За большим, украшенным резьбой письменным столом сидел человек в белом тюрбане и что-то писал при свете нефтяной лампы.
Конан вздрогнул и потянулся к мечу, но вспомнил, что оставил его у ворот. Сидевший за столон был не кто иной, как Харпагус, погрузивший его в гипнотический сон на болотах Мегары.
Похоже было, что Харпагус не узнал Конана. Конан вспомнил, что при встрече с заморийцами лицо его было обмотано лентами кафии. Даже за ужином Конан, опасаясь мошкары, ел, приподняв край полотнища надо ртом.
Подавив в себе вспышку ненависти, варвар сказал с напускным спокойствием:
- Меня зовут Ниал, я вольный воитель из Пограничного Королевства. Услышав, что в храме Заца нужны часовые, я приехал сюда.
Человек в тюрбане покачал головой:
- Ты опоздал на две недели, сын мой. Капитан Катигерн из Бритунии, которая сейчас не воюет, привел сюда свой отряд.
- Да, мне говорили об этом. И все же, господин, нет ли для меня какой-нибудь работы? Мне нужно хоть что-то заработать, прежде чем пуститься в обратный путь.
Харпагус потер узкий подбородок:
- Храму нужен человек, чтобы вести амбарные книги. Справишься ли ты с этой задачей?
- Нет, - покачал головой Конан. - Такая работа не по мне! Я не способен, дважды сложив колонку цифр, получить одинаковый результат.
- Ну, тогда… а, вспомнил! Храму нужен кузнец, по крайней мере на время: наш кузнец сейчас лежит в лихорадке. Родные говорят, он очень плох. Тебе знакомо ремесло кузнеца?
На лице Конана сверкнула белозубая улыбка:
- Мой отец был кузнецом, и я несколько лет проработал у него в подмастерьях.
- Очень хорошо. Замечательно! По крайней мере, ты для этого достаточно силен. Сегодня же можешь взяться за дело. Этот бритуниец покажет тебе, где находится кузница. За ней сейчас присматривает Лар, ученик Парискаса. Он будет твоим подмастерьем.
Выяснив вопросы насчет жалованья и жилья и договорившись о стойле для лошади, Конан выслушал от Харпагуса напутствие.
- Теперь мы все обсудили, сын мой, - сказал викарий. - Но ты должен также понимать, что, находясь в священном Йезуде, нельзя пить опьяняющие напитки, играть в азартные игры и предаваться разврату. И хотя бы раз в десять дней следует посещать богослужения.
Вдруг викарий нахмурился и спросил:
- Приходилось ли нам встречаться с тобой когда-либо прежде?
Конан почувствовал, как у него на голове волосы встают дыбом.
- Нет, господин, - ответил он с безразличным видом. - Разве что в Немедии, когда я там служил солдатом?
Харпагус покачал головой:
- Нет, в Немедии я никогда не бывал. И все же твой голос как будто мне знаком… Ну да ладно. Сейчас стражник покажет, где твое новое жилище. Дел у тебя будет предостаточно.
- Еще один вопрос, господин. Я хочу, чтобы мне вернули мой меч, он сейчас у стражников.
Харпагус тонко улыбнулся:
- Тебе отдадут его. Отнять клинок у кузнеца все равно что забрать стихи у поэта: он тут же сочинит новые.
Топая рядом с бритунийцем по узким улочкам города, Конан угрюмо спросил:
- Викария зовут Харпагус?
- Да.
- Я так и думал. Я правильно его понял, что в Йезуде нет ни вина, ни пива, ни женщин на ночь?
Моркант усмехнулся. Он стал держаться гораздо дружественней, как только узнал, что Конана берут на работу в храме.
- Верховный Жрец Феридун - очень праведный человек, и он надеется распространить благочестие по всей Заморе. Нам, наемникам из Вольного отряда, приходится спускаться к Бартейку для греховных увеселений. Феридун давно бы уже закрыл гостиницу, но он не решается это сделать, понимая, что мы тут же покинем Йезуд.
Конан хохотнул, зная, что наемники вовсю предаются разгулу, пока нет военных действий, однако нигде об этом не говорилось столь открыто.
- Не вижу причин для веселья, - обиженно проворчал Моркант.
- Не обижайся, дружище, - серьезно сказал Конан. - Ведь я тоже служил наемником и кое-что знаю об их нравах.
* * *
Кузница помещалась в нижнем этаже и состояла из двух комнат: первая, попросторней, где был горн, - с дверью на улицу; вторая, поменьше, служила жильем кузнецу.
Конан вошел - и мальчик, что сидел, поигрывая прутиком, на наковальне, вскочил на ноги.
- Я - Пиал, новый кузнец, - объявил Конан.
- Меня зовут Лар, сын Яздаха, - сказал мальчишка. - Умоляю, господни Ниал, обучи меня кузнечному делу. Старый кузнец не позволял мне даже прикасаться к инструментам. Похоже, он боялся, что я вырасту и займу его место.
- Посмотрим, как у тебя будет получаться, - заметил Конан.
- О, я способный, поверь мне, господин. Я исподтишка учился сам, когда Парискаса не было дома. Порой он заставал меня за работой и награждал колотушками.
Мальчик пытливо взглянул на великана, которому предстояло стать его новым хозяином.
- Если уж тебе от меня достанется, - проворчал Конан, - то только не за то, что ты пытаешься учиться. Давай-ка взглянем на инструменты.
Конану не приходилось работать в кузнице с тех самых пор, как из-за распрей меж соседними кланами он покинул киммерийскую деревню. Но, взвесив на руке тяжелый молот и взявшись за массивные железные щипцы, он почувствовал знакомое волнение. Конану стало ясно, что не пройдет и нескольких дней, как прежние навыки восстановятся.
- Лар, - позвал Конан, - я отправляюсь в Кшесрон за вещами и лошадью. Пока я хожу, раскали горн; сегодня же примемся за работу. Кстати, куда девался весь этот скот, что вчера пригнали в Йезуд?
- Его загнали в храм с западного входа, - ответил Лар.
- Такой маленький городок, а брюхо бездонное… - покачал головой Конан.
- Стадо привели не для жителей, и даже не для жрецов, господин. Коровы предназначены в жертву Зацу.
- В самом деле? - изумился Конан. - Невероятно. Я бывал во многих храмах и видел немало жрецов. Везде, где в жертву божеству приносят животное, на алтаре сжигают кожу, кости и требуху. Мясо остается жрецам, которые пируют вдоволь. Почему ты думаешь, что в храме Заца другие обычаи?
- Но, господин, в Йезуде каждому известно, что скотина пожирается Зацем! Был ли ты в святилище храма?
- Нет еще. А что?
- Ты все увидишь сам, как только придешь на богослужение. Там находится статуя Заца, в облике гигантского паука, вырезанная из огромного камня. Туловище его такое огромное, а ноги… ноги…
Мальчик содрогнулся и замолчал.
- Статуя не может поедать коров, - возразил Конан, удивляясь ужасу мальчугана.
- Каждую ночь статуя оживает, - продолжал паренек. - Сквозь люк в полу святилища Зац спускается в подземелье, где хватает и пожирает приведенных для него животных. Так говорят жрецы.
- Много я встречал удивительного в своей жизни, - задумчиво проговорил Конан. - Но даже если это правда, слопает ли такой паук столько скота за один присест? Ручного паука я не держал, но знаю повадки животных. Думаю, половины быка ему хватило бы на полмесяца.
- Ах, господин, все это священные тайны! Слабому уму смертных не постичь их, - Лар коснулся лба указательным пальцем.
- Возможно, - хмыкнул Конан. - Берись за растопку горна, а я иду в гостиницу за пожитками.
Вскоре, ведя под уздцы Имира, Конан подошел к воротам храмовой конюшни, где для его коня отвели стойло. Пока Конан рассказывал конюху, как надо ухаживать за Имиром, в дальнем стойле послышалась возня. Лошадь вставала на дыбы и била воздух копытами с возбужденным ржанием.
- Что там такое? - спросил Конан.
Конюх обернулся.
- А, это тот проклятый жеребец, которого викарий купил в Туране, - ответил он. - С ним нет сладу: никого к себе не подпускает.
- Вот как! - хмыкнул Конан. - А можно взглянуть?
Подойдя к стойлу, он узнал Эджила. Конь радостно заржал и ткнулся в него носом. Не смея заговорить со своим любимцем, Конан обратился к конюху:
- Я ему как будто понравился, одному небу известно почему.
Конюх оперся на лопату, раздумывая. Наконец он пробурчал:
- Может быть, ты, господин, объездишь его? Возьмешься за это? Жрецы разрешат, я уверен.
Конану так и хотелось сказать "да!", но он боялся, что Харпагус тотчас догадается: новый кузнец и прежний хозяин Эджила - одно и то же лицо. И потому он ответил:
- Посмотрим. Сейчас у меня нет времени даже на Имира.
Глава 6
ХРАМ БОГА-ПАУКА
В Йезуде не было ни гостиницы, ни харчевни. Конану не хотелось всякий раз тащиться в Кшесрон, и он договорился с матерью Лара, чтобы она готовила для него пищу. Вечером Конан смывал с лица и рук копоть и шел вместе с Ларом в их небольшой домик, где жили мальчик и его рано овдовевшая мать. Свежевыбеленный домик был чист и уютен, с тенистым садом во внутреннем дворике.
Амитис, женщина средних лет, с морщинистым лицом и седыми волосами, готовила довольно вкусно, хоть Конан и ворчал, что нет пива - прихлебывать за ужином. Молча он слушал, как хозяйка болтает о себе, о своей родне и сыне, о незабвенном супруге.
- Нам приходится туго с тех пор, как он скончался, горемычный, - вздыхала она. - Но Лар получает как подмастерье, да еще заработок дочери в храме, да я кое-что зарабатываю, стирая белье, - вот и сводим концы с концами.
- У вас есть дочь? - с любопытством спросил Конан.
- Да, Рудабе - главная танцовщица храма; помимо того, на ней много других обязанностей. Очень смышленая девушка, счастлив будет тот, чьей женой она станет.
- Танцовщицам разрешается выходить замуж?
- Да, по истечении срока службы в храме. Жрецы поощряют брак: если девушка работала старательно, ее наделяют приданым.