- Битюгов мне поручил, - сказала Анфиса. - Живая-то одна девчонка - она у нас сидит, в колдовской камере. Убить она никого не убила, сейчас решают, как с ней быть, под суд её или в административном порядке? Ну и расследование вместе с ней мне досталось.
Так… Интересно. Девчонке достанется по-любому - что судом, что "в административном". Анфиса - баба упёртая, и у неё есть правило: никаких нападений на стражей законности не прощать. А мне, если честно, девчонку жаль, потому что на самом деле реальной вины я за ней не видел. Она сначала защищалась, а потом просто не узнала урядников с перепугу. Поди узнай в такой кутерьме. Пусть она мне и незнакома и до её судьбы мне дела нет, но все же…
- И что ей будет? - спросил я.
Анфиса пожала плечами:
- Если до завтра решу дело судье не давать, то будем карать в административном порядке. В понедельник всыплю ей сотню - и пусть гуляет, куда хочет, если встанет. А что судья решит, если к нему отправлю - без понятия.
- Анфис, так не за что её так… - вкрадчиво сказал я. - Несправедливо будет.
- Это с чего? - поразилась Анфиса.
Я никогда в общественных защитниках ничьих прав не числился, да и все знали, что если Анфиса чего решила, то уж точно не свернёт. Ситуация возникла, мягко говоря, нетрадиционная.
- С того, что самозащита это была.
- Так, самозащитник! - пристукнула урядница ладонью по столешнице. - На урядников она напала? Напала. Без намерения убить, правда, так её ни в чём таком и не винят. Что в городе за такое полагается? Ты бы уже дерьмо качал четыре месяца, а девки мне на расправу попадают. Магию она применяла? Свидетели говорят, что применяла. В драке, то есть не насморк лечила и не фокусы детишкам показывала. Что за это полагается? Сто золотых штрафа, если попалась в первый раз. Но денег у неё нет, это я уже выяснила. Что в ином случае? Опять пороть полагается. Всё вместе выходит на двести горячих, да в два захода, но я ей, по доброте своей, в два раза дозу уменьшу. Что ещё? Где я не права?
- Анфис, кругом ты права, но… и кругом неправа. - Я поднял руки в защитном жесте, упреждая ответную гневную речь. - Вообще неправа даже. Ты ведь дар мой знаешь, верно?
- Силу чуять? Знаю, - кивнула она.
Про эту мою способность, в отличие от умения ловить взгляды, знали многие. И многие ей доверяли. На это я и рассчитывал.
- Вот я и почуял. Девчонка не первая к Силе прибегла: начал тот колдун, что в портал ушёл. Причём с такой силой, что она с перепугу света белого невзвидела, - чуть усилил я свои собственные впечатления.
- А люди говорят, что колдун только щит поставил, а потом в портал ушёл, - отрицательно покачала головой Анфиса. - Все видели.
- Все видели, да не все чуяли, - возразил я. - Первое заклятие от колдуна пошло через того громилу, которому я башку разнёс. Он под управлением был. Колдун его на девку спустил - отбивайся, мол, милая, а сам в портал ушёл.
Анфиса задумалась. Затем спросила:
- На Правдолюбе поклянёшься?
- Поклянусь.
Тут я душой не покривил. Может, я чуток и приукрасил, но от правды не отступил. А Правдолюб… Тут дело такое: если клянёшься на этом красном камне, но умышленно лжёшь при этом, то руку, что на нём лежит, по запястье сожжёт мгновенно. Поэтому такое свидетельство в расчёт принимается со всей серьёзностью. Другое дело, что ежели человек не врёт, а заблуждается, то и Правдолюб его не тронет.
- Всё равно её отпустить нельзя, - помотала головой Анфиса. - Урядников никто ей не спишет. Оба потом к лекарю ходили. Сто горячих - и пусть гуляет.
- Анфис, да она испугана так была, что не то что урядников, она бы отца родного не разглядела! Ты сама понимаешь, как оно бывает в драке. Кулаками машешь, а тут кто-то прямо под руку. Ну и дашь в зубы, не разглядев. Дело житейское.
Анфиса вздохнула, как будто подчеркивая, как же ей трудно общаться со мной, непонятливым.
- Это твои зубы - дело житейское, а урядничьи зубы под охраной закона, - сказала она с расстановкой. - Дашь мне в зубы, не разглядев - пойдёшь дерьмо откачивать. На четыре месяца. Протоколы есть. Отпускать нельзя. Можно или судить, или под мою ответственность отдать.
Анфиса зачем-то заглянула под стол, затем выдвинула и задвинула обратно один из его ящиков. Потом разозлилась непонятно на кого.
- Да не развалится она от одной порки! - заявила. - У нас такие каждую неделю через "баньку" проходят, и никто не помирает. Эта молодая, зверствовать над ней не будем - так, выдерем для острастки. Вон, половина бордельных девиц уже там побывала.
С этими словами она махнула рукой куда-то в сторону Берега. Тут уже я вздохнул, сетуя на Анфисину непонятливость:
- Анфис… не мешай ты контингент свой бардачный с обычной девчонкой. Привыкла всех одним аршином мерить, понимаешь… Не видно разве, что она не из таких? Те всё больше из аборигенов, у них розги - вариант нормы, сама знаешь, какие законы в их государствах. Им плюнь в глаза - всё божья роса, а эта, не дай бог, ещё руки на себя наложит. Она же из пришлых, сама видишь. Лучше уж оштрафуй её, это же в твоей власти. Так?
- Нет у неё денег, - заявила Анфиса, вздохнув.
- Сколько, сотня штрафа?
- Сто пятьдесят, - покачала она головой. - Могу скостить половину штрафа за урядников и половину за колдовство. Так что сто пятьдесят, а было бы триста.
- Я заплачу, - сказал я и сам обалдел.
Я и сам не понял - как у меня такое вырвалось? У меня всех денег свободных сейчас как раз сто пятьдесят золотом, ну ещё рублей пять-семь сверху. Даже на пиво и бензин до Серых гор теперь не хватит. Что это со мной? На жалость пробило? Так это точно не про меня…
- А тебе-то зачем? - не меньше моего поразилась Анфиса.
Я задумался. Всё же что-то здесь не так… Не зря мне интуиция подсказывает, что надо девчонку выручать… И не жалость тут главное: я вообще не жалостливый. Хотя девчонка молодая совсем, всё-таки жалко. Симпатичная…
- Если честно, то не знаю, - ответил я. - Считай капризом, и всё такое. Закон ведь не нарушаем?
- Нет, ни капли, - покачала она головой, подумала секунду и кивнула: - Хорошо. Когда деньги внесёшь?
- На Правдолюбе-то надо клясться? - изъявил я готовность.
- Нет. Я тебе верю. Говори: когда деньги привезёшь?
- Хоть сейчас.
- До завтра терпит. Всё равно Степана нет, а отдавать их ему надо. Пошли к твоей добыче, - вздохнула Анфиса и встала из-за стола.
- Сейчас отпускаешь? - удивился я.
- А чего тогда её держать? Напугаю только, чтобы совсем жизнь малиной не казалась, и отпущу.
Она встала со стола, и я, схватив её за плечи, дважды быстро поцеловал в щёки, после чего увернулся от оплеухи:
- Милосердная ты моя!
- Сашка! - аж взвилась Анфиса. - Ты когда-то так доиграешься! Дам в морду - будешь знать!
Через минуту в комнату вошли ещё две урядницы. Обе молодые, крепкие деревенские девки. Из пришлых, фермерские или купеческие дочки. Их имен я не знал. Анфиса скомандовала им: "За мной", и они втроём вышли из "бабского отдела". Одна дверь вела в коридор с камерами, а в конце короткого коридорчика была вторая - как раз в пресловутую "баньку".
В "баньку" заходить мне доводилось, хоть и в "свободные от использования" дни. Когда с Анфисой надо было наедине поговорить, а в отделе кто-то сидел, она всегда туда уводила. Так что тамошний интерьер мне известен. Просторная комната была почти пуста, лишь в середине стояла массивная лавка с ремнями, к которой привязывали жертву. На стенках висели "наказательные орудия", излишним зверством, впрочем, не поражающие, в ведре пучком торчала целая связка розог. В уголке стояла невысокая конторка, на которой лежал какой-то гроссбух, ещё одна лавка, для сидения, вытянулась вдоль стены. Интерьер простой, и свободы толкования его назначение не предоставляет, хоть до камеры пыток среднего барончика ему по устрашительности далеко. Вот там - это да, там высшее искусство живодёрства.
Сейчас Анфиса нарушительницу туда заведёт, объявит ей свой приговор, ту разложат - и в последний момент объявят о замене наказания телесного наказанием финансовым. Это у неё тоже обычная практика.
Минут через пятнадцать дверь в отдел распахнулась, и в сопровождении урядниц появилась давешняя девица-колдунья. В одежде заметен беспорядок: явно одевалась в спешке, от "колдуньи" тоже ничего не осталось - "Внутреннего стража" с неё со вчерашнего дня не снимали, так что не колдовать ей теперь долго. Анфиса показала ей на один из стульев, а одна из её помощниц подтолкнула арестованную к указанному месту.
Я присмотрелся к нарушительнице порядка. На вид лет восемнадцать, не больше. Волосы растрёпаны, лицо хоть и зарёванное, но очень хорошенькое. Голубоглазая, полные губы, курносый нос. Выражение лица - смесь облегчения с недоумением. То, что бить не будут, замечательно, но вот почему?
- Мария, - обратилась к ней официальным тоном Анфиса, - вот человек, который выступил за тебя поручителем. И платит штраф.
Она показала кивком в мою сторону. Я чуть поклонился Марии. В глазах у неё появился оттенок недоумения - она меня явно не узнала, что и немудрено, впрочем. Откуда ей меня помнить?
- Он выплачивает за тебя штраф в сто пятьдесят рублей золотом. Это понятно? - продолжила речь урядница.
- Понятно, - кивнула Мария.
- Хорошо. Теперь, по закону города и округа Великореченск, ты ему эти сто пятьдесят рублей должна. Ты не имеешь права покидать город без его официального разрешения до тех пор, пока долг не будет выплачен или снят с тебя лично кредитором и в установленном порядке. Это понятно?
- Понятно, - опять кивнула девчонка.
- Тогда протяни сюда левую руку.