытных и умелых практиков избранного ремесла, но она стремилась совершенствовать свое мастерство и, спрятавшись ото всех, выполняла предписанные обряды и ритуалы. В этой комнате она унижала себя, дышала воздухом, насыщенным наркотиками, до тех пор, пока эмоциональная истерия в сочетании с ядовитой атмосферой не приводили ее в полубессознательное состояние, в котором она видела сны и мучилась кошмарами.
Но для нее эти сны и кошмары казались реальным опытом. Она испытывала чувство власти, осознания сущности вещей, неизвестной в обычной жизни.
Она обманывала себя. Была ребенком, пытающимся строить из того, из чего, как ее убедили, можно строить, но не знала элементарных вещей о том, что строила.
Она искала тропу, ведущую к могуществу, и не смела признать, что тропа, выбранная ею, может и не вести к цели. Но вера таила в себе и опасность.
При отсутствии конкретных результатов она будет вынуждена жить в мире иллюзий, отрицающих реальность.
И тогда шизофрения неизбежна.
Марк обошел комнату. Он подобрал несколько увядших веточек, какую-то траву и бросил все это в угол. Затем взял бутылку, наполовину наполненную жидкостью, похожей на чернила, и отложил ее в сторону, увидев инкрустированный кинжал с медной рукояткой и тонким, как у бритвы, лезвием. Он долго смотрел на него, прежде чем сунуть в карман.
Он задул оплывшие свечи и ногами растер каблограммы на полу. Он загасил тлеющие курения и широко открыл дверь, впуская утренний воздух.
Сандра ждала его в спальне.
Она оделась, причесала волосы и даже слегка накрасила губы, которые, как теперь стало казаться, только недавно попробовали крови. Она сидела на краю постели, с сигаретой между пальцев, глазами уставившись в пол. Он взял рукой ее за подбородок и поднял голову.
- Почему, Сандра?
- Я пыталась помочь тебе, - сказала она почти шепотом. - Я призывала силы, чтобы защитить тебя от…
- Лафаржа?
Она кивнула.
- Спасибо за помощь. - Он был почти нежен. - Но я не об этом. Почему все это?
Она не отвечала, но он догадывался. Одинокая, без семьи и защиты, желающая чувствовать себя нужной, в погоне за ложной исключительностью. Быть ведьмой - волнующее приключение. Романтично и увлекательно, и дает чувство превосходства над друзьями. Отсюда комфортное ощущение тайного знания, разговоров на жаргоне, понятном только посвященным.
И внешне такая безобидная вещь. Кто сегодня воспринимает колдовство всерьез? Каждый знает, что оно совсем безвредно.
Безвредно?
Холод пронизал его до мозга костей, и он ощутил леденящий ужас при виде пятна, медленно выплывающего в поле зрения.
Он сморгнул, и пятно так же медленно поползло назад. Он взял Сандру за руки и впился глазами в ее глаза.
- Ты давно знаешь Лафаржа, не так ли?
- Да, Марк, очень давно.
- Ты говорила с ним. Рассказывала ему о нас. Рассказала ему все обо мне?
Она кивнула.
- Зачем ты дала ему мою фотографию?
Взгляд ее переместился на пустую рамку, лежащую на ночном столике. В глазах ее была вина, когда она вновь посмотрела на него. Он сильно сжал ее руки.
- Разве ты не знала, какую давала ему власть?
- Он сам взял ее, Марк. Он потребовал ее, и я не могла отказать. Он…
- Он угрожал тебе… чем?
Картина прояснялась. Исповедуйте веру в могущество заклинаний, и угроза их свершения будет устрашать. Сандра верила в колдовство и потому стала беззащитной против тех, кого она считала более искусными в мистике. Но здесь может быть что-то еще. Он продолжал выпытывать, задавал осторожные вопросы и используя весь свой опыт, в чем тут дело. Лафарж, вероятно, однажды представил ей доказательство своей силы. Но то, что он узнал, потрясло его.
- Он кое-что сделал для меня. - Как и другие, Сандра нашла облегчение в признании. - Он…
Она высвободилась из его рук, встала и подошла к небольшому шкафчику. Затем вернулась, держа что-то в руках.
- Он сделал это.
Сандра передала Марку связку тонких прутиков, скрепленных на концах человеческими волосами и запечатанных черным воском. Прутиками обертывались различные предметы: галстук, запачканный кровью носовой платок, волосы и обрезки ногтей в прозрачных пакетиках, нити костюмной ткани. Он держал эту связку в руках и смотрел на нее. Марк знал, что это такое. Он, учась в колледже, написал трактат о таких вещах - психологическое исследование отдельных аспектов различных суеверий.
Это был любовный амулет.
Марк тщательно изучил содержимое связки. Галстук он узнал, на платке были его монограмма и кровь. Он вспомнил даже, как порезал палец и обмотал его платком. Сандра тогда пообещала его постирать. Волосы? Наверняка его. Нитки из одного его костюма. Ногти? Сандра однажды делала ему маникюр.
Но здесь была только половина галстука. Он был порван по центру.
- Лафарж сделал это для тебя? Почему?
- Я хотела тебя, - сказала она просто. - Ты, казалось, не был во мне заинтересован и…
- И ты обратилась к нему за помощью, - сказал он с горечью. - Ты действительно думаешь, что это было необходимо? Что это сработает?
- Ты любишь меня. Ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж, и сказал мне это после того, как был сделан амулет.
- Я бы просил тебя об этом в любом случае, - сказал он угрюмо. - Почему ты не согласилась?
- Потому что… - она прикусила губу, и на ее глазах появились слезы. - О, Марк, разве ты не понимаешь?
Держа амулет в руках, трудно было этого не понять. Сожги амулет, и чары, и любовь, которую, предполагается, он возбуждает, умрут вместе с ним. Но Сандра не уничтожила амулет, хотя она и получила желаемое или то, что она выдавала за желаемое. А не отказалась ли она выйти за него замуж из страха, что в действительности он не любит ее, что он увлекся ею только благодаря амулету? Может быть, для нее как для истинной женщины было достаточно возбуждать любовь? Был ли амулет, который, как она верила, притягивая его к ней, тем, что удерживало их на расстоянии?
Марк надеялся, что это так и есть.
Он сунул амулет в карман, поднялся и посмотрел на нее вниз.
- Надень пальто, - приказал он, - и отведи меня к Лафаржу.
- Но…
- Отведи меня к Лафаржу.
Это был долгий путь по узким улочкам и извилистым аллеям к небольшому домику с проседающей крышей и дверью, густо исписанной мистическими письменами.
За время их похода почти рассвело, и городские птицы приветствовали утро так же радостно, как и их деревенские собратья. Марк внимательно осмотрел дом. Дверь между двух окон. Еще три окна под низкой крышей - и все они плотно закрыты.
- Сандра, у тебя есть ключ?
- Нет. Постучать?
- И предупредить Лафаржа?
Марк подошел к одному из окон и попытался заглянуть в комнату. Тяжелые занавески сделали его попытку безнадежной. Он вынул из кармана кинжал и просунул его под раму. Дерево было старое, гнилое и уступило стали. Марк напрягся и поднял кинжал вверх.
Защелка отскочила.
Комната была маленькой, пахло плесенью и сыростью, по стенам на полках стояли книги. Марк закрыл окно, задернул занавески и, по пламени зажигалки, нашел дорогу к двери. Сандра, неровно дыша, была рядом с его плечом.
- Ты знаешь, где его рабочая комната?
- Наверху. - Она поймала его за руку. - Марк, ты понимаешь, что ты делаешь?
- Я делаю то, что должен.
Он не преувеличивал. Холод достиг остроты зубной боли, а ненавистное пятно напрягало нервы до предела.
Сандра была напугана. Он определил это по тому, как цепко она держала его за руку, когда они поднимались по лестнице. Ее дыхание было хриплым, и рука покрылась испариной. Возможно, ее страх был обоснован. Она верила в терминологию, которая ему казалась нелепой, но измени терминологию и…
Он открыл дверь и ступил в прошлое.
Большая комната во всю длину дома, декорированная символическими изображениями и рисунками, масками и идолами, знававшими, может быть, дым жертвенных костров в темных углах цивилизации. Пародия на алтарь в одном углу, черные свечи под изображением козла со спиленными рогами, чьи красные глаза мерцали словно горением внутреннего пламени. Пентаграммы и эзотерические символы метили голый деревянный пол. Лампы горели перед безымянными храмами.
В сравнении с этой комнатой студия Сандры казалась безвредным притворством, игрой. Это место было отвратительным. Противно пахло животными отбросами и дымом ядовитых трав. Воняло сожженными жертвами и тлеющим фимиамом. Того, что совершалось в этой комнате, не допустил бы ни один, даже самый терпимый, закон.