Рядом с фонтаном, совсем близко от неё, кто-то стоял. Как его вообще пустили в сад! Однако Каролина не вскрикнула, потому что незнакомец был очень стар. Он смотрел не на неё, а на фонтан. Одетый как дворянин, но без парика на лысой голове и без шпаги, он кутался в длинный дорожный плащ - явно не из романтического щегольства, потому что платье его было забрызгано грязью, а башмаков уже много недель не касалась щётка.
Почувствовав на себе её взгляд, неизвестный вытащил из кармана тяжёлый кошель, скупыми движениями старческих пальцев растянул завязки, вытащил большую золотую монету и подбросил над фонтаном. Она на миг блеснула жёлтым, и тут же серебристая струя сбила её в воду.
- Не уделит ли мне ваше высочество на полпенни внимания? - сказал старик по-английски.
- По мне так это скорее гинея, - отвечала Каролина. Её бесило, что в саду оказался посторонний, но воспитание требовало сохранять ровный тон. Скорее Георг-Август свалился бы с лошади, инспектируя лейб-гвардию, чем Каролина дала бы волю своему гневу.
Старик пожал плечами, раскрыл кошель до конца и обрушил в водоём град золотых гиней.
- На эти деньги может год жить целая деревня, - заметила Каролина. - Когда вы удалитесь, я прикажу их достать и положить в церковную кружку.
- Тогда приготовьтесь к тому, что ваш лютеранский викарий пришлёт их назад с короткой запиской, - отвечал старик.
- О чём?
- Он может написать: "Ваше высочество, заберите эти блестящие кружочки обратно и раздайте нищим в Англии, где они имеют хоть какую-то ценность, потому что так утверждает монарх".
- Какой странный разговор… - начала Каролина.
- Простите. Я воспитан в неуважении к монархам. Мои единомышленники не устают повторять, что все люди равны перед Богом. Когда принцесса навязывает мне странный и неожиданный разговор, я не успокаиваюсь, доколе не отыщу её и не отплачу тем же.
- Когда и где я поступила с вами так дурно?
- Дурно? О нет, это было скорее благодеяние. Когда? В прошлом октябре, хотя вы запустили цепочку событий намного раньше. Где? В Бостоне.
- Вы - Даниель Уотерхауз!
- Ваш смиренный и покорный слуга. О, слышал бы мой отец, как его сын говорит такое принцессе!
- Вы заслужили все возможные почести и уважение, доктор. Почему вы дожидались меня здесь, как бродяга? И почему начали со странных слов о гинеях?
- Королева Анна написала Софии очередное письмо.
- О Боже!
- Вернее, написал Болингброк и положил перед бедной женщиной, чтобы она поставила внизу своё имя. Письмо отправили сюда с делегацией англичан: несколькими тори, для пущей оскорбительности, и несколькими вигами, чтобы полюбоваться их унижением. Тори всё сплошь важные птицы: многие из тех, кто ищет милостей Болингброка, состязались за считанные места. А вот на вакансии мальчиков для битья охотников сыскали не враз: пришлось отлавливать на пристани каких-то неудачников и палкой загонять на корабль, как чёрных невольников в Африке. Я воспользовался случаем отправиться сюда и вернуть вашему высочеству долг.
- Как, гинеями?
- Нет, не денежный долг. Я вновь о странном и неожиданном разговоре в Бостоне, следствием которого стало долгое плавание и множество приключений.
- Разговор с вами мне приятен, - ответила Каролина, - я была бы счастлива, если бы вы могли отправить меня в долгое плавание со множеством приключений. Увы, принцессам такое выпадает только в авантюрных романах.
- Плавание вам вскорости предстоит, пусть только через Ла-Манш. Едва вы вступите на английскую землю, начнутся и приключения - какие, не смею даже гадать.
- Об этом я знаю и без вас, - сказала Каролина. - Так зачем вы здесь? Чтобы повидаться с Лейбницем?
- Его, к сожалению, нет в городе.
- Ваш приезд связан с гинеями?
- Да.
- В таком случае гинеи как-то указывают на того, кто их чеканит, сэра Исаака Ньютона.
- Лейбниц писал мне, что вашему высочеству ничего не надобно разъяснять - вы до всего доходите сами. Теперь я вижу, что в нём говорила не только гордость наставника.
- В таком случае должна с прискорбием сообщить, что исчерпала свои дедуктивные способности. Я попросила вас отправиться в Лондон и очень рада, что вы это сделали. Вы отыскали сэра Исаака и возобновили знакомство, что воистину достойно восхищения.
- Лишь в той мере, в какой восхищаются ярмарочным фигляром, глотающим шпагу.
- Пфуй! Пересечь Атлантику зимой и войти в логово льва - подвиг Геркулеса. Я очень довольна тем, что вы пока сумели для меня сделать.
- Не забывайте, что ваше удовольствие либо неудовольствие мне безразличны. Я ничего не предпринимал из желания вам угодить. Я взялся за это дело потому, что наши цели до определённой степени близки, и вы обеспечили меня некоторыми средствами для их достижения.
Теперь Каролине пришлось подставить лицо брызгам, чтобы остудить жар - так клинок закаляют в воде, чтобы он не разлетелся вдребезги от первого же удара.
- Я слышала, в Англии ещё есть такие, как вы, - сказала она наконец, - и рада, что мы поговорили наедине и загодя, чтобы не омрачать свои первые недели в вашей стране возгласами: "Отрубить ему голову!" по нескольку раз каждый день до завтрака.
- Сейчас вопрос в том, будете ли вы, София либо Георг-Люд-виг вообще править Англией, - сказал Даниель Уотерхауз, - или толпа якобитов потребует отрубить голову вам!
Мысль была скорее интересная, чем пугающая. Принцесса Каролина совершенно позабыла свой гнев.
- Разумеется, я знаю, что в Англии много якобитов, - сказала она. - Однако закон о престолонаследии действует с 1701 года. Наше право на престол неоспоримо, ведь так?
- Мы отрубили голову Софииному дяде. Я собственными глазами видел его казнь. Для неё имелись веские основания. Однако казнь монарха имела непредвиденные последствия. Головы принцесс и принцев стали мячами, которые пинают по полю более сильные или более ловкие игроки. Верите ли вы слуху, будто Софию-Шарлотту отравили?
- Об этом мы говорить не будем! - воскликнула Каролина. Сейчас она и впрямь приказала бы отрубить ему голову, будь рядом стража, или даже отрубила бы сама, случись у неё в руках острый предмет. Видимо, гнев ясно отразился на её лице, потому что Даниель Уотерхауз поднял седые брови и заговорил голосом таким тихим и вкрадчивым, что его слова, как сахар, растворялись в плеске волн у края водоёма.
- Вы забыли, что я дружен с Лейбницем. Он передал мне любовь к этой замечательной женщине. Я разделяю его скорбь. Скорбь и гнев.
- Он считает, что её отравили?
Это была одна из немногих тем, которые Лейбниц отказывался обсуждать с Каролиной.
- Важна не столько причина её смерти, сколько последствия. Если хотя бы половина того, что о ней говорят, правда, она превратила Берлин в протестантский Парнас. Литераторы, музыканты, учёные съезжались в Шарлоттенбург со всех концов Европы. Однако она умерла. Недавно за ней последовал её супруг. Прежний король Пруссии посещал оперу, нынешний играет в оловянных солдатиков… Вижу улыбку на лице вашего королевского высочества. Родственная слабость к кузену, любителю парадов и шагистики, полагаю. Однако тем из нас, кто чужд семейному умилению, не до смеха. Ибо война окончена, большая часть великих споров разрешена, в области разума победила натурфилософия и - сейчас, в эту самую минуту - в некой великой книге пишется новая система мира.
- Система мира - это ведь название следующей книги сэра Исаака Ньютона, которую мы ждём столько лет, третьего тома "Математических начал", если не ошибаюсь?
- Не ошибаетесь. Однако я говорю о другом неоконченном труде - моём и вашем. Мы потеряли Софию-Шарлотту, а с ней и Пруссию. Я не хочу потерять вас и Британию. Вот что на кону.
- Так для того я и вызвала вас из Массачусетса! - воскликнула Каролина. - Я не могу управлять домом, разделившимся в себе между сторонниками Ньютона и Лейбница. Как немецкие и британские владения объединятся под одной державой, так должны объединиться немецкая и британская философия. И вы, доктор Уотерхауз, тот человек…
Однако Каролина обращалась к облаку брызг. Даниель Уотерхауз исчез. Она взглянула на аллею и увидела стремительно приближающуюся старуху. Та размахивала письмом София, как всегда, двигалась драгунским шагом. Однако сад был велик, у Каролины оставалось ещё несколько мгновений, чтобы привести в порядок свои чувства. Она отвернулась к фонтану: если на её лице написано смятение, лучше Софии его не видеть. И всё же недавний разговор стал для неё куда меньшей неожиданностью, чем для среднестатистической европейской принцессы. Странные люди с загадочными посланиями и необычными просьбами приезжали к ней из Англии уже довольно давно. По большей части она плохо их понимала, потому что никогда не бывала по ту сторону Ла-Манша. Их с Георгом-Августом приглашали туда какие-то виги - трудно произносимое для немки слово; другие англичане, которых называли "тори", были категорически против. Впрочем, вопрос оставался чисто умозрительным, поскольку Георг-Людвиг не отпускал сына и невестку в Англию.
Высоко над головой, там, где напор фонтана уступал силе тяготения, Каролина видела сгустки воды, сохранявшие цельность даже после того, как остальная струя рассыпалась в пыль. Тёмные на фоне более светлых брызг, они рушились быстрее и с большей силой и в падении разбивались на сгустки поменьше, оставлявшие за собой длинные кометные хвосты. Эскадроны комет неслись к воде - гонцы с неведомыми вестями свыше.