Но совершено неожиданно одна из них отчего-то неловко застыла на месте, и вдруг накренилась, сложилась пополам, кулем повалилась на мостовую, да так и осталась там лежать.
Мальчик вздрогнул и сжался, дурное предчувствие охватило его и залило ледяной ртутью желудок…
- Честно говоря, я ожидал от тебя большего, - разочаровано произнес оставшийся в живых противник, вытирая клинок о плащ того, кому он больше не понадобится, и Найз глупо захихикал от радости.
Горячие булыжники поливал горячей кровью голубоглазый дворянин.
Покончив с эпитафией, незнакомец встал перед усопшим на одно колено, ловким движением руки расстегнул камзол на его груди, пошарил и выудил маленький синий флакончик на тонком белом шнурке.
Вытянув тугую пробку, он осторожно поднес пузырек к лицу и помахал ладонью, подгоняя волны запаха, поднимающиеся из узкого горлышка, к своему носу.
Мальчик не понял, огорчил или утешил его результат, потому что зеленоглазый сначала поморщился, потом удовлетворенно кивнул и снова закрыл сосуд.
- Хм… так и думал… - пробормотал он, оборвал шнурок и спрятал флакон в карман.
Найз уже стоял за плечом незнакомца и с изумленным недоверием разглядывал распростершегося на дороге неизвестного рыцаря, такого самоуверенного и надменного еще несколько минут назад.
- Он… этот дворянин… совсем?.. В смысле, вы… вы его?..
- Похоже, да, - равнодушно отозвался незнакомец и снова засунул руку в окровавленный камзол своего злополучного противника. - Но главное, малый, что сейчас он наконец-то сможет с тобой расплатиться. Где-то тут он любил прятать кошелек… Ага. Вот. Держи, и ни в чем себе не отказывай.
Но кошель убитого не принес Найзу ничего, кроме огорчения.
- Он пустой!.. - вытряхнул он на ладонь два золотых кольца с большими красными прозрачными камнями и похожую брошь.
- Наверное, отдал все за зелье… - предположил больше для себя, чем для обиженного слушателя незнакомец и одобрительно взглянул на Найза. - Правильно. Связываться с продажей украшений или коня не советую: слишком легко отследить. Что в вашем благословенном городе делают с мальчишками, ворующими коней, или убивающими приезжих герцогов ради их драгоценностей?
Найз в ужасе подскочил.
- Но это ведь не я его!.. Это…
- Верно, это я, но кому будет охота это доказывать? Есть краденое, есть продавец… Тут и сказочке конец. Поэтому отдай камни мне. И с рук перстни надо снять.
- Так вы… грабитель? - удивленно вытаращил глаза мальчик.
Незнакомец хохотнул.
- Берегись, иногда я могу быть очень обидчивым, - ухмыльнулся он. - Подумать только, принять меня за вульгарного любителя легкой поживы! Никогда еще в глазах окружающих я не падал так низко, малый!.. Нет. Я прихвачу их с собой и выброшу в реку с вашего замечательного моста. Пусть остальные думают, что его убили из-за побрякушек. Тем более что, в каком-то смысле, это действительно так.
- А зачем же тогда вы его… по-настоящему… убили? - смог, в конце концов, выговорить колючее слово Найз.
- Много будешь знать - вечно будешь спать, - отшутился зеленоглазый, сноровисто скручивая с большого пальца убитого последнее кольцо - в виде головы тигра с оскаленной пастью, вырезанное из цельного желто-оранжевого камня с косыми черными полосами.
- Он - ваш враг? - не унимался Найз.
Зеленоглазый целенаправленно проигнорировал вопрос, спрятал трофейные драгоценности, и извлек из кармана поношенных холщовых штанов свой кошелек.
- Ну, что ж, - пожал он плечами. - Если бедный самонадеянный Танар с тобой так и не пожелал рассчитаться, то это сделаю я.
- Но вы-то мне ничего не должны!
- Да как это не должен? - усмехнулся незнакомец. - Ты дал мне хороший повод, самый лучший лет за десять, как минимум, а это чего-нибудь да стоит. За сколько вы с ним сговаривались?
- Пять тигров, - мальчик со стыдом вдруг осознал, что за последние несколько минут напрочь забыл и про дядю Лимбу, и про не купленное лекарство, и про упрямого аптекаря…
- Ско-олько?!.. - с веселым изумлением вытаращил глаза незнакомец. - Ну, у тебя и расценочки, малый! Зачем тебе такая груда денег? Будешь давать в рост?
- Нет, вы меня не так поняли… Я не такой… Я вовсе не жадный… Просто мне очень надо… - смутился, густо покраснел и стал сбивчиво оправдываться перед зеленоглазым Найз. - Мне нужно снадобье заказать… для дяди… для моего дяди!.. Он сильно болен!..
- Ну, раз для дяди, - насмешливо хмыкнул, будто не поверил ни единому его слову незнакомец и стал развязывать кошелек. - Эх, провались земля и небо!.. На, держи свои пять серебряных, да поспеши - аптекари тоже люди и спать хотят.
Дважды повторять этот совет Найзу было не нужно - не успел зеленоглазый договорить, как мальчик уже вскочил на ноги и скрылся в дверях аптечной лавки.
Аптекарь, как предсказал седой, впервые за весь день и впрямь демонстрировал человеческие черты.
Зевая во весь рот, он гасил пламя горелки, и при виде третьего явления Найза едва не подавился собственным языком.
- Это опять ты?! - возмущенно упер он руки в бока. - Ты что - тупой? Не понял, что я тебе…
- Я деньги принес. Все. Пять тигров, - сурово проговорил мальчик и ровным столбиком выложил пять серебряных монет перед носом толстяка. - Лекарство должно быть готово через час.
- Тигров? - переспросил аптекарь, подхватил верхнюю монету двумя ловкими пальцами, поднес к лампе и принялся вертеть ее так и сяк. - Это не тигры, парень, а какая-то гельтанская деньга… но серебро настоящее, не волнуйся. Я такие сегодня уже видел. С этого и надо было начинать. А сейчас иди, погуляй. Через час будет готово.
* * *
За окошком стемнело, и Найз зажег старую закопченную лампу, неказистую и дышащую на ладан, как и вся немудрящая обстановка домика Лимбы, не исключая сам дом и его хозяина.
Снадобье оказало обещанное доктором воздействие, и старик лежал теперь на неопрятно расправленной кровати спокойно, дыша хоть и слабо, но ровно.
- Спасибо тебе… малый… - прошептал Лимба, не открывая глаз и не поворачивая головы.
- Я думал, вы спите, дядя Лимба.
- Нет… успею скоро… высплюсь… Не жилец уж я на этом свете… Заждались меня ангелы… Почитай, двадцать лет уж, как ждут…
- Да что вы, дядя Лимба! С этаким-то лекарством вы еще послезавтра на парад съездите! И на следующий! И еще! Я вас сам в карету подсажу, и провожу до площади, если вы упасть боитесь!
- Съезжу… - горько усмехнулся старик. - Съезжу… Прости меня, Найз… Прости старого обманщика… напоследок…
- Обманщика?..
- Да… Ведь не был я ни на каком параде… никогда… И из дворца за мной… ни разу… не приезжали… Кому я там нужен… Там на руках носят только тех, кто выжил… по праву… тогда… чьи имена… на стене…
Старик отвернулся к окошку, умолк и замер, будто, наконец, и впрямь заснул.
Найз после минуты потрясенного молчания потер дрожащими руками виски, мотнул головой, будто отгоняя страшный морок, натужно сглотнул, откашлялся пересохшим вдруг горлом и тихо, еще тише, чем говорил до этого Лимба, прошептал:
- Значит… Вы никогда… не были… там?.. И Фалько не знали?.. И всё, что вы рассказывали… это…
Голова Лимбы повернулась к мальчику, словно ее дернули за невидимую нить, глаза распахнулись, и боль словно брызнула из них в пропитанную дешевым вином, снадобьями и нищетой комнатушку.
- Нет!!!.. Это всё правда!.. Клянусь тебе!.. Ты должен мне верить… в этом… Только это и есть правда, Найз… И я хотел сказать… что я… не должен был выжить тогда… что это несправедливо… что я жив… а он - нет…
- Но вы ведь в этом не виноваты! Ведь там же был бой, дядя Лимба, настоящая резня! - охваченный головокружительным облегчением, что всё, чем он жил эти пять лет, не было ложью, маленький друг старика яростно выступил в его защиту. - А в бою невозможно…
- Это я виноват… я… только я… - словно не слыша мальчика, упрямо продолжал шевелить пересохшими губами больной. - Если бы ты знал… Найз… Фалько… был человеком… каких рождается один на миллион… раз в сто лет… благородный… добрый… верный… отважный… честный… справедливый… с огромной и чистой душой… Если он твой друг… он умрет за тебя… всё отдаст… Он рядом… и ты чувствуешь… с тобой ничего не может случиться… как за каменной стеной… А если бы не я… Найз… если бы не я, может… он был бы жив…
- Но при чем тут вы, дядя Лимба? Их же было восемь тысяч, а вас… Постойте, ведь это не вы его убили? - встревожился мальчишка.
- Нет… что ты… с ума сошел… Я бы скорее себя убил… Но я виноват… Я никогда и никому об этом не рассказывал… но теперь… уже всё равно скоро… будет… Я признаться должен… рассказать тебе… хоть кому-то… не могут так жить… и умереть…
- Вы бредите, у вас, наверное, снова жар поднялся, я сейчас полотенце водичкой холодненькой намочу и на лоб приложу, погодите… - попытался увести его от мучительной темы мальчик и потянулся встать, чтобы выйти вод двор, но старик с неожиданной силой и ловкостью схватил его за запястье и усадил обратно на табуретку у изголовья.
- Нет… ты выслушай… прошу тебя… ты должен… должен выслушать меня… я всё расскажу… если кто и должен это знать… так это ты…
В душной комнате повисла тяжелая неловкая тишина, и старик, сбиваясь и кашляя, начал исповедь.