- Да. Ты сказал, что если я верой и правдой отслужу тебе тысячу лет, ты вернешь мне мое имя. Скажешь мне, кем был я в Срединных Мирах Жизни.
- Извини, но я этого не говорил.
- Ты?
- Я сказал, что дам тебе имя - какое-то имя; это же совсем не то.
- Но я думал..
- Какое мне дело, что ты думал. Ты хочешь имя?
- Да, Хозяин…
- Но ты бы предпочел прежнее? К этому ты клонишь?
- Да.
- Неужто ты в самом деле думаешь, что кто-то, быть может, помнит твое имя спустя десять столетий? Полагаешь, что был достаточно важной фигурой в Срединных Мирах, чтобы кто-то записал твое имя; что оно для кого-то что-то значит?
- Не знаю.
- И все же ты хочешь его назад?
- Если дозволено будет мне получить его, Хозяин.
- Почему же? Почему ты его хочешь?
- Потому что я ничего не помню о Мирах Жизни. Мне хотелось бы узнать, кем я был, когда обитал там.
- Зачем? С какой целью?
- Мне нечего ответить, ибо я не знаю.
- Ты же знаешь, - говорит Анубис, - что из всех мертвых я полностью вернул сознание, чтобы взять на службу, только тебе. Ты, наверно, думаешь, что за этим что-то кроется?
- Я часто спрашивал себя, почему ты так поступил.
- Ну так позволь, я тебя успокою: ты - ничто. Ты был ничем. Тебя никто не помнит. Твое смертное имя ничего не значит.
Человек опускает глаза.
- Ты сомневаешься в моих словах?
- Нет, Хозяин...
- А почему?
- Потому что ты не лжешь.
- Ну так я покажу тебе это. Я стер твои воспоминания о жизни только потому, что среди мертвых они причиняли бы тебе боль. А теперь я покажу тебе, насколько ты безвестен. Здесь, в этом зале, больше пяти тысяч мертвецов - из всевозможных эпох и мест.
Анубис встает, и его голос доносится до всех присутствующих в Зале.
- Слушайте меня, слизни. Поглядите на этого человека, что стоит пред моим троном. - А ты обернись-ка к ним лицом.
Человек оборачивается.
- Знай, человек, что сегодня на тебе не то тело, в котором спал ты прошлую ночь. Сейчас ты выглядишь точно так же, как и тысячу лет назад, когда вступил в Дом Мертвых.
- Мои верные мертвые, найдется ли здесь среди вас кто-нибудь, кто, глядя на этого человека, узнает его?
Золотая девушка делает шаг вперед.
- Я знаю этого человека, - говорит она, едва шевеля оранжевыми губами, - ведь это он говорил со мной в другом зале.
- Об этом мне известно, - говорит Анубис, - но кто он?
- Он тот, кто заговорил со мной.
- Это не ответ. Ступай трахаться вон с той фиолетовой ящерицей. - Ну а ты, старик?
- Он говорил и со мной.
- Знаю. Можешь ли ты назвать его?
- Не могу.
- Тогда ступай плясать на том столе и не забудь полить вином себе голову. - Ну а ты, черныш?
- Этот человек говорил и со мной тоже.
- Ты знаешь его имя?
- Не знал, когда он спросил меня..
- Так сгори! - кричит Анубис, и пламя падает с потолка, плещет из стен, и от черного карлика остается лишь горсточка пепла, которая легким облачком рассеивается над полом, лаская щиколотки замерших танцоров, перед тем как пасть прахом.
- Видишь? - говорит Анубис. - Некому назвать тебя твоим прежним именем.
- Вижу, - говорит человек. - Но последний вроде бы собирался сказать еще что-то…
- Вздор! Тебя никто не знает и знать не желает. Кроме меня - поскольку сведущ ты в многообразном искусстве бальзамирования и слагаешь подчас недурные эпитафии.
- Спасибо, Хозяин.
- Какой тебе здесь прок от имени и воспоминаний?
- Никакого, наверное.
- И все же ты желаешь имя - ну так я его тебе дам. Вынь свой кинжал.
Человек обнажает лезвие висящего у него на левом боку кинжала.
- Отрежь теперь себе большой палец.
- Который, Хозяин?
- Левый вполне сгодится.
Человек закусывает нижнюю губу и чуть жмурится, с усилием прижимая острие к суставу своего большого пальца. Кровь течет на пол. Она стекает по лезвию кинжала и тонюсенькой струйкой льется с его острия. Человек падает на колени и продолжает резать, слезы катятся у него по щекам и, падая вниз, смешиваются с кровью. Он судорожно глотает воздух широко открытым ртом, а один раз у него вырывается всхлипывание.
Но вот,
- Готово, - говорит он. - Вот!
Он бросает кинжал и протягивает Анубису свой палец.
- Мне он ни к чему! Брось его в огонь!
Правой рукой бросает человек свой палец в жаровню. Пламя трещит, шипит, ярко вспыхивает.
- Теперь собери в левую пригоршню свою кровь.
Человек так и поступает.
- Теперь подними руку над головой и окропи себя.
Он поднимает руку, и кровь стекает ему на лоб.
- Теперь повторяй за мной: "Я нарекаю себя…"
- "Я нарекаю себя…"
- "Вэйкимом из Дома Мертвых…"
- "Вэйкимом из Дома Мертвых…"
- "Во имя Анубиса…"
- "Во имя Анубиса…"
- "Вэйкимом…"
- "Вэйкимом…"
- "Посланником Анубиса в Срединные Миры…"
- "Посланником Анубиса в Срединные Миры…"
- "…и за их пределы…"
- "…и за их пределы…
- Слушайте же меня теперь, о мертвые: я нарекаю этого человека - Вэйким. Повторите его имя!
- Вэйким, - произносят мертвые губы.
- Да будет так! Теперь ты наречен, Вэйким, - говорит Анубис. - И стало быть, надлежит, дабы прочувствовал ты свое рождение в мире имен, чтобы ушел иным, чем прежде, о мой новоназванный!
Анубис поднимает руки над головой и опускает их вниз.
- Продолжайте танцевать! - приказывает он мертвым.
И они опять принимаются двигаться в такт музыке.
В зал вкатывается членорезка, за ней следует автопротезист.
Вэйким отворачивается от них, но они подъезжают к нему вплотную и останавливаются.
Первая машина выпускает наружу держатели и захватывает ими Вэйкима.
- Слабы руки людские, - говорит Анубис. - Да будут они отняты.
Человек кричит, когда пила впивается в его тело. Потом он теряет сознание Мертвые продолжают танцевать.
Когда Вэйким приходит в себя, по бокам у него свешиваются две гладкие серебряные руки, холодные и бесчувственные. Он сгибает пальцы.
- А ноги людские медлительны - во веем, кроме усталости. Сменить их ему на металлические, устали не знающие.
Когда Вэйким вторично приходит в себя, он стоит на серебряных ходулях. Он переступает с ноги на ногу. Язык Анубиса выстреливает из пасти наружу.
- Положи правую руку в огонь, - говорит он, - и жди, пока не раскалится она добела.
Стихает вокруг музыка, и пламя ласкает его руку, пока они не становятся одного цвета. Мертвые ведут свои мертвые разговоры и пьют вино, вкуса которого не ощущают. Они обнимаются безо всякого удовольствия Рука начинает отсвечивать белым.
- Теперь, - говорит Анубис, - сожми десницей свою мужественность, дабы выжечь ее.
Вэйким облизывает пересохшие губы.
- Хозяин... - говорит он.
- Исполняй!
И он исполняет и, не закончив, падает без сознания.
Когда он приходит в себя и смотрит вниз на свое тело, оно уже все из блестящего серебра, бесполое и могучее. Он прикасается рукой ко лбу, и раздается звяканье металла о металл.
- Как ты чувствуешь себя, Вэйким? - спрашивает Анубис.
- Не знаю, - отвечает тот, и голос его звучит странно и резко.
Анубис подает рукой знак, и ближайший бок режущей машины становится зеркальным.
- Полюбуйся на себя.
Вэйким смотрит на сверкающее яйцо, это его голова, на желтые линзы, это глаза, на блестящую бочку, свою грудь.
- По-разному могут люди начинать и заканчивать свою жизнь, - говорит Анубис. - Одни могут начинать в виде машины и медленно завоевывают себе человечность. Другие же могут кончить как машины, теряя понемногу свою человечность по ходу жизни. Потерянное всегда может быть обретено вновь, добытое - утеряно. Что ты такое, Вэйким, человек или машина?
- Не знаю.
- Тогда я еще усугублю неразбериху в твоей голове.
Анубис делает знак, и у Вэйкима отваливаются руки и ноги. Его металлический торс, звякнув о каменные плиты пола, откатывается к подножию трона.
- Ты лишен подвижности, - говорит Анубис.
Он вытягивает вперед ногу и касается ею крохотного выключателя у Вэйкима на затылке.
- Теперь ты лишен всех чувств, кроме слуха.
- Да, - отвечает Вэйким.
- Ну а сейчас я произвожу подключение. Ты ничего не чувствуешь, но голова твоя открыта, и ты вот-вот станешь частью машины, которая контролирует и поддерживает на ходу весь этот мир. Смотри же, вот он весь!
- Смотрю, - отвечает Вэйким и осознает сразу каждую комнату, каждый чертог, коридор и зал в этом извечно мертвом - никогда не жившем - мире, миром, собственно, никогда и не бывшем; мир этот изготовлен - не порожден пламенем творения из сгустившегося звездного вещества, но отчеканен и смонтирован, склепан и сплавлен, отделан и украшен; не моря, земли, воздух и жизнь царят здесь, но смазка" металл, камень и энергетические барьеры, и подвешено все это вместе среди ледяной пустоты, где не сверкает ни одно солнце; и осознает Вэйким сразу все расстояния, напряжения, массы, материалы, давления - и тайные числа мертвых. Он не ощущает своего тела, своего отключенного механического тела. Ведомы ему только волны подпитывающих энергий, струящиеся через Дом Мертвых. Он растекается вместе с ними, и ему известны бесцветные цвета воспринимаемых величин.
И снова говорит Анубис.
- Тебе ведома каждая тень в Доме Мертвых. Даже самыми сокровенными глазами созерцал ты его.
- Да.