Однако плоды измены не пошли впрок его потомкам и прадед первого короля этой династии, Мэрэдад, был личностью весьма темной. Одни утверждали, что он был эсквайром на службе епископа Бенгера, другие и вовсе называли отпрыска валлийских танов трактирщиком в Конви. Как бы то ни было, его сын Оуэн Тюдор, безземельный джентри, каким-то чудом стал мажордомом при дворе вдовствующей королевы Екатерины из рода Валуа, а затем и ее мужем. Неплохая карьера для дворянина, чьи владения были конфискованы еще до рождения, то ли за участие Мэрэдада в мятеже, то ли за убийство им королевского чиновника.
В любом случае по законам Британии повторный брак вдовствующей королевы с низкородным полуваллийцем считался оскорблением короны и грозил лишением владений и всего имущества. Но скрип перьев законоведов испокон веку заглушался звоном мечей. Война Алой и Белой розы разом смешала все карты в политическом пасьянсе. Подобно урагану, ломающему ветви и выворачивающему с корнем деревья, пронеслась она над Англией, сокрушая и без того подгнившее древо правящего королевского дома. Обе его линии – и Ланкастеры, и Йорки с таким рвением истребляли друг друга, что в конце концов почти добились своего. Тогда-то и вышел на сцену лишенный всех прав изгнанник – Генрих Тюдор, граф Ричмонд, в жилах которого текла пара капель крови Плантагенетов. Правда, по линии бастардов, но в такой-то момент кому до этого есть дело! Короновав себя после победы у Босуорта, Генрих Тюдор, ставший Генрихом VII, едва ли не силой взял в жены дочь короля Эдуарда IV, Елизавету Йоркскую, тем самым добавляя веса своим эфемерным правам на престол. Стоит ли говорить, как он держался за эти права! Именно по его приказу был казнен племянник Эдуарда IV, граф Эдуард Уорвик. Да и со смертью сыновей Эдуарда IV, обычно приписываемой коварному дяде Ричарду III, тоже все отнюдь не просто. С чего бы это вдруг Лондонская ратуша отпускала деньги на содержание запертых в Тауэре принцев еще год после смерти "горбатого чудовища" Ричарда III? А ведь отпускала же!
Сын первого из Тюдоров, надевших королевский венец, чувствовал себя куда как увереннее. Но ту сумятицу, которую он внес в порядок престолонаследия, ни до, ни после него не удавалось переплюнуть ни одному монарху.
Первенцем Генриха VII был сын его любовницы Бесcи Блаунт – Генри Фитцрой, герцог Ричмонд и Сомерсет, граф Нотингем, кавалер ордена Подвязки. Долгое время его считали возможным наследником престола. Но после первой женитьбы короля Фитцрой был отодвинут в сторону, и наследницей престола стала дочь его величества от Екатерины Арагонской – Мария. Та самая Кровавая Мэри. Но и ей не повезло. Король влюбился в Анну Болейн и пожелал расторгнуть опостылевший брак с несчастной испанской принцессой. Однако та оказалась против, и в этом ее поддержал Папа Римский, что крайне возмутило ошалевшего от страсти государя. Забыв о недавно полученном титуле "Хранителя Веры", автор трактата "В защиту семи таинств" объявил себя главой собственной церкви, независимой от римских епископов. В католическом мире Екатерина Арагонская продолжала считаться супругой английского суверена, но сам он ее таковой больше не почитал.
После создания англиканской церкви Генрих тут же взял в жены Анну Болейн – новоиспеченную маркизу Дорсет, родившую ему вскоре Елизавету – еще пару часов тому назад королеву Англии. Однако любовная страсть толкала "валлийского бычка", как нежно именовали своего монарха англичане, на очередные амурные похождения. Так что очень скоро опостылевшая королева лишилась головы, а ее дочь – всех прав на престол.
Впоследствии Генрих VIII был женат еще четырежды, но, на счастье британцев, имел еще лишь одного ребенка. Хилый добрый король Эдуард VI, начавший править десяти лет от роду, не успел за краткие годы нахождения у власти оставить прямых наследников, но прежде, чем быть отравленным, также внес неоценимый вклад в запутывание дел английской короны.
По его указу трон переходил не к Марии, не к Елизавете, и уж подавно не к Генри Фитцрою, скончавшемуся несколько ранее. Королевой была объявлена кузина Эдуарда – Джейн Грей. Бедная девочка! Как она не хотела принимать этот братский подарок! На беду, первые лорды королевства уговорили ее. Джейн правила всего девять дней, а затем была свергнута католиками во главе с Марией Тюдор. Здесь же, в Тауэре, ей отрубили голову.
Взошедшая на трон королева Мария делала только первые шаги к завоеванию личного прозвища "Кровавая". Ей еще предстояло залить Англию кровью, возвращая заблудшую овцу в католическое стадо. Надо ли говорить, что из современников более всего она ненавидела единокровную сестру Елизавету, похитившую у нее любовь отца и лишившую счастливого детства. Невзгоды во многом уравняли их, но простить, что с малолетства числилась фрейлиной у "ведьмовского отродья", Мария была не в силах. И хотя брак Марии Тюдор и нынешнего короля Испании Филиппа II не дал наследника Британии, завещание, оставлявшее престол Елизавете, было слишком подозрительно, чтобы принимать его на веру. Когда б не герцог Норфолк, вселюдно огласивший последнюю волю умершей королевы, когда б не чаяния англичан, уставших от зверств фанатичной католички, максимум, на что могла рассчитывать нынешняя Диана, это тихий замок в глуши и пожизненная рента. Но первые лорды Англии, опасаясь претензий на трон супруга Марии, еще более яростного ревнителя чистоты веры короля Испании, не моргнув глазом склонили чашу весов в ее пользу. И Элизабет Тюдор знала об этом, как никто. Знала она и другое… Что за стенами крепости, в которой сейчас кипел бой, томилась внучка Генриха VII, дочь его старшей дочери Маргариты, королева Шотландии Мария Стюарт, английская принцесса, имевшая прав на трон никак не меньше, чем королева-"девственница"!
– Что же вы стали, сударыня?! – Насмешливый голос Рейли, точно удар плетью, вывел из оцепенения замершую у фальшборта королеву. – Сходни уже спущены. К чему медлить? Тауэр ждет вас!
Глава 5
Я – человек принципов! И если вам они не нравятся… У меня есть другие.
Эжен Франсуа Видок
Бой в Тауэре подходил к концу. Королевские Йомены, несущие караульную службу в стенах лондонской твердыни, были отличными бойцами, быть может, лучшими в Англии. Но их было сравнительно немного, и они были захвачены врасплох. К тому же они занимали великое множество постов по всему периметру крепостных стен. На каждого королевского гвардейца приходилось десять-пятнадцать человек заговорщиков.
Пока мы с Рейли и Елизаветой Английской проходили по внутреннему двору Тауэра, нам то и дело встречались места ожесточенных стычек, заваленные мертвыми телами. И хотя красно-белая роза Тюдоров, украшавшая нагрудники отважных йоменов, встречалась куда как реже разномастно пестрых одежд штурмующей братии, ясно было одно: часы цитадели сочтены. Основная часть обороняющихся, укрывшись за толстыми стенами Белого Тауэра, отчаянно сопротивлялась, засыпала штурмующих обломками мебели, стрелами, изредка, экономя заряды, стреляла из аркебуз. Однако, невзирая на мужество Королевских Йоменов и высоту замковых стен, исход боя был предрешен. К моменту нашего появления обливающиеся потом мятежники уже разворачивали на прямую наводку пару чудовищных бронзовых монстров – орудия калибром примерно в восемь дюймов. Эти грозные пушки я помнил с детства. К радости туристов, они занимали достойное место возле лафетного склада.
По щитодержателям британского герба орудия носили звучные имена – "Лев" и "Единорог". До начала ХХ века их слитным залпом встречал Тауэр въезд государя. Здесь грозным чудовищам суждена была иная судьба.
Еще несколько минут – и массивные ворота, способные отразить удары окованного железом бревна-тарана, разлетятся в щепы, разбитые тяжеленными ядрами. Понимая, что уничтожение последней преграды, отделяющей защитников цитадели от штурмующих, грозит остаткам гарнизона неминуемой гибелью, йомены старательно выцеливали мятежников, суетившихся возле орудий. То один, то другой головорез падал, сраженный пулей или стрелой, пущенной из башни Белого Тауэра. Однако, оскальзываясь в хлещущей из ран крови, товарищи павших разбойников деловито продолжали разворачивать тяжеленные пушки.
– Как вы полагаете, монсеньер, – игнорируя нежно поддерживаемую под локоть королеву, осведомился Рейли, – может, ни к чему вся эта канитель со штурмом? Может, лучше принести из порохового погреба сотню-другую бочонков с порохом, подкатить их к стенам и взорвать, на радость всему дьяволову семейству? Как тогда у вас, в Лувре!
Я нахмурился, подбирая слова, чтобы отговорить хладнокровного узурпатора от столь жестокосердного, хотя, увы, вполне практичного замысла.
– Вы правы, ваше высочество, вы правы, – заметив негодующую гримасу на моем лице, вздохнул Рейли. – Лишнее кровопролитие, священная твердыня… К тому же кладка здесь такая толстая, что для сокрушения стен надо подвести фугас непосредственно под них.
В это время хлопотавшие у пушек канониры закончили возиться со своими голосистыми подопечными и, укрывшись за щитами, наскоро сооруженными из сорванных с петель дверей хозяйственных построек, зажгли уголь под дочерна закопченным противнем для раскаливания зажигательных ядер. В этот момент град стрел и пуль, посылаемых защитниками Белого Тауэра в сторону импровизированной батареи, внезапно стих. Должно быть, из башни разглядели венценосную зрительницу с ее вот уж воистину окружением. Королева стояла слишком близко от изготовленных к бою орудий, чтобы продолжать обстрел канониров без опасения ранить, а то и, не дай бог, убить ее величество.
– Ваши йомены, сударыня, грандиозные бойцы. – Губы Рейли сложились в насмешливую улыбку. – Но главное, до чего же они благородны! Поглядите! Эти храбрецы запросто готовы пойти на смерть, лишь бы спасти вас! Неужели же вы, Элизабет, согласны принять такую жертву?!