Когда в небе загорается и подмигивает Шайтан-звезда, – на земле рождаются дети со странной судьбой. Их переносят из края в край джинны, они спасают обреченных и водят в бой отряды, волшебные ожерелья раскрывают им свои тайны. Но одна беда преследует этих людей – они сгоряча дают необдуманные клятвы, а потом вынуждены их исполнять, хотя сердцем тянутся к чему-то совсем иному…
Содержание:
Часть первая 1
Часть вторая 87
Notes 183
Далия Трускиновская
Шайтан-звезда
Аллах не взыскивает с вас за пустословие в ваших клятвах,
но взыскивает с вас за то, что приобрели ваши сердца.
Поистине, Аллах – прощающий, кроткий.
Коран, сура "Корова", стих 225.
Часть первая
– Ко мне, о правоверные! Сюда, сюда! Я расскажу вам вещи неслыханные, которых вы не найдете ни в одной книге! Сюда, о правоверные! Знаменитый рассказчик Мамед ибн Абу Сульма жаждет усладить ваш слух! Истории о царевичах и красавицах! О терпящих бедствия! О влюбленных и разлученных! О погибавших и спасенных! Сюда, ко мне, о правоверные! Я рассказывал эти истории при дворе иранского шаха и повелителя Чин-Мачина! И они подносили мне богатые дары – парчовые халаты и прекрасные ковры! Полосатые шелка и жемчужины – сколько захватит рука! И они мне вниманье дарили и так говорили: воистину у Аллаха есть рассказы слаще пирожного! Всего один дирхем, или один даник, или сколько позволит ваша щедрость во имя Аллаха великого, справедливого!..
– Разве я учил тебя орать и вопить, задрав голову, подобно страдающему животом ишаку, о Мамед? Если ты начнешь с таких пронзительных и гнусных воплей, то не пройдет и часа, как голос твой покинет тебя, и глотка твоя станет суха, как пески пустыни в полдень, и твои слушатели подождут немного, и увидят, что ты молчишь, как пораженный гневом Аллаха, и покинут тебя, и уйдут, и ты не заработаешь за этот день и трех дирхемов, а шесть дирхемов у тебя уйдет на баню, чтобы вылечить твою глотку, да заткнет ее Аллах чем-нибудь получше, чем верблюжий навоз, если ты еще примешься так орать и вопить… – А как же я должен собирать слушателей, о сын греха? Должен ли я бормотать, как старый нищий у ворот мечети? Или шептать, как сводня, которая ловит на базаре красивых сыновей купцов для богатых вдов? Если я не заору, подобно ишаку, меня никто в этом шуме не услышит, и правоверные пройдут мимо, и кошель мой не наполнится!..
– Не шуми, не шуми, о Мамед, да поразит тебя хворь, подобная ядовитому гаду! Раз уж ты уподобился ишаку сладкогласием, то сохрани хоть остатки того разума, что дал тебе Аллах как мужчине! Или он весь вылетел из твоей головы через распахнутую глотку? Еще раз говорю тебе, о Мамед, рассказчик не должен вопить, глядя в небеса, а должен смотреть по сторонам. Вот, послушай меня еще раз, о Мамед… Ко мне, о правоверные! Сюда, сюда! Я жду вас, как всегда! Я готов усладить ваш слух удивительными историями о чудесах и сражениях, о путешествиях и приключениях! О любящих и любимых! О страстью палимых! Ко мне, о правоверные, посетившие хаммам! Блаженство хаммама нельзя считать полным и совершенным, если удовольствие доставлено лишь вашему телу!
– Сегодня в хаммаме женский день, о несчастный!
– Это мелочи, о сын греха, слушай, как надо кричать дальше! Дорогу, дорогу почтенному меднику! Милости Аллаха да не оставят медника Али аль-Хеброни, как не оставляет он своей милостью тех, кто рассказывает истории, вызывающие смех! Дорогу почтенному бакалейщику Хасану! Его очищенные фисташки – наилучшие для закуски! Что же ты уставился себе под ноги, о Мамед, словно нищий, потерявший дирхем?
– Я думаю о том, что взялся не за свое дело, о Саид! Неужели ты думаешь, что я могу отличить медника от башмачника и портного от банщика? Благодарение Аллаху, нас не этому обучали! Мы, поэты, удостоенные чести…
– Вот и оказался ты со всей своей наукой и со всеми своими стихами в каморке у базарного рассказчика, о Мамед! А если ты не хочешь изучить мое ремесло, которое приносит в день два, а то и три динара, то ступай помощником к погонщику верблюдов! Или наймись пасти скот к бедуинам из пустыни, к ловцам ящериц и змей среди гор и степей, собирателям сморчков, выросших после дождей на песчаных холмах, неумытым кочевникам, никогда не евшим кислого молока и не собиравшим фиников в подол…
– Если бы Аллах оставил мне выбор, меня бы здесь не было, о сын греха…
– А раз Аллах тебе выбора не оставил, то сиди и слушай, да поразят тебя лихорадка и кашель! Впрочем, они тебя все равно поразят… Тем, кто принесет тебе свой дирхем, нет дела до того, что ты еще в минувшую пятницу был в числе придворных поэтов самого повелителя правоверных. И ты не станешь им объяснять, какой бейт и какая рифма послужили причиной твоего изгнания, о Мамед, и какова была радость твоих соперников, и сколько времени должно пройти, чтобы повелитель правоверных вспомнил о тебе и осведомился о причине твоего отсутствия, и его известили, что ты убоялся его немилости, и его грудь стеснилась, и он послал за тобой раба, чтобы ты принял участие в обычной беседе…
– От обилия твоих слов у меня уже мельтешит в глазах, словно привиделся мне кошмарный сон и я хочу проснуться, но не могу.
– Бери книгу, о Мамед, а я понесу подставку и коврик. Время выходить на базарную площадь.
– Я не могу, о Саид! Я не готов! Ты еще ничему меня не выучил!
– Перед тобой будет лежать раскрытая книга, о глупец! Как только ты соберешь слушателей, тебе останется только перелистывать страницы! Не хочешь ли ты сказать, что с перепугу забыл грамоту, о несчастный? Идем, идем, и да будет над нами милость Аллаха великого, справедливого. А ты, о Ясмин, приготовь к нашему возвращению жареных цыплят, и рис с зернышками гранатов, и кувшин шербета…
– Если я куплю цыплят и рис на те деньги, что ты дал мне сегодня утром, о Саид, то на скатерти будут стоять пустые блюда!
– Молчи, о женщина, придумай что-нибудь… Идем, идем, а то мое место у ворот хаммама займет какой-нибудь крикливый урод, который умеет собирать слушателей! Не бойся, о Мамед, а главное – не забудь прервать историю в самом неподходящем месте! Мы даже сделаем так – когда время настанет, я дерну тебя за полу халата. Идем, идем!
И они вышли из каморки уличного рассказчика, и пошли, и скоро пришли к воротам хаммама. А в том городе хаммам был построен недавно, и это было заметное здание, красивое и с высоким куполом, и все горожане охотно туда ходили, и хозяин хаммама привечал рассказчиков, чтобы они сидели у ворот и привлекали посетителей.
И Саид с Мамедом пришли туда, и расстелили на возвышении коврик, и поставили скамеечку черного дерева, и положили на нее книгу, а потом Мамед призвал слушателей и обратился к ним, и восхвалил их, и начал рассказывать, глядя при этом в книгу.
– Дошло до меня, о правоверные, что жил на одном из островов Индии и Китая могучий царь по имени Садр-эд-Дин, чьи владения простирались на тысячи фарсахов, и у него родился сын, царевич Салах-эд-Дин, подобный луне в полнолуние, и его глаза и брови были совершенны…
История царевича Салах-эд-Дина и прекрасной Захр-аль-Бустан
…И царь обрадовался рождению сына, и устроил пиры, и стал кормить бедных и нуждающихся, так как сын был послан ему в конце его жизни.
И он собрал звездозаконников, мудрецов и времяисчислителей, и знатоков рождений и гороскопов, и они исследовали положение звезд в день рождения Салах-ад-Дина, и сказали его отцу:
– О великий царь, звезды предрекли твоему сыну опасность, и в одну ночь, сквернейшую из ночей, он может безвестно пропасть из твоего дворца, но если не случится с ним такого бедствия до достижения пятнадцати лет, то он спасен и будет жить долго.
И царь Садр-эд-Дин поблагодарил звездозаконников и предсказателей, и дал им золота, и отпустил их, а царевича отдал женщинам, и они растили его наилучшим образом в царском дворце до шести лет, и потом царь нанял ему учителей, и приставил к нему слуг, а главным среди учителей был мудрец Барзах, из магрибских мудрецов. Он прочитал книги греческие, персидские, византийские, арабские и сирийские, и знал врачеванье и звездозаконие, и усвоил их правила и основы, их пользу и вред, и он знал также все растения и травы, свежие и сухие, полезные и вредные, и изучил философию, и постиг все науки, врачебные и другие.
И царевич читал Коран согласно семи чтениям, и читал книги, и излагал их старейшинам наук, и изучал науку о звездах и слова поэтов, и усердствовал во всех науках, ибо ему нравилось учиться, и его почерк был лучше почерка всех писцов. И все это время он ни разу не выходил из дворца.
А когда Салах-эд-Дин вырос, и достиг четырнадцати лет, старшая нянька царевича, старуха аз-Завахи, пришла к Садр-эд-Дину, и поклонилась ему, и поцеловала землю между его ног, и сказала:
– О великий царь, твой сын уже вырос, и вошел в совершенные годы, и ему нужны красивые рабыни!
Услышав это, царь Садр-эд-Дин рассмеялся, и хлопнул в ладоши, и велел позвать из женских покоев двух черных евнухов, опытных в своем деле, и приказал им отправиться к посредникам, чтобы узнать о красивых рабынях. И евнухи ответили ему: "На голове и на глазах!" – и поспешили на невольничий рынок, и обошли посредников, и расспросили их, и перед ними открыли несколько красавиц сияющей внешности и приятного вида, с дивными чертами и луноликих, чей стан походил на букву алиф, и дыхание благоухало амброй, и коралловые уста были сладостны, и лица своим светом смущали сияющее солнце.