- Все нормально, друг, - Пылающий спешно сжал сотнику запястье, в очередной раз успокаивая. - И он в сущности прав. Засиделись мы в штабе… - маг вдруг почувствовал мощное колебание Силы Пирения и потянул командира за собой. - Нас атакуют! На стену!
С высоты пятидесяти локтей люди выглядели беззащитно-маленькими. Так и хотелось наступить на них сапогом и давить, и давить, как глинотов. Сотник с магом спрятались за высоким зубцом. Справа от них находился десяток Джафара, слева - Карбана. Хвала Предкам, за командиром увязался вестовой, а то бы он совсем потерял управление вверенными ему войсками.
- Бегом ко всем десятникам и передай им приказ: при подходе неприятеля на прицельную дальность стрелять без команды! - отдав это, в целом, ненужное распоряжение, Эрдоган наконец-то активировал амулет связи.
Мощнейшие структуры разных Сил били в одно, как думали атакующие, слабое место - в каменные створки больших врат. Две плиты размерами десять на двадцать локтей каждая, смыкались так плотно, что между ними невозможно было вставить лезвие самого тонкого ножа. По сравнению с массивными идеально гладкими и скользкими стенами они действительно создавали впечатление "слабого звена". И несведущие в каганских узорах маги подтверждали: "Плотность рисунков везде одинаковая, что в стене, что во вратах", - и разводили руками. Однако структуры не причиняли воротам никакого вреда. Через статер обстрела, маги перенесли удары на левую от них стену. Результат был таким же.
Застава перекрывала расщелину шириной в сто шагов, смыкаясь с неприступными, отвесными скалами, под которыми была пропасть. Горы стыковались со стеной посредством толстых высоких башен, которые переходили в скалы, сливаясь с ними. К вратам вела удобная мощеная дорога шириной от тридцати до сорока шагов - мост над пропастью. Боковые ограждения у него отсутствовали, причем не отрезались, а вроде как естественно становились все ниже и рыхлее, постепенно сходя на нет. Точнее, как бы скатывались в глубокий обрыв, казавшийся бездонным. Получалось, что к воротам заставы примыкал "мост" без перил. Штурмовать из такого положения - полное безумие. Но эндогорцев никто не считал дураками. А это были они - защитники рассмотрели штандарты с изображением белоголового горного орла.
- Дарки!!! - Пиренгул, потрясая руками, в сердцах топнул ногой, а глаза полыхнули так, что бумаги, с которыми он только что работал, пошли пузырями. Хвала богам, каганская бумага не горела, не уступала пергаменту в прочности и не выцветала. И при этом была такой же тонкой и легкой, как земная.
Пылающий, увидев результат своего гнева, обратив внимание на то, что он стоит, но не помнит, как поднимался, мгновенно "потух". Вспыльчивость - изначальная черта характера князя, которая акцентировалась под влиянием соответствующей Силы.
- Эрдоган, борковский выкидыш, - прошипел он напоследок, - ну почему в его смену, Могучий?! Гуран! - коротко выкрикнул и секретарь вырос, как из-под земли. - Ратмира ко мне. И передай, чтобы все его этруски, кроме охраны "стены жадности" и Гелингин быстро подготовились к походу. Всех магов сюда, шаманов… только, чтобы дочь ничего не заподозрила. Пусть ждут в приемной. Все, не мешкай. - помощник исчез как же незаметно, как и появился. "Ему бы в гильдию убийц…", - привычно пошутил Пиренгул, создавая "жерло".
Князь с женой жил не в большом доме-дворце, где обитали Гелиния с мужем, и который одновременно являлся государственной канцелярией княгини Кальвариона, а в относительно скромном здании по соседству.
Глава 4
- Отиг - нос отстриг, - четко произнес князь, выпрыгивая из алого круга.
Через расслоения Тьмы можно было попасть куда угодно, в том числе и в любой Кальварионский дом. Если знать координаты, конечно. Это жутко не нравилось Пиренгулу и он неоднократно наседал на Руса, чтобы тот придумал блокировку, наподобие той, которая существовала в период настоящих Звездных троп. Зять горестно вздыхал и говорил, что сам этим обеспокоен и думает о том беспрестанно. Мол, как представит, что кто-то может появится в его спальне, так вздрогнет. И "по секрету" советовал тестю "не раздавать координаты кому попало - самостоятельно снимать их мало кто умеет". К такой смеси шутливости и серьезности князь никак привыкнуть не мог и это его до сих пор нервировало. Успокаивал себя только осознанием того, что Рус все же не просто князь далекого Кушинара и муж его любимой дочери, а "пасынок" и "побратим" Богов. От "побратимства", впрочем, зять всегда отнекивался.
Отиг же не стал дожидаться милости от пасынка, а сделал у себя в доме защиту: настороженную "каменную сеть" и придумал дезактивацию, глупую детскую дразнилку, которая точно никому в голову не взбредет.
- Отиг! Срочное дело! - громко говорил Пиренгул, поднимаясь по лестнице в столовую. В это время магистр обычно завтракал.
- Эх, князь, жаль, что ты всех Текущих в Тир отправил! - посетовал Отиг, выслушав краткий рассказ о нападении. Пиренгул досадно поморщился. Оправдываться, разумеется, не стал. - Я связался с Русом, скоро он появится здесь, - сообщил магистр и у Пиренгула отлегло от сердца. Только его зять знает пределы прочности обоих застав. В геянских реалиях, пятьдесят склонных к Силе могли взять практически любое укрепление, это лишь вопрос времени. Конечно, если крепость не обороняют. Но сотню Эрдогана к полноценной защите можно было отнести как раз с огромной, даже гигантской натяжкой.
И в очередной раз поразился скорости, с которой работает секретный "звонок". И снова позавидовал всем, кому зять его "пожаловал". Сам он из гордости не просил Руса "впускать себя в его душу" - Гелингин рассказала о "принципе связи"; но в то же время и желал, и опасался подобной возможности. Душа - дело темное и лучше держаться подальше… но интересно, дарки раздери!
После доклада Эрдогана прошел статер и Пиренгул, в ожидании прихода Руса, стал вызывать сотника. Он долго не отвечал. Князь уже всерьез забеспокоился, как вдруг из амулета раздался громкий растерянный визгливый голос:
- Они пошли на приступ, князь!.. Дарки, откуда у них лестницы?! - на этом связь прервалась. Скорей всего, Эрдоган убрал с амулета руку. Пиренгул вскочил, готовый в очередной раз вспыхнуть, как его охладил Отиг:
- Пиренгул! - имя прозвучало резко, громко, хлестко. Голос был усилен какой-то хитрой структурой. Дальнейшее проговорил уже без "мегафона". - Рус сказал, что взять заставу не-воз-мож-но. Я ему верю.
- Отиг - нос отстриг, - послышалось снизу. - Как приятно тебя дразнить, дарки меня раздери, учитель! - Пиренгул понял кто подсказал Отигу формулу деактивации и с усмешкой покосился на покрасневшего магистра, который буркнул: "Переделаю. Руки дойдут, видят боги, переделаю".
- Да продлят боги ваши годы! Уважаемый Отиг, - сказал Рус, войдя в столовую, и чинно поклонился хозяину дома. - Дражайший тесть, - перенес поклон на князя. Он был одет в свою любимую кольчугу поверх поддоспешника - куртки с косым воротом длиной по колено (вровень с кольчугой) из плотной, но тем не менее легкой каганской ткани неопределенного цвета, который сам Рус называл словом "хаки". Толстый материал имел свойство неплохо амортизировать удары. - Сразу хочу успокоить: повредить тем узорам никак не возможно! Я сам восхищен искусством древних каганов…
- У них осадные лестницы, Рус! Надо бежать туда без промедления! - перебил его Пиренгул.
- Да хоть сто лестниц! Их невозможно закрепить, они скатываются со стен, будь на них хоть тысячи самых цепких "кошек"! А пойдем мы туда непременно… всех созвал? - князь хмуро кивнул. - Отиг, дай что-нибудь попить, а то в Кушинаре сейчас последняя ночная четверть кончается. С постели сорвался.
Пиренгул не лез в семейную жизнь дочери, но частые ночевки зятя неведомо где, ему не нравились. Гелингин, разумеется, не жаловалась. И если бы посмела, то собственноручно бы её отшлепал - тирский семейный кодекс был строг и не терпел стороннего вмешательства. Однако переживать за любимое чадо не запрещал. Помогать, в том числе и отческим внушением, тоже.
Перед тем, как покинуть Отиговскую обитель, Рус, несмотря на нетерпение Пиренгула, сел на удобный каганский плетеный стул, попросил "статер спокойствия", закрыл глаза и будто "потек": лицо расслабилось, став спокойным и умиротворенным как у спящего ребенка; голова упала на грудь, тело, вдавившись в спинку, словно распласталось - приняло форму кресла, руки-ноги опали. Он выглядел таким беззащитным, что, наверное, и у прожженного убийцы не поднялась бы рука не то, что лишить его жизни, но и потревожить щекоткой.