- Имя, звание, должность? - не давая опомниться, пролаял он.
- Подлейтенант Морозов, младший инспектор территориального отдела МГОП, - поедая глазами Кириешко, сообщил старший из них. - Со мной рядовые Филиппов и Цзю. Прибыл для расследования обстоятельств аварии гражданского самолета. - В вашем распоряжении, - невпопад закончил он.
- Отлично! - кивнул Кириешко. - Приступайте к своим обязанностям, а мне нужен ваш гравилет. Нужно срочно слетать кое-куда.
- Но, простите, я не уполномочен… - робко начал Морозов.
- Так, - с апломбом изогнул бровь Владилен Авессаломович, - вы что, не поняли - действует режим "Альфа-примо". Вы не забыли, что это такое? Да в конце концов, какое у вас звание, напомните еще раз?
- Подлейтенант, - повторил Морозов.
- Вот, а я капитан!
- Но никто из моих людей не сможет вас сопроводить - у них нет допуска к управлению глайдером! - Местный товарищ сделал последнюю попытку остановить взбесившегося капитана.
- Я сам умею им управлять! - с елейной улыбкой сообщил Кириешко.
Обреченно махнув рукой, подлейтенант протянул ему ключи от машины.
Кириешко шагнул к открытой двери глайдера, задержался на миг возле одного из солдат и небрежно снял с его плеча лазерный карабин "Блиц" - дорогую, но очень эффективную европейскую штучку.
- Да, - уже забравшись в кабину, бросил он, - если тут появится парень с собакой, похожей на волка, немедленно задержите.
- Кого из них, простите? - спросил все еще ошарашенный подлейтенант.
- Обоих.
- А лучшего места для финиша нельзя было выбрать? - спросил Даня, ощущая, как предательски лязгнули зубы.
Ему никто не ответил.
Парень поудобнее примостился в развилке ветвей древней сосны, в самой гуще ее кроны, метрах этак в тридцати над землей.
Его четвероногий спаситель куда-то запропал.
Последнее, что запечатлелось в Данькином мозгу, перед тем как парень очутился верхом на сосновой ветке, - это сизо-молочный туман. Совсем как тогда, когда они с Упуатом перемещались из затерянного в пустыне храма Тота в Мемфис. Тропами Дуата.
И жалобный визг волчка:
"Не понимаю! Не понимаю!"…
Ветер, как это и описывают в книгах, величаво шумел, тяжело колыхая деревья, включая и то, где сидел молодой человек. И вниз смотреть совсем не хотелось. Так же, как и думать, каким образом спуститься на грешную землю.
Глава третья
ЦАРСТВЕННАЯ ОСОБА
- Что?! Что ты сказал, дубина?! Повтори!
- Мы их упустили, шеф…
- Как?!
- Сначала все шло хорошо. А потом бац, гиперпространственная флуктуация и…. В общем, они нырнули в Дуат…
- Но мне обещали… Что стоишь, как памятник последнему Древнему?! Ищите!
- Есть, шеф!
- Не найдете, сами отправитесь туда, откуда нет возврата…
- Нефернефрурэ! - В басовитом мужском голосе слышались истерические нотки.
Уф, как же она не любит это имя. Нет, ну вам бы понравилось, если бы вас назвали в честь древнеегипетской царицы, умершей почти четыре тысячи лет назад?
- Нефертари! - надрывался мужчина.
Хм, уже лучше. Такой сокращенный вариант собственного имени ее больше устраивает. И все равно она не выйдет. Не для того сбежала, чтобы ее вот так просто поймали в трех шагах от дома.
- Фрося! Фросенька! - присоединился к мужскому высокий девчоночий голосок.
Заслышав зов подружки, она чуть не выскочила из своего укрытия. Однако сдержалась. Желание попутешествовать, поразведать, что там и как в дальних краях, за Старыми Соснами, пересилило.
- Фрося-а!
- Нефернефрурэ! Фроська-а!
Голоса постепенно удалялись, пока их и вовсе не стало слышно.
Переждав еще малость, она выбралась наружу.
"Нефернефрурэ!" - фыркнула.
Надо же до такого додуматься! Не иначе как со зла пришло в голову директору заповедника так ее назвать. Точно ждал, что у вожака стада Тутмоса Третьего и его подруги Хатшепсут родится наследник Аменхотеп Второй. А родилась она. Вот и придумал прозвище, что сразу и не выговоришь.
И вообще, что за блажь давать реликтовым слонам имена древних египтян? Намек на то, что и те, и другие вымерли? А все он, директор Сибирского Центра восстановления древних видов, академик Дмитрий Андреевич Бакалов-Синицкий. Буквально помешан на Египте. Мало того, что все стены кабинета увешал масками да папирусами, привезенными из частых поездок в Хургаду и Шарм-эль-Шейх, где уже привык каждую зиму проводить отпуск, так недавно додумался до такого-о…
Из-за этого, собственно, Фрося и решила сбежать из питомника.
Из последнего затриморского вояжа Дмитрий Андреевич привез странный ящик. Когда помогавший его выгружать Тутмос Третий попытался было сунуть в необычно пахнувший предмет свой любопытный хобот, Бакалов-Синицкий строго прикрикнул на любимца. Да так жестко, что пятиметровый гигант с досады даже взрыл землю бивнем. Пришлось академику ублажать разгневанного вожака всего мамонтового поголовья экзотическими лакомствами - морковкой да капустой. Очень уж Тутмос Великий уважал эту еду, предпочитая ее до смерти надоевшим бананам с ананасами.
Успокоившись, шерстистый гигант одним глазом посматривал за тем, как ящик раздора устанавливают в специально выделенном помещении рядом с директорским кабинетом. Второй глаз вожака был зорко устремлен на отиравшуюся поблизости Нефернефрурэ. Вот егоза-то! Так и норовит в какую-нибудь шкоду влезть. Пора бы и остепениться. Не такая уж и маленькая. Два с половиной года. Уже с пол-отцовского роста вымахала, а все резвится, точно новорожденный мамонтенок-несмышленыш. "Отойди от окна!" - тихонько протрубил Тутмос и потянул дочку за хвостик.
Егоза так и послушалась. Прилипла к распахнутым створкам и ни с места.
Вожак побурчал, побурчал, но больше для порядка. Ему и самому было любопытно, из-за чего это директор повысил на него голос.
Рабочие споро распаковали ящик, открыв нечто, запакованное в полиэтиленовую пленку. Тогда к непонятному предмету подошел смуглый человечек, приехавший вместе с академиком, и начал деловито снимать упаковку. Сбросив ее на пол, человечек явил заинтересованным людям и мамонтам странную скульптурную композицию: человек с головой собаки склонился над столом, на котором лежало спеленатое человеческое тело.
Смуглый что-то там подкрутил, чем-то клацнул, и Псоголовый… ожил. Сначала распрямился во весь рост, гордо расправив плечи. Повертев мордой туда-сюда, он раскрыл пасть и выдал набор непонятной тарабарщины. Впрочем, непонятной не для всех.
Услышав произнесенное Псоголовым, Бакалов-Синицкий довольно захохотал.
"Это он поинтересовался, чего все на него таращатся", - пояснил академик остальным.
Удивительное существо, которого, как уже догадалась Фрося, звали Анубис (изображения этого Псоголового в большом количестве и в разных видах присутствовали в кабинете директора), снова склонилось над спеленатым и принялось что-то там поправлять и манипулировать. Взяв в руки причудливо изогнутую железку, Псоголовый поднес ее ко рту мумии (Нефернефрурэ таки вспомнила, как это называется) и стал напевать себе под нос заунывную песенку на том же непонятном языке.
"Обряд отверзания уст", - прокомментировал Дмитрий Андреевич.
Поколдовав так немного, Анубис вновь принял первоначальную позу и замер.
Зрители, кто мог, захлопали в ладоши, а те, у кого не было рук, затрубили в хоботы. Причем Тутмос Великий до того переусердствовал, что во всем здании офиса жалобно зазвенели оконные стекла. Одно из них не выдержав, лопнуло.
Одна Фрося не примкнула к общему восторгу. Не понравился ей этот Псоголовый. Что-то враждебное, чужое чувствовалось в нем. А что, она и сама не могла толком объяснить.
"Надо будет проверить", - решила про себя.
И проверила. Не далее как сегодня утром.
Окно в нужное помещение словно по заказу было отворено настежь. Фрося протянула в него свой длинный хобот и для начала обнюхала Псоголового и его жертву. Пахло просто отвратительно!
Интересно, как люди делают, чтобы все это заработало?
Мамонтиха попыталась просунуть голову в окно, чтоб получше рассмотреть фигуры. Рама жалобно затрещала, но выдержала. Хорошо, что академик приказал сделать в офисе такие большие окна. Как будто знал, что найдется немало любопытных глаз, желающих понаблюдать за работой ученых.
Тычась хоботом то в Псоголового, то в мумию, неутомимая исследовательница случайно-таки запустила механизм. Анубис сделал резкое движение и чуть не выбил Фросе глаз. Она испуганно дернулась и при этом невзначай… зацепила дурно пахнущее существо своим бивнем.
Внутри Псоголового жалобно звякнуло. Он издал булькающую фразу на своем маловразумительном наречии, вздрогнул всем телом и, согнувшись пополам, затих. Фрося хотела распрямить его, но не рассчитала силы и сделала только хуже. Фигура Анубиса и вовсе распалась на две части. Прямо в поясе. В хоботе мамонтихи осталась зажатой верхняя часть, с головой и руками.
Перепугавшись, Нефернефрурэ шарахнулась прочь от поврежденной игрушки.
"Ну, что теперь будет?" - представила проказница и зажмурилась от страха.
Механический Анубис был гордостью академика Бакалова-Синицкого. Всех уважаемых гостей он первым делом тащил в соседствующую с его кабинетом комнату, а уж затем вел показывать питомник.
Каким Дмитрий Андреевич бывал в гневе, Фросе уже приходилось видеть. Бр-р! Зрелище не из приятных.