Умывшись и накинув на плечи плащ, – все ж таки зябко, пока все протопится, – Олег Иваныч покинул опочивальню и, войдя в горницу, опустился на колени перед иконостасом. Пропустил ведь сегодня заутреню – грех! И ведь слугам не поручил разбудить, думал, как всегда, сам проснуться, да вот проспал.
Помолившись, князь уселся в резное креслице перед столом, позади него трещали в печи дрова, по обе руки, вдоль стен, тянулись длинные лавки – для бояр да прочих советчиков, коих князь раньше не очень-то слушал, да вот теперь приходилось – старость. Одна надежда на сына, Федора… Эх, ежели б с Тохтамышем да Витовтом ладно повернулось – может быть, и посильнее Москвы стало бы княжество. Москва, Москва… Главный конкурент, волчище зубастый, так и поглядывает алчно на рязанскую землю! И нипочем Москве ни Тохтамышево нашествие, ни Литва, ни даже Тимур Хромоногий. Силен князь Василий, силен… Родич, однако! Брат жены сына, шурином, стало быть, приходится Федору. Ну да оно и ничего может, и мирно жить будем? Однако все же пригляд за Москвой нужен, через купцов, через людишек верных, хоть и родня Василий, да всяко быть может. А как римляне-ромеи в древнопамятные времена говорили? "Кто предупрежден, тот вооружен" – вот как! Умные люди были. Кого б послать-то в Москву для пригляду? Верный человек нужен, умный, хитрый, пронырливый. Да еще и такой, чтоб, в случае чего, не жалко было и бросить. Хотя, оно конечно, бросить-то любого можно… да вот только не с руки без нужды особой с боярскими родами ссориться, не те времена. Взять хоть того же Аксена, Колбяты Собакина сына. Прохиндей – клейма ставить негде, говорят, в войске Тимурова воеводы Османа его видали, и еще много чего говаривают – однако ж не пойман не вор, да и попробуй, тронь! Все боярские роды враз скулеж подымут – ихнего заобидели – хоть и при ином раскладе глотку друг дружке готовы порвать. Тот же и Колбята… Не очень-то у них хороши отношения с сынком, да тут такой случай, когда яблоко от яблоньки недалече падает. Хитер Колбятин Аксен, умен, пронырлив… И за него, Олега Иваныча-князя, держится, потому как мало ли что у родного батюшки на уме? Нельзя, конечно, на верность Аксена надеяться, но вот что касаемо всего прочего – умен, хитер, пронырлив – этого уж не отнимешь… Ха! Так вот его-то бы и в Москву! Уж точно – не жалко. Олег Иванович щелкнул пальцами. Стоявший на страже за дверью гридь – отрок-дружинник – в начищенной байдане, доспехе из широких плоских колец, и шлеме с бармицей, при мече, с коротким копьем-сулицей, – заглянув в горницу, поклонился, едва не потеряв шлем. Совсем еще молодой парень, узколицый, безусый, пухлогубенький, вот уж поставили черти дружинничков, такому мамкину титьку сосать, надо будет сказать Феоктисту, чтоб заменил на кого понадежней… иль пусть такой? Хоть неопытен, да зато не предаст, не вошел еще во вкус дворовых интриг, да и не скоро еще войдет… да и войдет ли? Такие-то молоденькие завсегда первыми и гибнут.
Князь усмехнулся, потеребил ус.
– Как звать-то тебя, отроче?
– Лукьяном кличут. – Гридь приложил руку к груди. Звякнули кольца байданы. Нарядный доспех, а ратного толку в нем немного – ненадежен, плетение редкое, да и кольца обычно расковываются, чуть копьем ткни. Только покои в таком и охранять.
– Вот что, отроче, покличь-ка мне тиуна.
– Феоктиста, княже?
– Его… Чай, прибыл уже?
– Прибыл. – Отрок качнул головою. – С утра в людской сидит, дожидается.
– Ну вот и зови, – улыбнулся князь. – Пущай идет не мешкая.
Отрок исчез, плотно притворив дверь, а великий князь рязанский Олег Иванович вновь задумался. На этот раз о тиуне. Не простой тиун Феоктист – главный. Считай, полный управитель княжьим двором и землицами. Вроде бы верен. Правда, ворует, наверное, так все они воруют, дворовые.
Осторожно постучав в дверь, вошел Феоктист. С порога поклонился низехонько, подошел ближе, встал, глядя с подобострастием, – немолод, морщинист, с вытянутым книзу, похожим на редьку лицом и черными эрзянскими глазами.
– Звал, княже?
– Звал, звал, – милостиво кивнул Олег Иванович. – Садись вон на лавку да молви – списки всех бояр, да дворян, да детей боярских у тебя в порядке ль?
– В порядке, великий князь! – Вскочив с лавки, Феоктист вновь склонился в поклоне, сверкнул глазами обиженно: – Нешто по-другому можно?
– Ладно, ладно. – Олег Иванович махнул рукою и, прикрыв глаза, вдруг резко спросил: – Об Аксене, боярина Колбяты Собакина сыне, ведаешь ли что?
– Об Аксене? – Тиун заморгал глазами. – Ведаю, как не ведать, княже!
– Говори, – кивнул князь.
– Эмм… – Феоктист замялся, пытаясь угадать, что хочет услышать государь об Аксене – плохое или хорошее? Не угадал – поди, попробуй с ходу! – поэтому начал осторожненько: – Аксен рода старинного, знатного, дед его еще князю Ивану Иванычу Коротополу послужил изрядно, за то был жалован землицей, это уж к той вотчине, что уже имел.
– Ты мне про род Собакиных не рассказывай, – прервал тиуна князь. – По делу говори, об Аксене. Можно ему поручить тайное дело иль нет?
– Тайное дело? – Феоктист почмокал губами. – Думаю, можно. Человек верный. Долгонько уже служит.
– А слухи о нем разные ходят. – Олег Иванович сладенько улыбнулся и покивал головой.
– А, это ты про Хромца, княже? – догадался тиун. – Так там ничего крамольного нету. Да, видали Аксена в войске воеводы Османа, и что с того? Его ж сам боярин Евсей Ольбекович с тайной целью послал, наместник угрюмовский, царствие ему небесное, хороший был человек.
– Да уж. – Князь нахмурился, вспомнив погибшего боярина. Благородный был человек, надежный. Вот так и уходят верные, смолоду знакомые люди, и с каждым годом их все меньше и меньше. С кем сын, Федор, останется? – Хочу Аксена с тайным поручением в Москву отослать, – повысив голос, сообщил властитель Рязани. – Как мыслишь, справится?
– Справится. – Тиун махнул рукой. – Ума хватит.
– Ума-то хватит… Хватит ли верности?
Тиун Феоктист вышел из княжьих палат в задумчивости. Не одобрял он задумку князя насчет Аксена Собакина, не одобрял, а потому и задумался. Да и как было не задуматься, коли давно уже его с Аксеном (да и со всем родом Собакиных) связывали накрепко совместные коммерческие дела. Аксен прост не был – направил часть своих холопов к угрюмовским оружейникам в учение – кого молотобойцем, кого в подмастерья, со строгим наказом – ко всему приглядываться и все умение перенимать преизрядно, а уж кто не переймет, тому лучше б и вовсе на земле не родиться. С тех пор уж год миновал, и Аксеновы людишки, кузниц понастроив, принялись ковать да вить байданы да бахтерцы, да колонтари. Так себе бронь получалась – из плохого железа, да на скорую руку сляпана – ржавела быстро – однако же все доспехи княжий двор покупал с охотностию – благодаря Феоктисту-тиуну, коему перепадала мзда от Аксена. Вот и еще можно бы по весне смотр дружины устроить, выбранить да наказать кого из гридей за порчу доспехов – а под то дело новых закупить, из того же источника, что и прежние. А еще замыслил Аксен людишками торговать, да не как родной батюшка – правдами да неправдами ловить по дорогам мужиков-смердов да верстать в закупы – нет, тут было все хитрее задумано. С участием ордынских купцов, с заимками тайными, верное было дело – хватать по праздникам дев да отроков – в сани, да в лес, на заимку. Там подержать до лета, как купцы-гости приедут, потом сразу в караван – милое дело! Главное, до лета у родичей пропавших всяко поулягутся страсти – так что все пройдет без излишнего шума. Людишки Аксена брались за непосредственное исполнение дела. Феоктист должен был обеспечить прикрытие, ну а лично Аксен – договориться с купцами. Без этого вся идея была бы обречена – ну-ка, продай пойманных в ближайших землях, потом хлопот не оберешься! Иное дело – заморские купцы. Из Кафы, Сурожа, Хорезма… Аксен хвастал, что хорошо знал одного – Ибузира ибн Файзиля, приказчик которого должен был вот-вот объявиться в Переяславле… И тут вдруг князь решил послать Аксена в Москву! Нет, такое допустить уж никак нельзя, никак…
Феоктист встретился с Аксеном в городской усадьбе, недавно пожалованной князем за верную службу. Усадебка была невелика – словно в насмешку – да Аксен правдами-неправдами прикупил две соседние, и получилось вполне справно – дом в три этажа с высокими резным крыльцом, конюшня, хлева, амбары. На заднем дворе к самому частоколу притулились курные избенки слуг. Пройдя в ворота под пристальными взглядами вооруженных бугаев слуг, тиун невольно поежился, услыхав приглушенные крики, доносившиеся из амбара. Хоть и не хвалился тем Аксен, да Феоктист доподлинно знал – в одном из амбаров была устроена пыточная, для которой люди молодого боярина недавно закупили пыточный инструмент – плети воловьей кожи, клещи для ногтей, железные реберные крюки, ножи и скребла для сдирания кожи. Вот и сейчас уже кого-то пытали, видно – тренировались.
Поднявшись по высоким ступенькам крыльца, тиун вошел в людскую. Сняв шапку, перекрестился на иконку в углу. Позади, в сенях, послышались быстрые шаги, дверь распахнулась.
– А, будь здрав, тиуне! Почто пожаловал?
Аксен Собакин – молодой, наглый, с мерзкими тонкими усиками – улыбаясь, стоял на пороге людской. Рукав его кафтана белого аксамита был заляпан маленькими красновато-бурыми пятнышками – брызгами крови. Такие же пятнышки, если внимательно присмотреться, можно было заметить и на желтом шелковом поясе с кистями, и на нарядных сапожках синего сафьяна.
– Ну не стой же, не стой. – Аксен сделал приглашающий жест рукою. – Проходи в горницу. Сейчас велю – принесут чего поснидать. Эй, Никишка, давай-ка нам пирогов да ушицы.
Феоктист довольно улыбнулся – любил похлебать ушицы, о том многие знали, вот и Аксен…