- Не будут - поджигалки поотрываю… Дай мне годик. Я сейчас дворянство, эту "опору престола", повоспитываю - через год отчуждение земель пройдет "по многочисленным просьбам нетрудящихся" влет. Да и пойми - нам промышленность строить надо. А что я с этого крестьянина с его шестью десятинами возьму? Гусар в продотряды посылать буду? Ты извини, Григорий Васильевич, за цинизм - но державе сейчас нужно, чтобы крестьянин разорялся, шел на завод или ехал на целину. А кулак концентрировал площади, обрабатывал их с помощью батраков, кормил страну и гнал зерно на экспорт. И когда я у помещиков землю отберу - она не на куски должна быть порезана, а присоединена к большому, хорошо организованному хозяйству.
- Ну и в чем разница? Помещик, кулак… Про классовую борьбу в школе рассказывали?
- Рассказывали. Только батрак батраку рознь. Я не Столыпин. У него расслоение деревни происходило, а индустриализации не было. Разорившийся крестьянин превращался в люмпена - в деревне или в городе, неважно. Вот и накопили "революционные массы". А у меня он будет иметь выбор - и за кусок хлеба батрачить не пойдет. И будут не батраки, а хорошо оплачиваемые сельскохозяйственные рабочие. Которые позже станут механизаторами и прочими… доярами.
- Значит, как в девяносто первом году? Из социализма - в дикий капитализм, из патриархальных общинных отношений - в буржуазные: каждый за себя? Не жалко мужика-то?
- И ты туда же… Мне Димон уже всю плешь проел: "Землю не делить, общины превратить в колхозы", - а он им трактора и сеялки поставлять будет… А кто этими колхозами рулить будет, кто заработки делить будет, какую-никакую бухгалтерию вести наконец? Они ж там друг друга в вилы возьмут на первом же колхозном собрании. Большевики вон и то с заводов "двадцатипятитысячников" в председатели призывали. Потому как одно дело мужику какому-нибудь Давыдову, из города с наганом приехавшему, подчиняться - или своему соседу Петьке, дед которого моему деду при царе Горохе аршин веревки задолжал…
- Ну, были же недавно "народники"… Можно как-то грамотную молодежь в деревню привлечь?
- С непредсказуемым результатом, ага… Знаешь, Григорий Васильевич, я что-то в наши девяностые годы в социалистические идеалы веру-то подрастерял. И в "моральный кодекс", и в "единую общность - советский народ". Я уж лучше на мужицкий инстинкт собственника поставлю…
…Я смотрел на этого молодого - молодого в квадрате - человека. Вот странно - при общении со всеми "нашими" мне вполне комфортно обращаться с ними по "здешним" именам. Наверное, это оттого, что я не знал их ранее и моя память не конфликтует с памятью реципиента. Олег же обращается к нам, как правило, "настоящими" именами - при отсутствии посторонних, разумеется. Интересно, в нем от Николая вообще ничего не осталось? Или просто настолько сильная натура, что для второго сознания места просто нет?
- Скажи, Ники… Вот ты сейчас собираешься "строить" дворян. КГБ - "в лучших традициях" - ты создал, преданными полками обзавелся - короче, собираешься развернуть террор. Ни красным, ни белым его не назовешь - скорее, опричнина. Какими ты видишь пределы этого террора? Под какой идеологией? На кого будешь опираться? Силовики - это орудие, это не опора. Вот всю семейку романовскую к ногтю взял - зачем? Претендентов на престол боишься?
Император насупился:
- Во-первых, не всю семейку: младших не тронул, воспитаем. Во-вторых, претендентов на трон у нас половина монарших столов Европы - только свистни. А считаю я, уважаемый Григорий Васильевич, что семейка "наша", Романовы оказались недостойны той ответственейшей роли, которую возложила на них История. Не справились с управлением-с… Если пароход утонул и пассажиры погибли - капитан по-любому должен сесть, какой бы распрекрасной души человеком он ни был! Вот я их и приговорил. Не тебе рассказывать, какую роль в крушении "той" монархии они сыграли. А потом, знаешь, честно скажу - если бы хоть кто-то из них в Златоустовском монастыре себя человеком показал - ну хоть обматерил меня, что ли, - освободил бы, честное слово… Теперь об опоре. Я сейчас хочу из дворян сделать то, чем они по жизни и должны быть, - служилое сословие. Вернуть, так сказать, к истокам… Активные сторонники "вольностей дворянских" и всякие Обломовы при этом поедут к тебе - дорогу строить и Сибирь заселять…
- И за что ты Обломова репрессируешь? Как турецкого шпиона?
- Угу. Или уругвайского. В стране должна быть дееспособная элита. Прекраснодушные Обломовы сдали империю и в семнадцатом, и в девяносто первом. И опираться мне сейчас в этом, кроме как на крестьян, не на кого. Разрушая общину, я делаю крестьянина мобильным. Активная часть поползет вверх по социальной лестнице - и обязаны этим будут только мне. Это и есть моя опора.
- Из крестьян, поднявшихся по социальной лестнице, получаются разночинцы. Которые начитаются известных книжек и станут тебе не опорой, а могильщиком. И начнешь ты их давить с помощью тех же дворян. А там и пролетариат появится. И пошло по кругу… И когда же придем к всеобщему счастью и благоденствию? Или хотя бы к стабильности?
Моя ирония, по-видимому, вывела собеседника из равновесия. Встав из-за стола, Николай-Олег подошел к окну и с минуту стоял спиной ко мне, разглядывая что-то в зимнем кремлевском дворе. Повернувшись и пристально глядя мне в глаза, негромко произнес:
- К всеобщему? Тогда же, когда и к коммунизму… Я ведь, Григорий Васильевич, у вас учусь. У большевиков. Террор должен быть целевым и соразмерным, направленным на конкретный сегмент общества и достаточным для нейтрализации деструктивного потенциала этого сегмента. Как вы - в двадцатые годы "красный террор" против дворянства и Церкви, в начале тридцатых - крестьянство, в конце тридцатых - интеллигенция и переродившаяся красная бюрократия… А стабильность… В России самыми стабильными были царствования Александра III и Леонида Брежнева. И оба раза после "стабильности" сразу наступала смерть империи. - Накопившееся раздражение заставило его повысить голос: - "Россия беременна революцией" - это когда было сказано? Она уже беременна! И это не лечится! Так что я лечить не буду - я кесарево сечение сделаю!
Николай присел к столу и залпом допил коньяк.
- Ладно, Григорий Васильевич, извини. Давай к делу. Я предлагаю тебе завтра стать председателем Государственного совета. И начать реформы. Обязанности председателя акционерного общества Транссиба ты сможешь выполнять и из Москвы.
Я помедлил и тоже взял фужер с коньяком. Собственно, раздумывать особо не о чем, только как сформулировать…
- Понимаешь, Ники… Госсовет должен проводить твою линию. Все окончательные решения за тобой. Поэтому в должности председателя там должен быть проводник твоей воли - хороший исполнитель без самодеятельности. Этакий интерфейс без искажений. Я думаю, ты такого легко найдешь. А я, если ты не возражаешь, продолжил бы заниматься Транссибом там, на месте.
Николай внимательно посмотрел мне в глаза и поднял свой фужер.
- Ну, хорошо. Я введу должность наместника по Сибири и Дальнему Востоку. Делай инфраструктуру и строй там "общество будущего". Тем более оттуда народ ссылать некуда, - улыбнулся Николай, пригубив коньяк. - Слушай, а давай Ленинград построим? На Лене где-нибудь?
- На Лене не получится. Там Новосибирск, то бишь Новониколаевск, строить нужно - на пересечении Оби Транссибом. Кстати, о Ленинграде. После переноса столицы в Питере наверняка возникнет интеллигентско-дворянская фронда. Там будут концентрироваться все тобой недовольные.
- Вот и хорошо - пусть концентрируются: профилактировать легче будет. А в Питере, Григорий Васильевич, у нас будет культурная столица России - вот так оригинальненько… Я там оставил Российскую академию наук, из Эрмитажа первый государственный публичный музей сделаем… Как-то так.
- Спасибо, Ники! - совершенно искренне сказал я.
Когда встреча завершилась, провожая меня в дверях, император сказал:
- А Новосибирск мы не Новониколаевском назовем. Построй там настоящую столицу Сибири, не хуже Ленинграда. И мы назовем ее Романов-на-Оби.
Я уезжал в Омск со смешанным чувством. Олег - молодец, и есть в нем что-то от того, настоящего, главного "хозяина", о котором даже в его времена вспоминали со смесью почтения и страха. Он крепко взялся и останавливаться не собирается. Но с другой стороны - ведь есть и те, кто мог бы лучше, разумнее, правильнее… Я пил чай в раскачивающемся вагоне, а в голове злой осой бились мысли: "Хорошо, что эта штуковина попалась Таругину. Какой-нибудь дерьмогад такого бы наворотил… Но почему, почему она попалась этому мальчишке, а не мне?"
Глава 5
Рассказывает Олег Таругин
(император Николай II)
Сегодня первое в мое царствование заседание Государственного совета. Для заседания выбран Николаевский дворец в Кремле.
Я прохожу мимо Чудова монастыря. Занятно все же разглядывать строения, не дошедшие до нас "в той, другой жизни". Монастырь интересный. По сути, это один большой дом со встроенными церквями, здорово отличающийся по внешнему виду от привычных нам монастырей - эдаких пограничных крепостей-застав…
А ведь это будет единственный монастырь на территории Кремля. Пока есть еще один - Вознесенский, но скоро придется его сносить: в Кремле острая нехватка административных зданий. Построим вместо него, как и у нас, 14-й корпус Кремлевской администрации…