Размером она и впрямь была с матерого волка. Всё ее тело, кроме чешуйчатой головы, покрывали жесткие веревкообразные выросты, принятые им за шерсть, длиной нолов в десять-пятнадцать. Из открытой пасти торчали клыки толщиной с мизинец. Зелено-бурая шкура, делавшая зверя незаметным на обочине, на глазах принимала цвет грязи, на которой он лежал.
Гардекор выдернул из глаза твари нож, разжал им ее челюсти и вытянул меч Найза. На клинке, еле заметные, виднелись отпечатки зубов.
- Держи. Клейменый, - протянул он оружие мальчику. Тот сомкнул пальцы на рукояти, как завороженный не сводя глаз с мертвого существа.
- Кто это? Откуда? Молодая луна ведь еще не скоро? Или купцы обсчитались?
- Не обсчитались, - возразила подоспевшая Белка, окинула придирчивым взглядом Найза, и ее лицо, слишком скуластое и слишком волевое для девочки, омрачилось еще больше: - Тебя надо срочно перевязать.
- Так пройдет, - дернул плечом паренек и скривился: когти зеленого волка, хоть и короче зубов, в плоть впились глубоко.
- Я осмотрю, обработаю, перевяжу - а потом так пройдет, - непреклонно поджала губы Эмирабель.
- Тут кроме меня раненых хватает! - не сдавался мальчик.
- Медиков тоже, - Фалько бережно подтолкнул его к Белке. - Купеческое дело беспокойное, поэтому у них каждый и сапожник, и пирожник, и картёжник.
Почти убежденный, Найз уже был готов сдаться, как вдруг совсем близко кто-то застонал: безнадежно, тихо, мучительно. Мальчик оглянулся и увидел, как конь мастера Виклеана дернул копытами и чуть приподнял голову. На мгновение приоткрывшиеся глаза глянули на людей, снова закрылись, и голова упала в грязь.
- Я думал, он кончился, - Фалько сочувственно качнул головой, вынул из ножен кинжал и двинулся к коню - но Эмирабель его опередила. Не разбирая, грязь ли, кровь, она с разбегу упала на колени перед крупной серой головой, приложила одну ладонь к виску, вторую к шее, там, где зубы твари разорвали вену, закрыла глаза и замерла. Из-под ладоней ее, точно слабый дымок, заструились крошечные золотистые искорки.
- Палкой в глаз, Белка!!! - прошипел гардекор, наклоняясь, чтобы оторвать ее, утащить, пока магию не заметили посторонние, но вдруг развернулся и бросился к перевернутому фургону.
Найз и Лунга в панике закрутили головами - не видит ли кто-нибудь, что происходит, но к счастью, торговцам было не до них.
Пока.
- Белка, прекрати, - невысокий, гладко выбритый старик с длинными волосами вокруг лысины, делавшими его похожим на одуванчик - дядька Эмирабель - умоляюще сложил руки на груди. - Тебя увидят! Ты же знаешь, чародея можно убить на месте - и никому ничего за это не будет! Королевский эдикт! Пожалуйста, милая! Перестань!
- Белка… а может, вправду не надо? - сердце мальчика разрывалось между жалостью к серому и страхом за Эмирабель. - Он всё равно не жилец.
Но девочка будто не слышала. Неподвижная, как статуя, и такая же бледная, сидела она перед конем. Пару минут ничего не происходило, и паренек подумал было, что серого спасти уже невозможно даже волшебством, как вдруг заметил, что края ран стали медленно стягиваться. Кровь остановилась.
- Готов бедняга?
Голос караванщика прозвучал неожиданно. Найз вздрогнул, крутанулся - и увидел, как с перевязанной наспех рукой, тяжело хромая и опираясь на плечо чернявого возчика, к ним приближался мастер Виклеан. Сердце мальчика прыгнуло в горло, и он кинулся им навстречу.
- Вы живы? А твари все убиты? А много потерь? А собаки их испугались! А тут фургон перевернулся! А… - едва понимая, что говорит, лихорадочно затараторил он, как бы невзначай преграждая дорогу.
- Корявая рожа Долдыка… Ничего не понимаю! До молодой луны пять дней! Какого?!.. - морщась и хмурясь, караванщик попытался его обогнуть, но каким-то таинственным образом худая фигурка неизменно загораживала весь проход.
- Я тоже ничего не понял! Я подумал, что обсчитались! А эти звери точно в Эрегоре не водятся? А может, они в Далайне есть? Ой, смотрите, что-то в траве на обочине зашевелилось! Зеленое! Точно-точно!
- Где?! - подпрыгнули торговцы, не зная, за что им хвататься вперед - за сердце или кинжал.
- Вон там! - мальчик ткнул пальцем наугад и рывками принялся водить им направо и налево: - Нет, вон там! Нет, туда уползло! Или их двое! Трое! Шестеро! Вон-вон-вон-вон-вон! Одни там, другие…
Торговцы, с минуту напряженно следившие за перемещением грязного перста, выдохнули и угрюмо переглянулись:
- Слушай, парень. У тебя что, со зрением что-то случилось? Или с головой? Нет там никого! Ни травинки не шелохнется!
- А я видел, - самые честные во всем Эрегоре серые очи уязвленно воззрились на караванщика. - Они там ползали. Ну значит, показалось… А еще я слышал, будто такие в Ламуртии водятся. Или в Далайне? Может, им там есть нечего стало, и…
- Нет их в Ламуртии! И в Далайне таких выродков не живет! - едва сдерживаясь от выражений покрепче, в том числе в адрес надоедливого мальчишки, рявкнул Виклеан. Но Найз был готов и к худшему, и уже набирал воздух, чтобы спросить еще что-нибудь очевидное и нелепое, потому что ни один умный вопрос, как на грех, не приходил ему в голову, как твердая рука легла ему на плечо и голос Фалько произнес:
- Я слышал, десятка полтора тварей все же сбежали. Охрана отправилась по следам, мастер Виклеан?
- Сразу, как только убедились, что тут остались только дохлые, - угрюмо буркнул купец. Похоже, на успех поиска он не рассчитывал.
- Если они обнаружат неподалеку ручей или озерцо…
- Я первый побегу туда, - хмыкнул купец, кивая на свою одежду, пропитанную грязью и кровью.
Повернувшись к торговцам, все еще пытавшимся выпрячь беглых лошадей, теперь уже с помощью товарищей, он сердито гаркнул:
- Да разрежьте вы всё к Долдыку лысому! До ночи так прокопаетесь! - и снова обернувшись к Фалько, угрюмо проговорил: - Извините, что прерываю беседу, но я бы хотел пройти дальше, эру гардекор.
- Да, конечно, - тот развернул Найза к себе и повлек к обочине.
- Гри жалко… Я его жеребенком купил, вырас… - меланхолично начал было Виклеан, отыскивая взглядом своего коня… и прикусил язык. Глаза его встретились с мутными, но открытыми глазами серого. - Радетель Всемогущий…
Не веря себе, он оттолкнул сопровождавшего его возчика, едва не упал, успел схватиться здоровой рукой за его плечо и яростно толкнул:
- Да иди же ты скорей! - и заковылял к коню.
Он лежал посреди дороги, едва приподняв голову и судорожно поводя боками. Шея и грудь были плотно завязаны парусиной, сквозь который проступали неровные грязно-бурые пятна. Позади, в канаве, парусиновые борта фургона зияли огромными дырами. А рядом, с ведерком чего-то черно-серого в руке, стояла Эмирабель.
- Пресвятой Радетель… - потрясенно повторил купец. - Когда я уходил, он был мертвый!
- Лошади… тоже могут терять… сознание… - еле слышно, чуть покачиваясь, проговорила девочка.
- Но что?.. Кто?..
- У нас был бальзам. Секретный рецепт Белкиной матушки, - бережно отбирая ведро и поддерживая девочку, проговорил Лунга. - Мы наложили его и перевязали. Повязку нельзя убирать месяц, иначе действия не будет!
- Не уберу! Даже два не уберу! Спасибо! Спасибо вам! - не зная, как и кого благодарить в первую очередь - мать девочки, ее саму или Радетеля, пославшего ему в этот день хоть одну хорошую новость, караванщик бросился к Гри. Упав рядом с ним на колени, он обнял его за шею выше повязки и что-то быстро и ласково зашептал в насторожившееся ухо. Конь слабо фыркнул, словно смеясь, положил голову ему на плечо и умиротворенно затих. Дыхание его стало медленно выравниваться.
- Лунга, отведи хозяйку куда-нибудь. Хоть в соседний фургон. Ей надо поспать, - тихо распорядился гардекор.
Найз подхватил мешок со снадобьями, забытый девочкой на обочине, и хотел было догонять, но Фалько осторожно взял его за плечо:
- Оставь, он нам еще пригодится. Подожди меня здесь. Сейчас возьму тебе чистую одежду и поищем воду. Придется удовлетвориться моими познаниями в медицине.
- Бальзам тоже брать? - мальчик нашел взглядом оставленное Лунгой ведро.
- Какой бальзам? - с недоумением переспросил гардекор - и понял. - А, ты про это… Не стоит. От смеси дегтя и варенья никто еще не выздоравливал.
- Что?! - опешил Найз. - Но зачем тогда?..
- Это первое, что попалось мне в фургоне в лошадиных дозах. Так сказать.
- И под парусиной?..
- Чистая ровная серая в яблоках шкура. Ну и месячный запас дегтя и варенья, конечно.