– Здесь – всего полгода, ведь Центр совсем недавно сдали! – ответил он, пожимая плечами. – А вообще в медицине – пятый год. Ну и кто у тебя?
– В смысле? – не поняла Лиля.
– Сюда никто не приходит просто так, как в гастроэнтерологию, к примеру, или травматологию, как правило, в онкологии работают те, кто потерял близких вследствие рака. Так кто у тебя?
Лиля внутренне напряглась. Она не была готова к личным вопросам, ведь Тимофеев знал о ее ситуации, и больше никого, казалось бы, она интересовать не должна. С другой стороны, девушка понимала, что для установления дружественных отношений с «местным населением» не стоит начинать с отказа удовлетворить понятное любопытство в отношении новичка.
– Мама, – сглотнув, сказала она, не глядя в глаза Алексею: эта тема все еще была болезненной и, как подозревала Лиля, останется такой навсегда.
– Сочувствую. Давно?
– Шесть лет...
Они замолчали в попытке сгладить неловкую паузу.
– А у тебя? – задала вопрос Лиля, решив, что теперь тоже имеет право на откровенность собеседника.
– Нет, со мной все иначе! – отозвался парень. – Мой дядя, знаешь ли, главный онколог города – во как! Все равно тебе растреплют, так что лучше узнай лично от меня.
– И ты не стал врачом? – удивилась девушка.
– Знала бы ты, через что пришлось пройти! – рассмеялся Леша, и от его былой угрюмости не осталось и следа. – Предки-то мои тоже медики, так что можешь себе представить! Но у меня, первого в роду, не лежит к этому душа. Зато я обожаю физику и всякую технику, так что мы пришли к своего рода компромиссу... Значит, ты со Стариком на короткой ноге?
– Со ста... А, нет, это моя бабушка – они с Никодимом Ивановичем старые знакомые.
– Поня-а-атно, – протянул Леша. – А то ведь сюда кого попало не берут – место блатное, хотя, честно говоря, не понимаю, что тут такого хорошего!
– Ну, помещение классное, например! – заметила Лиля, с восхищением глядя по сторонам. – Все такое...
– Пластиковое ? – с усмешкой подсказал новый знакомый.
– Да нет же – красивое, чистенькое, блестящее!
– Это да, – вздохнул Леша. – Только вот наши пациенты не имеют возможности всем этим наслаждаться – не до того им. Да и все остальное оставляет желать лучшего: медикаменты поставляют в недостаточном количестве, да и те приходится добывать с боем, как во время войны. Аппараты закупили вроде бы новейшего образца, да вот только работать на них наши врачи либо не умеют, либо не хотят...
– Как это – не хотят?
– Боятся.
– Чего боятся-то?
– Ну, радиации там, излучения – короче, стараются лишний раз не подходить. Особенно один агрегат – его уже четыре месяца как привезли, а он все стоит, нераспакованный, в подвале.
– Нераспакованный? В подвале?! Так он же там испортиться может!
– Может, уже и испортился... В Питере всего один такой есть, но его, похоже, серьезно вознамерились сгноить!
– Погоди, а куда начальство смотрит?
– Только вперед! – криво усмехнулся Леша. – Ладно, давай начнем экскурсию, что ли?
В течение последующих сорока минут они обошли отделения лучевой и радиотерапии, отделения рака молочной железы, легких, саркомы и опухолей скелета и онкогинекологию. Лиля смотрела во все глаза и задавала кучу вопросов.
– Знаешь, – с изумлением сказал Леша примерно в середине «тура», – впервые встречаю такого внимательного слушателя!
– Неужели?
– Точно-точно. Создается впечатление, что ты хочешь тут задержаться!
– Очень хочу, – серьезно ответила Лиля.
– Тогда тебе придется несладко! – рассмеялся он.
– Почему? – встревожилась девушка.
– Да коллективчик у нас не из простых – сама увидишь. Но теперь у тебя есть союзник! – И парень слегка подмигнул ей. – Нас, физиков, тут боятся, ведь без нас вся работа встанет. Если обидят – милости просим к нам, пасть порвем бандитам... и все такое! Так, на опухоли мочеполовых путей не пойдем, если не возражаешь: времени в обрез, а дел еще – конь не валялся. Зато ты можешь посмотреть на то, как проходит операция по удалению глиобластомы – прямо сейчас в... десятой операционной, есть желание?
– Конечно, есть! – с энтузиазмом воскликнула Лиля. – А как туда попасть?
* * *
До обеденного перерыва Лиля успела посмотреть операцию и познакомиться с одной из медсестер своего отделения. Высокая, нескладная, некрасивая, но веселая и смешливая Оксана Рыбина ей сразу понравилась. Девушка работала здесь уже восемь месяцев – настоящий старожил по местным меркам. В перерыве Оксана потянула новую подругу на улицу покурить, говоря, что раз уж солнце соизволило-таки выглянуть, то просто грех проводить время в помещении. На крыльце, облокотившись о чугунную оградку, курили двое молодых ребят в белых халатах. При виде девушек один из них, белобрысый и курносый, тихонько присвистнул:
– О, кажись, нашего полку прибыло! Привет, Рыба, кто это с тобой?
– Привет, Кузя. Знакомьтесь – Лилька, моя подруга, – дружелюбно представила ее Оксана.
– Еще одна сестренка?
– Да нет, ординаторша.
– Ах ты боже мой! – ухмыльнулся второй парень, темноволосый, длинный, как рельса, и почти такой же худой. На носу у него были очки в тяжелой оправе. Наверное, именно из-за этой оправы они с трудом удерживались на остром покатом носу и то и дело сползали, заставляя паренька поправлять их неловким движением тонких, нервных пальцев. – Значит, мы из «верхнего» эшелона?
– То есть? – не поняла Лиля.
– Ну, у нас тут, знаешь ли, строгая иерархия. На нижней ступеньке «пищевой цепочки» находятся нянечки, самый малоуважаемый и низкооплачиваемый персонал. Затем идут практиканты, медсестры и медбратья. За ними следуют операционные медсестры и медбратья, потом – ординаторы. Врачи замыкают цепочку и открывают собственную, в которой выше всех стоят хирурги узкого профиля.