Глава 2. НА ГОРЯЧЕМ
Ваал требовал жертв. Нагло и категорично.
Верещал так, что просто уши закладывало.
В его пронзительном вопле-визге слышался прямой призыв к Орланде немедленно покинуть келью и отправиться на поиски чего-нибудь съестного. Все равно чего, лишь бы можно было дать поживу зубам и желудку.
Вот проглот. Только с полчаса назад она поделилась с ним крошками традиционного вечернего сухаря, оставшимися от ужина, а он снова вопит и вопит. А до завтрака еще ой как долго.
Мог бы уже и привыкнуть за полгода их знакомства к монастырскому распорядку.
Все жрал бы и жрал. И как не подавится?
Наверное, она и имя ему выбрала такое из-за поразительной ненасытности маленького пушистого создания. Ваал - древнее, ныне полузабытое божество, питавшееся кровавыми подношениями. Ну, приятель Орланды отнюдь не был монстром, алчущим крови, но мяско любил…
…Пять с половиной месяцев назад, как раз на Рождество, Орланда, вернувшись в свою келью после праздничного ужина, достала из одного кармана кусок жареной курицы, который ей удалось утащить из-под самого носа подслеповатой сестры Иринеи, а из второго извлекла ломоть белого хлеба и пару сушеных фиг. Обозрев все это богатство, она уже намеревалась приступить ко второму ужину (первый не смог до конца насытить ее вечно бунтующую молодую плоть), как вдруг…
Из темного угла донесся какой-то шорох. А затем прямо под ноги оторопевшей девушке выкатился темный маленький шарик, издающий жалобные звуки.
Сказать, что Орланда испугалась, значит ничего не сказать. Сначала она чуть в обморок не хлопнулась от страха. Затем заорала что есть мочи и стрелой взметнулась на табурет. Оттуда воспарила к окну и зависла над полом, уцепившись руками за бронзовую оконную решетку, а ногами брыкая, словно необъезженная кобылка.
Крыс и мышей она терпеть не могла с самого детства и всегда находила благовидный предлог, чтобы отбояриться от работы в тех местах их обители, где водились мерзкие серые грызуны. Ох, и доставалось ей из-за этого от старшей сестры-распорядительницы. Послушания сыпались на ее голову одно за другим. Ничего не помогало.
Между тем шарик, продолжающий испускать тоскливые вопли, добрался до стола, на котором девушка опрометчиво разложила съестное. На мгновение застыл, а затем превратился в столбик. Небольшой, с Орландину ладошку.
- Эй, тварь! - прикрикнула сверху. - Ты чего это задумала? Лапы прочь от моего ужина!
Существо повернуло голову на ее голос. В полумраке хищно сверкнули две алые точки.
- Ой-ой-ой! Спасите, Христа-а ра-ади!
Зверек, нимало не реагируя на рев голосистой послушницы, вспрыгнул на табурет, а оттуда взобрался на стол. Деловито обнюхал рождественское угощение.
Этакой наглости Орландина снести не могла. Боязнь остаться без лакомств, доставшихся с таким трудом, пересилила в ней отвращение перед мерзким созданием.
Она разжала пальцы и шлепнулась на пол. Приземление вышло отнюдь не мягким.
Не обращая внимания на сбитую коленку, девушка подлетела к столу и занесла над пришлецом карающую длань. Ну, держись, подлый похититель!
Маленький наглец вразвалочку отошел на край стола и уселся, ни дать, ни взять вендийский пророк Будда.
- Ты чего, не боишься? - изумилась Орланда.
Зверушка хрюкнула, словно подтверждая сказанное, и девушка присмотрелась к ночному гостю повнимательнее.
Нет, никакая это не крыса.
И не мышь.
Вон, хвоста нет. И уши большие. Не такие, как, например, у зайца или кролика, а круглые, с небольшими кисточками. Коричневая шкурка с белыми пятнышками. Мордочка совсем не злая и не противная. Даже наоборот. Маленький носик смешно дергается. Толстенькие щечки ходят вверх-вниз.
Хм, симпатяга.
Орланда опустила руку.
Малыш, словно почувствовав перемену в ее настроении, переместился на полшага в направлении еды и вновь выжидательно замер в той же человеческой позе.
- Что, тоже есть хочешь? - поинтересовалась хозяйка кельи.
Утвердительное похрюкивание.
- Ладно, - вздохнула Орланда. - Присоединяйся. Поделюсь с тобой по-христиански.
Дважды упрашивать нового знакомца не пришлось.
Так и появился в ее келье еще один жилец.
Если бы девушка знала, сколько беспокойства принесет ей прикормленный кусик (как выяснилось, именно к такой редкой, очень восприимчивой к дрессировке породе грызунов относился ее "сосед"), то сразу же отказала бы ему от стола и крова.
С началом их с Ваалом странной дружбы юной послушнице пришлось значительно усовершенствовать свои охотничьи способности.
Раньше, чтобы унять бурчание голодного желудка, ей достаточно было, заболтав до умопомрачения сестру-повариху Сусанну, стянуть на кухне парочку сухарей. Ну, на худой конец забраться во владения матушки Гориссы, ведающей монастырским огородом, за пучком редиса, салата или морковки. Сухари, конечно, сытнее, но и учет им велся более строгий.
Теперь же следовало стараться за двоих. Потому как кусичок, несмотря на свои невеликие размеры, имел бездонный желудок. И был не прочь поживиться не только постной пищей, но и скоромненьким.
Ха, как будто Орланда не любила сало или колбаску! Но терпела же, как велел терпеть и воздерживаться Иисус распятый.
Однако Ваал, в отличие от нее, не готовился принять постриг и не впитывал с пяти лет основы христианского вероучения. Ему требовалась жирная пища.
Так что приходилось рисковать по-крупному. Лихой парочке сильно повезло, что смотрительница монастырских кладовых матушка Деянира страдала той же болезнью, что и сама охотница за съестным. Грозная старушка панически боялась мышей и крыс.
Стоило кусику с самым невинным видом прошмыгнуть у нее под ногами и дружески цапнуть тощую матушку за палец босой ноги, как стражница сыров и окороков погружалась в глубокий транс, переходивший в не менее глубокий обморок.
Дальше - дело техники. Увесистая связка ключей мигом перекочевывала в руки налетчицы. Самое сложное - подобрать нужный ключ. Когда и это препятствие оставалось позади, предстояло не менее тяжкое испытание - искушение изобилием снеди. Хотелось взять сразу всего и побольше. Но нельзя. Могут заметить.
- Держимся, воздержимся и не ленимся! - назидательно говорила она кусику, выбирая самые маленькие колечки колбасы, мелкую вяленую рыбешку и обрезки сыра.
Ваал был с нею полностью согласен. Но находился в более выгодном положении. Пока подруга мучилась угрызениями совести, он насыщался прямо на месте. То там куснет, то здесь. И все с лап сходило. Ну, в самом деле, кто обратит внимание на то, что головка сыра или окорок чуток погрызены вредителями?
Ключи на место, добычу в широкие рукава сутаны и давай бог ноги.
До сих пор, хвала Богородице, не попадались!
Вот и теперь Ваал явно призывал идти на промысел.
- Потерпи! - упрашивала приятеля Орланда. - Я тоже голодна! Как-никак Великий пост.
Жуткий визг.
- Да тише ты, всю обитель разбудишь!
Ой, да плевать на все, когда жрать хочется.
- Ладно, уговорил. Пойдем.
Пристроив кусика в обычное место (благо, карманы уже давно были перешиты как для добычи, так и для переноски самого добытчика), послушница осторожно выскользнула в коридор.
Кажется, все спокойно.
Сестры, утомленные дневными трудами, почивают. До заутрени еще есть часа два. Вполне можно успеть.
Кладовые находились на заднем дворе обители. Добраться до них не проблема. А вот забраться внутрь…
Может, к ее счастью, матушка Деянира еще не ложилась. Ведь столько хлопот перед Пасхой. Каждый день в монастырские закрома поступает провизия. Нужно все сосчитать, учесть, распределить.
Вот и вчера под самый вечер прибыл обоз из Болоньи. От старшего брата матушки настоятельницы Кезии, квестора Деметрия Руфия.
Почтенный сановник не забывал сестренку, хоть та выбором стези и ополчила против себя большую часть членов их древней патрицианской фамилии. Вместо того чтобы посвятить себя Весте или еще какой-нибудь традиционной для имперской аристократии богине, Кезия решила стать невестой Христовой. Нехорошо, конечно. Но что поделаешь? Сердцу не прикажешь. А более близких родственников у квестора не было. Собственной семьей к своим сорока годам он так и не обзавелся, а все эти дяди, тети, племянники, кузены с кузинами походили на стаю жадных ворон, только и ждущих того, чтобы поживиться на его поминальном пиру.
Орланда сама вчера видела весомые доказательства братней любви. Десяток свиных окороков, четыре мешка муки, две сотни яиц, пять головок сыру, несколько связок колбас - настоящее богатство. И еще три бочонка, на которых синей краской было коряво выведено, причем греческим алфавитом, что-то вроде "Болонь". Девушка еще немного удивилась, с чего бы это квестору слать им бочки с водой, пусть и болонской. Что, у них в Сераписе вода не такая? Или, может, эта, привозная, обладала какими-то особыми свойствами?
Даже не постеснялась напрямую спросить об этом у Деяниры.
Матушка нахмурилась и по своему обыкновению рявкнула на не в меру любопытную отроковицу, чтобы та не совала свой нос, куда не следует, а занялась бы лучше делом. Но тут же была одернута настоятельницей, вышедшей в этот самый миг на задний двор, чтобы лично поприветствовать братова посланца.
- Что ты, Деянира? - кротко улыбнулась Кезия. - Разве можно ожесточать свое сердце гневом в Страстную неделю?
Старая карга чуть собственным языком не подавилась и пошла красными пятнами.
- А ты, дитя, - это уже относилось к Орланде, - разве не ведаешь, что любопытство - один из семи смертных грехов?