Вдохновлено Last Exile
Котова Анна
Небо бескрылых
- 1-
"Либерасьон" уже вошел в Грандстрим, когда лейтенант Веи обнаружил на борту незарегистрированного штатского. Штатский сидел между мешками с мукой и крепко прижимал к груди надкусанный ломоть твердого кирейского сыра. Глаза штатского сверкали из-под лохматой челки, замурзанные щеки двигались - он спешно дожевывал сыр.
- Оголодал? - с обманчивой лаской в голосе спросил лейтенант Веи.
Штатский судорожно сглотнул и подобрался.
- Вставай, негодник. Попался - теперь не взыщи. Придется сдаваться.
Штатский шмыгнул носом и встал.
- Ну и ладно, - сказал он независимым тоном. - Подумаешь.
Веи вывел арестованного из кладовой и подозвал кока.
- Сержант Анео, в вашем хозяйстве непорядок. Я поймал в кладовой крысу. Проследите за ней, пока я доложу на мостик.
- Я не крыса, - вскинулся арестованный.
- А кто же ты, если шаришься по кладовым? - неприятно улыбнулся Веи, подходя к переговорному устройству. - Докладывает лейтенант Веи. На камбузе обнаружен посторонний. Сао, это ты? Передай адмиралу - это его младший сын.
- 2-
Я не видел снегов моей родины с детства. Я забыл, как завывает метель в печной трубе, как трескаются на морозе губы, как окутаны паром морды оленей, тянущих сани селянина по обледенелой до железного звона дороге. Но иногда во сне я вновь возвращаюсь туда; мне десять лет, я заблудился во дворе собственного дома по пути от крыльца к гаражу. Ледяной ветер сбивает с ног, колючий снег залепляет глаза и режет щеки, и я все кружу и кружу в серой обжигающей мути, и понимаю, что вновь свернул не туда, и в пятый раз прохожу мимо колодца… в десятый… в двадцатый… Этот сон никогда не кончается, я кружу, задыхаясь, по двору, пока не нахожу в себе сил проснуться и вспомнить, что на третьем круге меня перехватил Юстин.
Ни Георгий, ни Юстин, ни папа не снятся мне никогда.
- 3-
В доме только и говорили, что о скором походе через Грандстрим на новейших кораблях, которые строились в великой тайне на гильдейской верфи в Аррау. Говорили, конечно, тоже в великой тайне, и если замечали поблизости младшего, сразу замолкали. Да разве можно скрыть хоть что-нибудь от двенадцатилетнего шустрого пацана с большими внимательными ушами и острыми глазами? Разве он пропустит такое событие, как визит тощего белобрысого гильдейца с оловянным взглядом и клеймом на лбу? В тот раз не удалось подслушать, о чем отец говорил с гостем, потому что у дверей кабинета встали навытяжку еще два гильдейца, молодые, с каменным выражением на лицах, а у окна ошивался командор Акаи. Но для человека, мало-мальски умеющего мыслить логически, главное было ясно.
На верфях в Аррау строят корабли. Отец - адмирал. Гильдеец чего-то хочет от отца.
Значит, скоро новый флот поднимется в небо, это нужно Гильдии, а поведет корабли отец. И поход, скорее всего, будет через Грандстрим - и может быть, даже в таинственный Анатоль, где, по слухам, растут абрикосы. Алекс однажды пробовал абрикос - гильдейский гвардеец угостил. Волшебный, незабываемый вкус! И аромат… Алекс посадил косточку под окном, но она не проросла. Когда Георгий узнал, он долго смеялся: "Наше лето, когда ночами замерзает вода, не годится для абрикосов, глупышка Алекс. Вот в Анатоле…" Старший брат тоже никогда не бывал по ту сторону Грандстрима, но у него были знакомые гильдейцы, а уж те, конечно, знали.
Словом, когда стало ясно, что отец и старшие братья уходят в Грандстрим, Алекс просто не мог остаться дома. Сидеть в четырех стенах, потому что на дворе минус пятьдесят, зубрить математику с историей - и пропустить такое событие! Не так-то просто было пробраться в отцовский автомобиль, да не замерзнуть в багажнике, да вылезти наружу на Аррауской базе, чтобы никто не заметил, да просочиться на борт - под самым носом у часового и, что еще труднее, - у гильдейского гвардейца с ледяным взглядом, который, кажется, и затылком видит, а уж слышит своими острыми ушами… И все это Алексу удалось, и вот теперь так глупо попасться!
Но вышло все-таки не очень плохо, потому что сержант Анео только поглядел на голодную мордаху пацана - и сразу налил ему большую миску густого флотского супа.
А флагман в Грандстриме отец разворачивать не будет. Даже из-за непутевого младшего сына.
Конечно, на досуге адмирал Филипп Роу будет страшен в гневе. Но сейчас ему просто некогда.
Вот и славно!
- 4-
Небо огромное, куда больше, чем видит глаз.
Небо принимает тебя, и ты падаешь, падаешь в него - и падение бесконечно. И только потом понимаешь, что так и не оторвался от земли.
Это небо бескрылых. Оно прекрасно, таинственно, оно завораживает и пугает.
Но небо крылатых - это яд, растворенный в крови. Иногда мне кажется, что если полоснуть ножом по руке, из раны потечет небо, синее, густое, с хлопьями облаков. Я знаю - это не так. Я разбился однажды о небо, и кровь моя была так же красна, как на земле.
Крылатые либо живут в небе, либо умирают там.
Я знаю - я с детства крылат.
- 5-
Юрис и Клеа гонятся друг за другом в воздушном потоке. "Не поймаешь, не поймаешь", - распевает Юрис, ловко ускользая от звездочки своей верной подружки. "Госпожа Юрис, осторожнее!" - отвечает Клеа, повторяя лихой вираж. Не дай боги, случится что-нибудь. Юрис шустра, неугомонна и любопытна. Детство бродит в ней, толкая от авантюры к авантюре. Вот пожалуйста: ныряет в облака, скрывается из виду, а на позывные не отвечает.
Все ей игрушки, даже Грандстрим.
"Госпожа Юрис, пора возвращаться!"
А она выныривает из облачной стены, и голос ее необычайно серьезен: "Клеа, скорее домой! Там идут корабли!"
Юрис бежит по гулкому коридору, волосы ее расплелись и развеваются за спиной. Клеа едва поспевает за ней.
- Ареландис, отец у себя?
- Да, но, госпожа Юрис, он занят… Постойте, госпожа! - даже не притормозила, врывается в зал совещаний, кричит:
- Отец, через Грандстрим идет чужой военный флот, у них пушки, я видела!
Отец бледен, смотрит странно. Вокруг него его советники - с бластерами в руках, дула направлены на отца. Несколько стволов поворачиваются в сторону Юрис и Клеа.
- Хорошо, что вы здесь, принцесса, - скалит зубы Сандис Эраклеа. - Не придется искать вас по всему дворцу. Господин Бассианус, будьте добры, не отвлекайтесь от нашего дельца. Руки за спину! Марш! - и, обращаясь к другим советникам: - Это прибыли наши союзники из Дизита. Кузен Эдонис, как всегда, точен.
Распахиваются двери, врываются отцовские гвардейцы. Клеа реагирует мгновенно: швыряет Юрис на пол, падает сама, прикрывая ее своим телом, и шепчет:
- Госпожа, через Цветочный кабинет и лестницу для слуг - в ангар!
Девчонки на четвереньках пробираются к боковой двери. Над головами шипят разряды. Прямо перед Юрис падает залитый кровью Ареландис. Глаза его пусты, рука скребет пол, оставляя кровавые полосы.
- Скорее, госпожа, - шепчет Клеа, и Юрис, очнувшись, огибает тело улыбчивого офицера, который всегда был с ней ласков… не думать, бежать, бежать… Они проскальзывают в Цветочный кабинет; по его двери ударяет заряд, но они уже перебежали кабинет по диагонали, Клеа отодвинула декоративную панель. Лестница. Задвинуть панель - и вниз, вниз.
- Наши звездочки еще стоят на взлетной полосе, - торопливо шепчет Клеа. - Сразу в них - и наружу.
- Да, конечно, - кивает Юрис.
Но звездочки больше не годятся для полета - девочки сразу это поняли, едва выбежали в ангар.
В ангаре шел бой.
Высокий мужчина заметил девчонок, кинулся к ним.
- Хорошо, что вы здесь. Скорее, скорее… - в лифт, вниз, вниз - к папиному "Урагану". По лестнице, вьющейся вокруг лифтовой шахты, бегут и стреляют люди в белых мундирах, и Юрис давно не понимает, кто здесь спасает ее и Клеа, а кто - хочет убить. Ясно только, что вот этот высокий мужчина, который вскочил в лифт вместе с ними и который падает, потому что загородил их собой, был их другом. Юрис не помнит, как его зовут.
Они бегут по трапу к крейсеру, пригибаясь под выстрелами, у самого входного люка падает Клеа. Юрис останавливается, поворачивается, наклоняется над пятнадцатилетней девочкой, с которой они всю жизнь были вместе - Клеа, моя подруга, моя сестра, мое второе я! - но из корабля выскакивает отцовский гвардеец и впихивает ее в дверь. Железный лязг, гудение двигателя, пушечный залп - и, втягивая на ходу трап, "Ураган" вываливается наружу через разбитые ворота нижнего ангара.
- Маэстро, госпожа Юрис на борту, с ней все в порядке! - кричит гвардеец в рацию.
Но с ней не все в порядке. Она сидит на коленях на железном полу грузового трюма, в порванном, обожженном выстрелами, заляпанном чужой кровью летном комбинезоне, и тихо воет на одной ноте, раскачиваясь вперед-назад. Клеа! Моя сестра, моя подруга, мое второе я!
"Ураган" содрогается под ударами пушек чужого флота, пробравшегося из Дизита через Грандстрим, судорожно отплевывается. Уходит.
Флагман дизитцев разворачивается, гонится за ним.
- Скорострельными по уходящему кораблю, адмирал, - спокойно говорит тощий белокурый гильдеец, сидящий в свободной ленивой позе рядом с Филиппом Роу.
- Да, господин Эраклеа, - отвечает Филипп Роу необыкновенно почтительно. - Правый борт, скорострельными по гильдейскому крейсеру - огонь!
Страшный грохот, "Либерасьон" вздрагивает, кренится, Алекс падает и летит куда-то… Удар.
Темнота.
…Разбитый "Либерасьон" дрейфует в Грандстриме.