- Будута, ну-ка, назад отступи, - продолжил Олег. - У тебя брони нет, только тегиляй да шапка бумажная. Нечего тебе под пики лезть, последним ввяжешься. А вы, мужики, рогатины да щиты с петель снимайте.
- Сам-то тоже без брони, боярин… - обиженно огрызнулся парень.
- Давай-давай, делай что сказано, - повысил голос Середин. - Моя броня - не твоя забота. Успеешь еще живот за землю русскую сложить.
- Ты бы и вправду, боярин, - кашлянул рыжебородый дружинник, - назад отступил. Мы в железе, нам первым бить сподручнее.
- Ништо, не пропаду, - вскинул подбородок Олег. - За чужие спины прятаться не привык.
Мысленно он в который раз поблагодарил киевского князя Владимира за царский подарок - чешуйчатую броню, крытую сверху драгоценным бархатом. По виду бриганта казалась всего лишь дорогим нарядом, хотя являла собой доспех, мало уступающий самой прочной кольчуге. Для врагов - сюрприз неприятный, для друзей - лишний повод храбростью ведуна восхититься. Впрочем, секрета своего Середин не собирался открывать никому. Тайна дорогого доспеха - основной залог его надежности.
- Смотри, боярин, - покачал головой дружинник. - У торков копья не игрушечные.
- Коли что, на меня вали, - отмахнулся ведун, вынул рогатину из петли и перехватил ее поудобнее, выше по древку. - Дескать, я так приказал. Ну, братья мои, не посрамим земли русской!
До врага оставалось от силы метров триста - самое время разогнать свежих скакунов, да и вдарить с разгона по подлому врагу.
- Ул-ла!!! - завопили торки.
- Ур-ра-а-а-а!!! - дружно ответили ратники, опуская рогатины.
Двести метров, сто… Несколько мгновений скачки - и дозоры столкнулись.
Олегу достался уже пожилой, судя по морщинистой коже и седым усам, степняк. Ведун отбил щитом вражеское копье вверх, но и противник смог отбросить его рогатину в сторону. Почти ничья… Но прежде чем они успели разъехаться, торк, уже понимая, что удар отбит, опустил щит - Середин бросил копье, сжал кулак и впечатал его поганому в подбородок, тут же невольно вскрикнув от боли: на скорости почти шестьдесят километров в час удары незащищенной рукой даром не проходят.
Впереди на него летел другой поганый: молодой, бездоспешный, если не считать стеганого халата и широкого ремня с медными наклепками. Олег вскинул щит почти горизонтально, чтобы трехгранный наконечник вражеского копья не вонзился в древесину, толкнул пику степняка вверх, пригнулся, подныривая под нее и удерживая щит на уровне груди - они с пареньком разъезжались левыми плечами, и железная окантовка тяжелого деревянного диска врезалась торку под мышку, проминая одежду и ломая ребра. Несчастный жалобно вскрикнул, выпучив от неожиданности глаза, и медленно повалился с седла.
Впереди открылась чистая степь: дозоры разъехались. Олег потянул поводья, больше зажимая левый, развернулся, положил правую руку на рукоять сабли, но сжать ее не смог: отбитые пальцы не слушались. Рядом вытягивали оружие, придерживая горячащихся коней, десять дружинников…
- Нет, девять, - наскоро пересчитал своих ведун. Еще двое, Будута и рыжебородый, крутились пешими, выискивая врага остриями мечей.
Торков пешими оказалось тоже двое, причем один еще копошился в снегу возле своего мертвого скакуна, то ли ища потерянное оружие, то ли пытаясь вытянуть зажатую ногу. А вот верхом после скоротечной сшибки степняков осталось всего трое.
- Ул-ла!!! - размахивая саблями, кинулись в самоубийственную атаку поганые.
Дружинники ринулись навстречу, Олег же своего коня придержал: тут и без него все было ясно.
В последний миг перед сшибкой степняки внезапно прыснули в стороны. Ратники по инерции пронеслись прямо, а пока разворачивались - торки успели умчаться почти на полверсты. Середин понял, что один из пеших степняков исчез - ведун и не заметил, как его подхватили товарищи и посадили на круп одного из скакунов.
- Трусы!!! - заорал вслед княжеский холоп. - Курицы мокрые! Мыши степные! Идите сюда, я вас сталью угощу!!!
Остатки разгромленного дозора продолжали уноситься прочь. Впрочем, окажись ратная удача на стороне поганых, русские, скорее всего, повели бы себя точно так же. Почетно - кто спорит! - не дрогнуть перед напором вражеским, грудью кончину свою принять, до последнего мига с ворогом сражаясь. Да только кто тогда весть князю отнесет о степняках замеченных, о числе их и судьбе товарищей своих? Дозор - не крепостная стража. Иные у него цели и законы свои.
Дружинники гоняться за быстрыми степняками не стали - этак недолго в одиночку на крупную засаду налететь. Они кинулись ловить растерянно топчущихся вокруг лошадей, что лишились седоков.
- Не жилец. - Рыжебородый остановился возле копошащегося торка, размашисто перекрестился и милосердным ударом прекратил его мучения. Потом отошел к распластанному неподалеку своему товарищу, перевернул на спину, наклонился ухом к губам, чуть подождал, опять перекрестился, закрыл ему глаза. Двинулся к следующему. По пути попался степняк, еще скребущий пальцами мерзлую землю - воин мимоходом вогнал клинок ему в затылок.
Ведун отвернулся. Он уже научился соблюдать законы мира, в который его закинуло из рафинированного двадцать первого века, научился сам поступать согласно этим законам - но привыкнуть к ним все равно никак не мог.
Степь продолжала невозмутимо подметать наст поземкой, заравнивая следы ног и копыт, присыпая дымящуюся на морозе кровь, закапывая просыпанный из чьей-то сумки ячмень.
- Гляди, живой! Ладно ты его, боярин, приложил… - Это радостный, как перед колядками, Будута заматывал руки за спину пожилому торку. Тому самому, что получил от ведуна нокаут и, похоже, еще не пришел в себя.
Олег попытался сжать и разжать пальцы правой руки - кисть не подчинилась. Середин недовольно поморщился, достал из чересседельной сумки рукавицу, натянул на отбитую конечность. Переломов как будто нет. Значит, дней за пять кисть отойдет, будет как новенькая. Главное - не отморозить, пока чувствительность потеряна.
- Ну, боярин, ну ты богатырь. Зараз двух коней на копье взял и полонянина одного.
- Одного скакуна себе возьми, второго, вон, дружиннику отдай. Не пешими же вам бегать, - приказал ведун. - Ты, Будута, возьми в повод коней, на которых раненых посадили. Вертайся к рати, доложись воеводе Дубовею о разъезде поганом, с коим мы столкнулись, о сшибке. Пусть настороже будет. Прощупывают они нас, прощупывают.
- А ты как же, боярин? Вон, вижу, руку прячешь.
- Меня до сумерек в дозор послали, - отрезал Олег, подбирая поводья. - Как сменят, тогда и вернусь.
- За коня благодарствую, - подал голос рыжебородый, - ан погоди маненько, боярин. Пусть холоп и почивших, и добычу возьмет. К чему она нам на службе?
Ведун посмотрел на Будуту, кивнул. Коли с уважением, боярином называют - стало быть, признали. Не грех и самому уважение к чужому мнению проявить. Тем паче, что надолго дружинники не задержат, за четверть часа управятся. Середин подъехал к оглушенному торку, что только начал шевелиться, уже связанный и лишенный оружия, халата и сапог, посмотрел на пленного сверху вниз.
- Незнатного он рода, боярин, - сообщил, увязывая тюки из потников, рыжебородый. - Доспех старый, подгнил местами. Упряжь простецкая. Десятник разве, да и то вряд ли. Не станут за него выкуп платить. Зарезать - меньше хлопот будет.
- Пока жив - может, князь али воевода расспросить его о чем захотят, - пожал плечами ведун. - Пусть холоп к дружине отвезет. Зарезать никогда не поздно.
Когда Середин увидел пленника в следующий раз, тот оказался обнажен совершенно, лицо приобрело густой багровый оттенок, ноги были обуглены до колен, руки превращены в мочало, а спина - в мясной фарш. Ведун негромко крякнул, прошел мимо, перешагнув холодное кострище, расстегнул левой рукой пояс и скинул оружие у войлочной стенки походного княжеского шатра.
- Боярин Велеслав на день ангела своего пригласил. Святого то есть, - словоохотливо сообщил Будута. - От и нет никого. Пируют.
- Велеслав - значит славящий Велеса, скотьего бога, - прищурился ведун. - Значит, сегодня день Велеса?
- Велеса? - запнулся холоп. - Не, не христианский это святой… А, Велеслав - мирское имя боярина будет. А после крещения он другое принял. Ага-рий, кажется…
- А этого кто разукрасил? - кивнул на пленника Середин.
- Князь молвил: "Чего жалеть нехристя дикого", - пожал плечами Будута. - От и спрошали его каты без снисхождения. Где рать поганая, каким числом, каковы помыслы хана торкского? Как к твердыням торкским идти сподручнее…
- Сказал? - полюбопытствовал ведун, присев рядом с запытанным степняком.
- Кто ж его знает? Я, боярин, харчеваться к котлам бегал.
- Ты… - неожиданно приоткрыл заплывшие глаза торк. - Будь ты проклят, сын блудливого шакала. Пусть ноги твои никогда не знают покоя, а душа пристанища. Пусть находят тебя враги в самых ласковых руках и безлюдных пустынях. Пусть семя твое никогда не прольется в лоно женщины, пусть…
Пленник закашлялся кровью.
- Не нравится в полоне быть? - поинтересовался Олег. - А знаешь ты, торк недобитый, что сородичи твои почти две сотни моих сотоварищей по походу прошлогоднему, сонным зельем опоив, в рабство караханидам продали?
- Русские и должны быть рабами, - скривил губы торк. - Так вам на роду написано; на нас работать, пока мы баб ваших брюхатим.