- Что за мрачность, Дживс? Почему вы не рвете розы? Поэт Геррик осудил бы вас.
- Простите, сэр. Я не знал, что вы принимаете судьбу мистера Уиншипа так близко к сердцу, иначе я был бы более осторожен в высказываниях. Для него очень важно победить на выборах?
- Жизненно необходимо. Флоренс укажет ему на дверь, если он проиграет.
- Вы шутите, сэр?
- Он сам так говорит, и думаю, он прав. Его доводы весьма убедительны. Он говорит, она очень требовательна к людям и не прощает поражений. Доподлинно известно, что она дала отставку Перси Горринджу из-за того, что пьеса, которую он написал по ее роману, выдержала только три представления.
- В самом деле, сэр?
- Проверенный факт.
- В таком случае будем надеяться, что мои опасения не оправдаются, сэр.
В то время, когда мы тешили себя надеждой на то, что его опасения не оправдаются, на мой стакан с виски упала тень, и я увидел, что около нас стоит еще один член клуба - человечек из разряда "спасайся кто может", с брюшком, одетый скорее по-загородному, чем по-городскому, в галстуке, говорящем о его принадлежности к Сторожевой бригаде, хотя вряд ли это могло быть так. В отношении его манер мне в тот момент не пришло на ум более точного эпитета, чем "фамильярные", но, заглянув потом в словарь синонимов из библиотеки Дживса, я обнаружил, что они были "панибратскими, развязными, нахальными, несдержанными, непочтительными, хамскими, бесцеремонными и назойливыми". Если я скажу вам, что первым делом он ткнул Дживса под ребра корявым указательным пальцем, вы поймете, что я имею в виду.
- Привет, Реджи. - сказал он, и я замер в кресле, потрясенный открытием, что Дживса зовут Реджинальдом. Мне раньше и в голову не приходило, что у Дживса есть имя. Хорошо еще, что не Берти, а то какая возникла бы путаница.
- Добрый день, - ответил Дживс, и мне стало ясно, что этот господин не входит в круг его ближайших друзей. В голосе Дживса сквозила холодность, которой мог пренебречь разве что такой несдержанный и непочтительный человек, как его знакомец.
Тип "спасайся кто может", казалось, не заметил, что ему не рады. Он продолжал вести себя так, как будто встретил старинного приятеля.
- Как делишки, Реджи?
- Спасибо, пребываю в добром здравии.
- Ты что, похудел? Тебе нужно жить в деревне, как я, и питаться настоящим деревенским маслом. А вам, голубок, - обратился он ко мне, - нужно быть поосторожней с танцами на проезжей части. Я ехал в том такси и подумал, что вам крышка. Вы Вустер?
- Да, - изумленно ответил я. Я и не знал, что стал знаменитостью.
- Я так и думал. У меня хорошая память на лица. Ладно, заболтался я с вами. Мне нужно зайти к секретарю по одному делу. Рад был увидеться, Реджи.
- До свидания.
- Вустер, старина, рад был увидеться.
Я попрощался с ним, и он нас покинул. Я обратился к Дживсу: ошеломляющая догадка, о которой я говорил раньше, неслась на всех парусах.
- Кто это был?
Он ответил не сразу: очевидно, он был так шокирован, что не мог вести беседу. Только после глотка ликера к нему вернулось самообладание. Когда он все-таки заговорил, по его тону было понятно, что он вообще предпочел бы не высказываться на эту тему.
- Тот человек, о котором вы упомянули за завтраком, сэр. Бингли. - он произнес это имя так, как будто оно оскверняло его рот.
Я обомлел. Меня бы мог сейчас сразить наповал даже удар зубочисткой.
- Бингли? Нипочем бы его не узнал. Он совершенно изменился. Когда-то он был худой и очень мрачный, просто туча тучей. Казалось, он вечно погружен в мысли о грядущей революции, которая предоставит ему свободу гнаться за мной по Парк-лейн с обагренным кровью ножом.
Ликер, казалось, возвратил Дживсу душевное равновесие. Теперь в его голосе слышалось привычное спокойствие.
- Думаю, в то время, когда он работал у вас, он придерживался крайне левых взглядов. Они поправели, когда он стал собственником.
- Собственником?
- Его дядя, владелец лавки, умер и оставил ему в наследство дом и круглую сумму.
- Думаю, перемена взглядов под влиянием полученного наследства - частое явление среди таких людей, как Бингли.
- Очень распространенное. Они начинают смотреть на грядущую революцию с другой точки зрения.
- Понимаю вашу мысль. Они не хотят, чтобы за ними гнались по Парк-лейн с обагренными кровью ножами. Он все еще камердинер?
- Он удалился на покой. Ныне он праздный обыватель Маркет-Снодсбери.
- Маркет-Снодсбери? Забавно.
- Простите, сэр?
- Я хотел сказать, странно, что он живет именно в Маркет-Снодсбери.
- Многие люди живут в Маркет-Снодсбери, сэр.
- Но ведь мы сейчас как раз туда едем. Интересное совпадение. Там, судя по всему, находится дом его дяди.
- Надо полагать.
- Возможно, мы увидимся с ним.
- Надеюсь, что нет, сэр. Я о нем плохого мнения. Бесчестный человек. На него нельзя положиться.
- Почему вы так решили?
- Интуиция.
Но это уже не моя забота. Занятому человеку вроде меня некогда разбираться, можно положиться на Бингли или нет. Если нашим дорогам суждено пересечься, я хотел бы только, чтобы он оставался трезвым и держался подальше от холодного оружия. Живи сам и давай жить другим - вот девиз Вустеров. Я допил виски с содовой и встал.
- Вот что я думаю, - сказал я. - Если он такой ярый консерватор, нам будет легко убедить его голосовать за Медяка. А сейчас нам пора. Медяк повезет нас на своей машине, и я не знаю, когда он за нами заедет. Спасибо за королевский прием. Дживс. Вы вдохнули новую жизнь в мою изможденную оболочку.
- Не стоит благодарности, сэр.