- Ну а что же в этом такого? Мне как-то по случаю рассказывали, что граф Толстой ходит босой. А одет и вовсе в крестьянскую рубаху-косоворотку и посконные штаны. Вот это действительно номер так номер!
- Ну, сей господин известный затейник, нам ли на него ровняться?
- Вы, вне всякого сомнения, правы. Хотя… не так давно я был на охоте в Гатчине.
Пристав совершенно неожиданно для самого себя замер.
- И с удивлением узнал, что сам государь-император иногда любит развлечься таким вот образом. Да и великие князья не брезгуют подобным делом - по настроению, конечно.
От таких рассказов замерли вообще все присутствующие. Дальнейший разговор как-то сам собой свернул на нейтральные темы и стал понемногу угасать. Да и вообще, собеседник его сиятельства как-то внезапно вспомнил об ожидающих его делах, и стал потихоньку собираться - успев между делом пообещать князю Агреневу, присмотреть за его сослуживцем. Чтобы, значит, злые люди не обижали - из тех, кто властью не обделен. Попрощался, вышел за калитку… и тут же подозвал к себе исстрадавшегося в ожидании неприятностей старосту. Злорадно улыбнувшись, Марыся на пять минут прилипла к небольшому оконцу в сенях-прихожей, пытаясь разобрать все то хорошее, что изливал на поникшую голову Прокофия Афанасьевича полицейский чин. К очень большому своему сожалению, так ничего и не услышала - но и увиденного оказалось вполне достаточно. Главный общинник всей своей фигурой излучал вселенскую тоску и печаль, и явно очень сожалел о проявленном усердии. И надо сказать, излучение это заметно усилилось, после того как становой пристав соизволил потрясти своим пудовым кулачком возле лица старосты. Вернувшись в теплую горницу, хозяйка как раз успела услышать окончание легкого выговора-внушения, что делал офицер-пограничник своему бывшему денщику.
- Работа у него такая, за порядком следить. Понял?
- Понял, Александр Яковлевич. Растерялся я малость, чего уж там, вот и получилось невежливо.
- Ну а раз понял, недельки через две навести его с каким-нибудь гостинчиком, прояви толику уважения. Обязательно извинись, да в общих чертах обрисуй, чем следующий год заниматься будешь. Все равно сам спросит, рано или поздно.
Проследив, как муж покосился на бутылку со сливовой наливкой, женщина догадалась, что именно получит в подарок становой.
- Александр Яковлевич, а вот то, что вы про царя-государя говорили - оно и в самом деле так?
Утвердительный ответ хозяин дома переварил с заметным трудом и даже некоторой оторопью - картина императора Александра третьего, с колуном в руках и разбросанными вокруг поленьями, в его голове не укладывалась никак. Совсем никак, ибо рушила всю привычную картину мироздания, в которой император правил и думал о благе своих подданных, военные служили, а крестьяне пахали землю. Марысе же было не до удивления - вначале домой вернулась дочка и ее тут же погнали мыть руки и испачканную в чем-то мордашку. Затем гость спустил со второго этажа весь свой невеликий багаж, и она вспомнила о необходимости собрать чего-нибудь в путь-дорогу. Так сказать на недолгую но вкусную память - и кусок свиного окорока в этом плане подошел как нельзя лучше. Увидев все эти сборы, к ним тут же подключилась Ульяна, подарив неродному, но уже вполне любимому дяде Саше свой альбом для рисования. На что он тут же поклялся, повесить свой портрет на стене кабинета, в отдельной рамочке. Женщина слегка увлажнившимися глазами проследила, как князь что-то шепнул на ушко ее дочери - отчего та просто расцвела, поцеловал ее в подставленную щечку и разрешающе кивнул мужу, уже примеряющемуся к чемодану командира. Хорошего настроения Ульянке хватило ненадолго - хлюпнула носом, виновато улыбнулась и убежала в свою комнату. Следом за ней подалась и Марыся, успокаивать и отвлекать.
- Ну что, Александр Яковлевич, присядем на дорожку?
Вернувшись, глава семейства мазнул взглядом по столу, не увидел недопитой им (непорядок!) наливки и слегка расстроился. Машинально погладил котейку, выгнувшего спину от ласки и обратил внимание на задумчивый взгляд командира, которым тот уставился на усатого полосатика.
- Ты знаешь, Савва, а кот-то у вас какой-то странный.
Хозяин моментально согласился, вспомнив, сколько обувки за последнюю неделю перепортила мурлыкающая под рукой мелочь.
- Молодой еще, дурной. Вы уж не серчайте на него, Александр Яковлевич - скотинка бессловесная, что она может понимать?
- Да нет, я не про это. Ты хоть знаешь, что он не любит, когда я при нем крещусь?
- Правда, штоль?
Вместо ответа князь Агренев подошел чуть поближе и размашисто наложил на себя крестное знамение. А его бывший денщик отчетливо почувствовал, как на какое-то мгновение у него под руками дернулся Васька.
- Это как же так, а?
- Ну-ка, определи его на вон ту лавку!
Мужчина в самом расцвете сил и возраста, растерялся как маленький ребенок. Но все же без дальнейших вопросов и промедления выполнил все, что было указано, усадив домашнего любимца подальше от себя. А его сиятельство огляделся по сторонам, немного нахмурился и снял со стены отцово наследство. Резко подошел, выставил крест перед собой… Савватей в полном остолбенении смотрел, как вздыбив шерсть и шипя словно три гадюки сразу, его кот задним ходом подался на выход из угла, в одно мгновение перемахнул немаленькую горницу и скрылся за печкой.
- По мне так зря ты его в доме держишь. Ну да ладно, то дело твое. Поехали?
Глава 2
Александр шел по слегка заснеженным улицам Санкт-Петербурга и старался ни о чем не думать, отдыхая после двухчасового общения с патриархом мировой науки. Встреча с солнцем русской химии господином Менделеевым, принесла ему не только много радостных эмоций, но и некоторую головную боль, а так же определенный сумбур в мыслях. Так как Дмитрий свет Иванович, после всех тех интересных сведений и не менее интересных заказов, что вывалил на него князь Агренев, вполне закономерно записал своего титулованного работодателя в особы "имеющие некоторое представление о химии". Итогом такого признания стало то, что великий ученый несколько расслабился и стал обильно уснащать свою речь профессиональным сленгом химиков. Соответственно и понимать его стало в разы и разы сложнее. Так как некоторые сокращения и термины, общепринятые в химической науке девятнадцатого века, звучали для Александра непонятной абракадаброй. Или вообще сущей ересью - с точки зрения правоверного (хоть и сильно недоучившегося) студента-химика, получавшего свои знания на стыке двадцатого и двадцать первого веков.
"А пару раз так и вообще ничего не понял! Зато запомнил. Ладно, зайду в букинистическую лавку и поищу какой-нибудь справочник. Или словарь, русско-химического языка".
Зато теперь он знал, что просить Менделеева рассказать о чем-либо поподробнее очень опасно - тот самый случай, когда надо бояться своих желаний. Иначе - кратковременный паралич мозга, пытающегося поддержать беседу на должном уровне, просто-таки обеспечен. Главным же итогом нынешнего утра стали три события, одно крупное и два сравнительно мелких. Первое, он своими руками потрогал опытную модель ацетиленовой горелки - перед тем, как ее стали готовить к отправке в Сестрорецк. И второе: вскоре в Варшавский окружной военный госпиталь повезут на клинические испытания сразу четыре килограммовых банки кислоты. Разумеется, не какой-нибудь там серной или борной (зачем бы она там была нужна), а совсем даже ацетилсалициловой. Но чтобы не мучить знакомого доктора медицины столь зубодробительным названием, Александр подписал банки проще - Аспирин. Месяца через полтора, кстати, по тому же адресу отправят еще одну кислоту, на сей раз аскорбиновую. Ну и самое главное - великий химик согласился возглавить институт имени себя. Точнее, пока всего лишь скромный исследовательский центр, именуемый еще более скромно - лабораторией Менделеева. Надо сказать, Дмитрий Иванович долго не соглашался, находил веские причины и постоянно ссылался на свою вечную занятость вопросами науки… Первый раз он засомневался, когда узнал что у него будет сразу два заместителя - по административной части и вопросам снабжения. Второй, когда ему сказали что учеников-помощников, вернее их денежное содержание возьмет на себя компания РОК. Третий, когда узнал, что в Кыштыме под производство пироколлодия и удобрений его рецептуры строят целый химический комплекс - и конечно же, он будет на нем самым желанным гостем. Было еще и четвертое и пятое и даже шестое, но окончательно его добил тот факт, что его попросили выбрать место, где будут (ежели он только даст свое согласие, разумеется) ставить-строить саму лабораторию и два дома-коттеджа для его жен.
Вспомнив весьма своеобразное семейное положение знаменитого на весь мир ученого, Александр улыбнулся. И почувствовал, что понемногу приходит в себя.
"Даже тут проявилась его оригинальность! Развестись с одной, жениться на другой, и продолжать как ни в чем не бывало общаться с первой. Зачастую завтракая с Анной Ивановной, обедая с Феозвой Никитичной, а ужиная опять же в обществе молодой супруги. К тому же, насколько я понял, они и на отдых в Крым ездят этаким своеобразным трио. И дети между собой дружат"