— Тропа! лестницы вырубленные — все, как положено! перед самой вершиной еще одна площадка, мимо которой не пройдёшь, ни обойдешь! с обеих сторон тропы пропасти — она по ответвлению хребта идёт. Хороший альпинист здесь трассу прокладывал, неплохо мозгами раскинули.
Потом старшина пополз в другую сторону от карниза. Вернулся удручённый.
— Обрыв! Даже с обратным градусом! Гладкий — как молотком тесали. Была бы кошка или крюк какой, можно было бы попробовать забросить. У нас даже ничего подходящего нет.
Выход подсказал Бахраджи. Кузнец дополз до гладкого отвесного склона и минут десять возился, закрепляя каким-то хитрым узлом фал. Старшина соорудил самодельную обвязку и закрепил второй страховочный фал под карнизом, взявшись за узел, глубоко выдохнул и обернулся:
— Короче! во все глаза! если сорвусь, одна надежда на вас, что успеете выдернуть! я пошёл!
Сказав, старшина разбежался и сиганул в пропасть, завис на основном фале и, отлетев метров на семь, вернулся обратно, поджав ноги, пролетел над нашим скальным уступом и взметнулся выше наших голов.
— Нахер нада такие качели!!! — прошептал Ара, с ужасом наблюдавший за живым маятником.
Ковалёв продолжал раскачиваться, набирая все большую амплитуду, и в один из моментов подлетел к карнизу и, отпустив фал, словно кошка вцепился в скалу, оказавшись на «крыше».
— Старшина-джан, ты жив там?! — с ужасом пробормотал Бахраджи, тихонько потравливающий страховочный конец. Меня от виденной картины и страха за бесшабашного старшину немного лихорадило. Даже руки в перчатках, сжимавшие фал, вспотели. А если бы старшина непрочно закрепил «маятниковую веревку», улетел бы нахрен в пропасть и костей бы его не собрали. Кузнец повисел на руках, подтянулся, закинул ногу, нашёл опору и в несколько секунд оказался полностью наверху.
— Командир! — раздался его голос сверху. — На базу придём, сто грамм спирта выдай мне за этот аттракцион!
— Командир-джан! выдай, выдай! я такого аттракциона даже в парке культуры в Ереване не видел! — зашептал рядышком Бахраджи, — головы у старшины нет! Молодой, детей нет, ничего не боится…
Я всем пообещал выдать спирта и на закуску палку сухой колбасы из пайка, и послал старшину дальше вверх на доразведку. Может быть даже и не имело смысла подниматься вверх. Мы с Арой остались под карнизом с трепетом вслушиваясь в шуршание скатывающихся камней.
Старшина вернулся достаточно быстро.
— Лейтенант, порядок! Наверху, как и думали, антенное поле на площадке, гидрометеоаппаратура в контейнерах, фидерные системы и кабеля. Датчики на нижней площадке с обратной стороны.
Минут через пятнадцать подняли контейнер и залезли сами. Вершину горы увенчивала достаточно ровная площадка — тридцать на сорок метров, с остатками выложенного по краям каменного бруствера. На площадке в непонятных для меня геометрических порядках стояли ровные ряды различных антенн. Отдельно — несколько контейнеров на треногах с метеорологической аппаратурой. На площадке разветвления кабелей, сходящиеся в один тугой жгут, уходящий вниз. По тропинке я спустился чуть ниже для осмотра и доразведки. Вот она — нижняя площадка. Скорее всего здесь останавливается ремонтная группа и метеорологи, когда проводят контрольные осмотры и ремонты. В бинокль разглядеть антенны датчиков невозможно, но поле похоже установлено чуть ниже. Американцам и в голову не пришло, что восхождение на вершину можно совершить с той стороны, которая по их мнению вообще непригодна для подъёма. Ага! а вон еще одна гора — гораздо ниже и менее внушительная. И снова получается как бы седловина. Наверняка где-то там тоже есть зенитный пост. На верхней площадке мы передвигались с особой тщательностью, обследуя каждый квадратный метр. Всё чисто!
Ковалёв тщательно обследовал все ящики и антенны. На каждом контейнере висела пластиковая табличка, на которой стояло число и дата осмотра техническими специалистами. На этот раз формализм капиталистов нам помог. Благодаря отметкам стало ясно, что контрольный осмотр проводится раз в два месяца. Здесь они теперь появятся через месяц и одну неделю. Теперь надо было обдумать, где разместить аппаратуру. Я с помощью Ковалёва принялся распаковывать рюкзак и снимать приборы со специальной алюминиевой стойки, вмонтированной в спинку, Бахраджи обеспечивал охранение.
— Лёха! как более сведущий в связи и всяческих станциях, поясни — будет это все работать на антенной площадке? специалисты из Ленинграда по поводу места установки сказали, что безразлично, где ставить. Главное — скрытность.
Ковалёв, вытаскивающий из чехлов алюминиевые «ёжики» для антенн комплекса и бегло сверявшийся с прилагающейся схемой, поднял голову.
— Командир, насколько я понимаю, это осназовские — радиоразведческие штуки. Причём какие-то новые абсолютно. Так вот, насколько я кумекаю, если бы здесь не было антенного поля, его надо было бы поставить. Смотри, вот это, это, это, — он начал перебирать металлические коробки приборов, — это просто приёмники-ретрансляторы. Они просто ловят все волны, автоматически делают какой-то сдвиг по частоте и транслируют их дальше, скорее всего на наш радиоразведывательный самолёт или разведывательный корабль. Здесь — превышающая высота и антенны — как приёма, так и передачи. Здесь этим приборчикам — просто рай!
— Уверен? — с интересом переспросил я, разбираясь со схемой минирования комплекса.
— Как в себе, командир! тут на комплексе две антенных системы — одна ловит, другая — передаёт. И причём — смещая всего на какой-то интервал мегагерцев! Я так думаю, этот интервал наши знают. Американцы хрен когда догадаются, что они сами передают нашим разведчикам осназа. И потом, смотри, вот эти приборы — в них там какие-то хрен пойми соляноиды и прочая хрень, — дистанционно активируются и подают мощные импульсы радиоизлучений именно на этих частотах уже без сдвига, которые глушат вокруг всю аппаратуру и радиолокаторы. Американцы, пытаясь уйти на запасные частоты и перенастроится, будут, благодаря нашим приёмникам-ретрансляторам, водить эти импульсы за собой по всем каналам.