Однако в начале улицы не имелось не то что ворот, но и простой стражи. Перейдя на шаг, князья стали пробираться по запруженному проулку между идущими встреч друг другу телегами. В отличие от Москвы, праздношатающихся горожан здесь почти не было - только тяжело нагруженные возки, озабоченные ремесленники, спешащие с тяжелыми мешками или кофрами, и бабы, несущие в корзинах купленную для семьи снедь. На полпути к кремлю - назвать иначе окруженную рвом белокаменную слободу язык не поворачивался - уже слышался стук топоров, поскрипывание кранов и веревок. Вокруг резиденции государя продолжалось бурное строительство.
У ворот слободы гостей ждал сюрприз: четверо монахов, опоясанных саблями и опирающихся на прочные островерхие рогатины, сторожили вход на новенький мост, перекинутый через такой же юный, свежевырытый ров, берега которого до зимы не успели покрыться травкой и теперь скалились сквозь снег оставшимися после лопат мерзлыми глинистыми зубцами. Увидев всадников, божьи дети тут же перекрыли копьями проезд. Лица их были бородаты, суровы и решительны.
- Князь Сакульский и князь Друцкий к государю поклон свой принесли. Уважение выказать, думами своими поделиться, - спешился перед монастырской стражей Андрей. - Кто у вас за старшего?
- Государь ныне молиться изволит, - мрачно отрезал один из монахов. - Коли нужда у вас в нем большая, вона на излучине съезжая изба стоит. Там писец сидит дьяка Адашева, у него можно грамоту оставить, кто такие, по каковой нужде к Иоанну Васильевичу проситесь. Коли государь соизволит, то до себя пригласит. А проще челобитную оставьте, дьяк в просьбе разберется и ответ отпишет. У царя дел государевых невпроворот, недосуг ему с каждым плакальщиком речи вести. Прождете милости без пользы. За челобитные же Адашев головой отвечает, без решения не оставит.
- Ты с князьями знатными речи ведешь, деревенщина, а не с плакальщиками! - повысил голос Зверев, положив руку на рукоять сабли.
- А по мне, хоть король датский! Кого Иоанн зовет, тот в слободе свой, а кто сам является - проситель, - не дрогнул монах. - Ступайте с Богом, коли в порубе у ката погостить не желаете.
Зверев ощутил в душе непроизвольное облегчение и передернул плечами, отгоняя позорные мысли.
- Понял, Юрий Семенович, кто ныне при дворе правит? - повернулся он к старику. - Кто решает, кому до царя ходить можно, а кому без надобности? Те, кто четыре года тому к бунту призывали и бояр золотом подкупали, дабы законного правителя отринуть. И сам князь Старицкий, вестимо, с ними. Спрашивается, какого черта мы царя защищали? Ничего ведь не изменилось.
- Ты защищал, - губ старика коснулась легкая усмешка. - Мне высокие материи ни к чему. Я больше нуждами земными интересуюсь. Хозяйством, ремеслом всяким, делами торговыми. Ценами да оброками. Мы люди простые… - С этими словами прямой потомок князя Рюрика в восемнадцатом колене поднялся в седло. - Поехали, Андрей Васильевич, постой искать. Опасаюсь, здесь это не так просто окажется.
К счастью, в этот раз князь Друцкий ошибся. Окрестные купцы уже успели сообразить, что народ к государю в Александровскую слободу будет съезжаться числом немалым, и успели выстроить огромное количество постоялых дворов на любой вкус и достаток. Добравшись по тянущейся вдоль Коломны улице до окраины, путники свернули в ворота, за которыми красовался добротный, в два жилья, бревенчатый дом со слюдяными окнами.
- Горницы достойные для князей есть? - не спешиваясь, наклонился у крыльца Пахом - и навстречу тут же выкатились трое мальчишек в картузах с лаковым козырьком и косоворотках с вышитым воротом.
- Есть, есть боярин! Дозволь коня принять, дозволь стремя подержать, дозволь до крыльца провожу!
- Для двоих князей светелки надобны! И людские комнаты тоже…
- Есть, есть! - путались между лошадями мальцы. - Дозволь, дозволь!
- Что скажешь, Андрей Васильевич? - повернул голову князь Друцкий.
- Двор соломой от грязи застелен, окна дорогие, слуги расторопные, конюшня добротная, - оценил место Зверев. - Думаю, тут неплохо.
- Быть посему, - согласился старик.
Час спустя они сидели в раскаленной парилке, смывая дорожную пыль и грязь, охлаждаясь изнутри пивом, а снаружи разгорячаясь вениками.
- Крепко государь от нас отгородился, - потряхивая над спиной родича пахучим березовым пучком, вздохнул Зверев. - Так просто до него не добраться. Раньше хоть в слободу, на службу в храм пускали, а ныне и того нет. Интересно, литовские послы скоро сюда доберутся?
- Мыслю, твоими стараниями, недели через две, - распластавшись на полке, пробормотал старик.
- Почему моими? - не понял Андрей.
- Ты меня в седло посадил, Андрей Васильевич. Кабы не верхом, мы бы еще токмо Новагород миновали. Я так прикидывал - аккурат вместе со схизматиками доехать, дабы зря времени не терять. Получилось же с изрядным запасом.
- Запас карман не тянет. - Зверев кинул веники в бадейку с кипятком, зачерпнул пива, половину ковша выпил, остальное выплеснул на камни и забрался на самый верхний полок. - Меня тут мыслишка одна посетила. Пока время есть, я медной и железной пыли натру, охры, соли тоже и петард наделаю. Перемешаю с порохом, набью ракеты. Из бумаги придется скручивать, на рыбьем клею. Или из кожи. Потом выберем день, и я на льду перед слободой фейерверк запущу. Хлопушки там, петарды, шутихи, разноцветные шары. Будет много шуму, света, веселья. В общем, трудно не заметить. Иоанну, конечно, станет любопытно, что происходит, и он сам выйдет, либо кого-нибудь пошлет разузнать. Так или иначе, а про меня он услышит или сам увидит. Ну, а тут уж я шанса не упущу, будь уверен. Ему есть чем передо мной похвалиться. Он не утерпит, для разговора позовет. Тут я про грамоту и скажу…
У Андрея засосало под ложечкой, и он уже в который раз воочию увидел перед собой брошенный хутор, болотину, кустарник с сеном на ветках - и кинжальный, в упор, пищальный залп. Если все получится - войну в Прибалтике наверняка удастся закрутить.
- Хитро придумано, княже, - вяло признал старик. - Вполне может выйти. И заметят, и выйдут, и к царю для расспроса отведут. Ловок ты на выдумки нежданные, Андрей Васильевич, прямо зависть берет. Ты попробуй, штучки эти все приготовь. Я же покамест Тимошку поищу.
- Какого Тимошку? - не понял Зверев.
- Рази я не сказывал? Сына я женить собрался.
- Помню, - кивнул Андрей. - За Марфу, из рода бояр Кокоревых.
- Точно, - приподнял голову князь Друцкий. - За нее. Брат же ее, Тимофей, в избранную тысячу записан. Место у него невеликое, барашем он при дворе состоит. Но ведь мы люди маленькие, нам много не нужно. Судьбы мира мы решать не рвемся. А вот провести двух служилых людей на царский прием он сможет, дело нехитрое. Дабы в толпе за рындами постоять, от Адашева разрешения не надобно.
Князь перевернулся на спину, вытянул руки и блаженно зевнул.
Опричник Тимофей Кокорев оказался боярином немолодым, явно за тридцать. Жесткая русая борода из закрученных мелким бесом и перепутанных волос доставала ему почти до пояса, огромные ладони размером с тигриную лапу были постоянно розовыми, словно обожженными, а лицо, наоборот - мертвенно бледным. Голубые глаза хранили в глубине некую обреченность, которая вполне понятна у монаха в дорогой суконной рясе, пусть и опоясанной изогнутой османской саблей в кованых серебром и украшенных самоцветами ножнах. Видимо, трофейной. Вместо клобука боярин носил простенькую черную тафью, на левом запястье постоянно поблескивал плотно прилегающий к руке серебряный браслет, до блеска истертый с тыльной стороны ударами тетивы.
Юрий Семенович искал его целую неделю - не так просто выйти на человека, живущего за крепостной стеной и не имеющего особой нужды гулять по большой деревне, что выросла вокруг царского двора. Еще два дня бояре посвятили тому, чтобы хорошенько обмыть знакомство с будущими родственниками. А на третий, по донесению специально посаженного у Московского тракта холопа, в Александровскую слободу прибыл поезд ливонского посольства.
- Говорить им с государем ныне не о чем, - за ужином пояснил князь Друцкий. - Обид в порубежье никаких за последние годы не случалось. Мы их не тревожили, потому как Иоанн державу всю на восток повернул, от напасти татарской Русь избавлял. Ордынцы тоже буйство прежнее растеряли и крови своей проливать не желают. Судить-рядить нечего. Токмо договор прежний о перемирии еще лет на пять-десять подписать по прежнему уложению, и все хлопоты. Коли так, то и держать их здесь долго не станут. Как дух после пути неблизкого переведут, до государя допустят, дарами обменяются да грамотами. Они, поди, уж и сверены давно.
- А я думал, промурыжить их должны для солидности. Этак с месяцок. Дабы знали, что к великому царю явились, занятому - а не к захудалому князьку.
- Оно бы и надо, - согласился Юрий Семенович, - да ведь и схизматики не дураки. Аккурат к окончанию прежнего перемирия подгадали. Меж договорами разрыв нам совсем не с руки. Вдруг напасть какая в сей день али месяц случится? Как обиду потом разрешать? Коли по уговору - так он в сей день действовать не станет. Коли по обычаю библейскому - так это перемирие надобно рвать. Сие же никому не надобно…
- Кроме нас, - усмехнулся Зверев.